Хроники Омура - Анна и Валентина Верещагины
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мири бежала среди вековых деревьев, лес, как старый друг, помогал, прикрывал ее уход. Тихо падали листья, шуршали под кустами зверьки, а эльфийка неслась, куда глаза глядят, не понимая, путая направление. И, наверное, заблудилась бы, умылась собственными слезами, если бы теплые, надежные руки не захватили в плен, не стиснули ее, бьющуюся в истерике, несдержанную, хрупкую, в крепких объятиях.
Мири притихла, всхлипывая, невольно уронив голову на мускулистое плечо, и услышала:
– Куда же ты все время пытаешься исчезнуть от меня, горлица?
Мирисиниэль недоверчиво вскинула голову и утонула в нежном омуте серых глаз.
– Рейн, – на выдохе она произнесла его имя, в первый раз, не понимая, что шепчет, но вслух.
И для ир Озарона тихий вздох прозвучал сладчайшей музыкой, гимном самой жизни, знаком с небес. Еще не до конца осознавая, что делает, он с мучительным стоном прильнул к губам эльфийской принцессы, той, о которой мечтал долгое время.
Мири вздрогнула всем телом, попыталась отстраниться, скользнув руками по плечам, упираясь в широкую грудь мужчины, и услышала отчетливое биение его сердца. Волнение Рейна, его ласковое тепло, передалось Мирисиниэль, и желание сопротивляться исчезло. Мужские губы имели вкус того самого, ягодного летнего вина, что все еще играло в ее крови. Рейн целовал Мири и не мог, да и не хотел останавливаться. Он усилил натиск, стараясь действовать нежно и осторожно, раздвинул алые губки эльфийки, проник в ее рот, приласкал ее язычок, втянул послушную ученицу в любовную игру. Мирисиниэль быстро научилась, отвечала ему со всем жаром, который внезапно охватил ее существо. Казалось, что даже кончики ее рыжих волос запылали, и лишь прикосновения мужчины крепко сжимающего Мири в своих объятиях, спасали от пронзающего огня.
Чудилось, что мир куда-то уплывает, земля под ногами превращается в зыбкое болото, воздух сгущается. Из последних сил Мирисиниэль хваталась за мужские, широкие плечи, боясь, что не устоит. Вдох Рейна становился ее, эльфийка наслаждалась каждым глотком воздуха, пропитанного его ароматом. И хотелось ей большего, гораздо большего, поэтому Мири с легкостью избавилась от дорогого платья, с величайшей радостью приникая к обнаженной мужской груди, чтобы кожей ощутить тепло его большого, сильного тела.
Рейн уговаривал себя не спешить, чтобы не напугать возлюбленную, позволить и ей насладиться каждым мгновением их страсти. Но Мирисиниэль оказалась несдержанной в своих порывах, она сама тянулась, чтобы получить его поцелуй, прикасалась к нему, чтобы воспламенить сильнее. Путаясь в тесемках, эльфийка помогла Рейну избавиться от сорочки и отбросить ее на ворох разноцветных листьев. Мири неосознанно сводила ир Озарона с ума, и он потерял контроль, забыл о том, кто они, и где находятся. Чуть подтолкнул, опустил ту, что еще вчера была недоступной, к мягкой перине, расстеленной для влюбленных самой Осенью. Оба месяца стыдливо спрятали лики за облаками, чтобы не мешать, не подсматривать за парой, охваченной пылкими чувствами. Лишь сияющие звезды остались взирать на Рейна и Мири с небосклона, оправдывая свою бесцеремонность тем, что охраняют покой влюбленных.
***
У небес много очей, они свысока поглядывают на землю, беспрестанно ищут, находят, отворачиваются или, наоборот, смотрят вниз с интересом. Звезды заметили и пригласили братцев-месяцев взглянуть. Те величаво выплыли из-за облаков и направили свои тусклые оранжевые лучи, чтобы лучше видеть. Красивый город, жемчужина архитектуры, есть, от чего восхищенно замереть. Словно одна из далеких, недосягаемых звезд почтила своим присутствием Омур, опустилась и уснула на веки вечные.
Астрамеаль – город-мечта, дело рук горделивых эльфов-мастеров – был виден с неба, как на ладони. Прекрасные, величественные дворцы пиками на своих многочисленных башнях стремились пронзить облачный покров. Их облик гармонично сливался с окружающей природой. Невнимательному взору, в сгустившихся сумерках могло показаться, что он видит перед собой обычную скалу, обтесанную временем и погодными условиями. Эльфы постарались на славу и по праву могли гордиться столицей своей страны.
Звездам нравилось наблюдать за неспешно текущей в центре долины рекой, за легконогими эльфами, гуляющими среди деревьев, скользить, удивляться, заострять внимание на деталях. Белокурый, похожий на небесное создание эльф стоял на крыше самого высокого, самого роскошного дворца. Он медленно перебирал длинными, холеными перстами жемчужное, мерцающее в скупом вечернем свете ожерелье. На красиво очерченных губах играла предвкушающая улыбка. Звезды знали, как зовут эльфа, и им была хорошо знакома эта жемчужная нить. Она так напоминала ту, которая была потеряна в восточной степи, что любопытство одержало верх, и многочисленные небесные очи устремили свои нескромные взоры на крышу дворца Владыки.
Торина дрожала от страха, ноги подкашивались, пока она поднималась по винтовой, белоснежной лестнице. Девушке казалось, что ступени ведут к самому небу. Позади тяжело шагал Тогр, и Торине оставалось только вздыхать. За последние дни они с братом еще больше отдалились друг от друга. Смотря в глаза незнакомого эльфа, она пыталась разглядеть душу Тогра, но лишь туман клубился в сером взгляде. Вздрагивая, Торина не могла не думать о том, что их привязанность с братом лопнула, как натянутая тетива, еще в день смерти Тогра. Его воскрешение было ошибкой. Мысли пугали девушку, и она уговаривала себя надеяться, что жизнь изменится в лучшую сторону, и брат станет прежним, нужно дать ему шанс.
– Ты все поняла? – раздраженно, впрочем, как обычно за последние дни, спросил Тогр, ухватив сестру за хрупкое плечо, причиняя боль.
– Да, – кротко кивнула она, даже не поморщившись, принимая страдания, как данность.
– Не перепутай ничего! – продолжал шипеть он, а Торина лишь кивала в ответ, не понимая, от чего он настолько раздосадован. Тогр махнул рукой. – А лучше молчи!
– Хорошо, – смиренно согласилась девушка, но ее покорность сильнее разозлила ожившего.
Он с трудом удержал руку, готовую подняться и ударить Торину. Стиснул кулаки и процедил:
– Иди! – сам отправился следом, недобро зыркая по сторонам, обещая, что сегодня обязательно найдет, на кого выплеснуть свою ярость.
У высокой, двустворчатой, украшенной самоцветами и гравировкой двери Тогр обогнал сестру и распахнул створку. Издевательски склонился, приглашая Торину выйти на крышу.
Девушка вошла и вмиг позабыла обо всем. При ее появлении по периметру вспыхнули многочисленные свечи, и заиграла музыка. Торина оглянулась, чтобы увидеть музыкантов, но, как ни крутила головой, никого, кроме Аривела не заметила. Он двигался ей навстречу и улыбался.
– Звездного вечера, моя госпожа, – склонился, а Торина, как учил брат, подала руку.
– Лунного
