Последний долг (ЛП) - Винтерс Пэппер

Оттолкнувшись от дерева, я подошел к Кату.

Его глаза расширились, остановившись на хлысте.

- Давай посмотрим, усвоил ли ты свой урок, отец. Давай посмотрим, сможешь ли ты принять то, что дал мне, так же спокойно, как я принял это.

Моя рука задрожала, когда хлыст пролетел над моим плечом. Я остановился, когда шнуры ударили меня по спине, готовые броситься вперед и поразить свою добычу.

Кат прикусил губу.

- Кайт...

Я не стал ждать.

- Нет.

Крякнув, я вложил всю оставшуюся энергию в руку и швырнул хлыст вперед. Узлы нашли его рубашку; они разрезали ее, как крошечные зубы, кровь хлынула из его плоти.

И, наконец, его эмоции переключились с садистской ненависти, неуместных действий и целого ряда неправильных решений на мольбу, стыд и принятие всего в полной мере.

Его голова склонилась, когда я ударил снова, слезы текли из его глаз. Не от боли. А от осознания того, что он сделал с людьми, которых любил. Он добровольно сделал это со своими детьми. И не было преступления хуже этого.

Я наконец-то сломал его. Наконец-то показал ему ошибку его прошлого. Наконец-то научил его, каково это для нас. Он отдал дань уважения Эмме Уивер. Он извинился перед Жасмин. Он раскаялся перед Нилой. И наконец, наконец, он подчинился мне и моей силе.

Его извинения затуманили мой разум.

Его сожаление гремело в его мыслях.

Он принял то, что должно было произойти.

Мы больше не были отцом и сыном, учителем и учеником.

Мы были двумя мужчинами, убиравшими беспорядок, который мы устроили.

Двое мужчин в мире, который мы создали.

И мы оба будем страдать гораздо больше, прежде чем все закончится.

***

Он не вернулся.

Минута за минутой.

Час за часом.

И всё же он не вернулся.

Я уставилась в окно, умоляя его появиться.

Я погладила свой телефон, желая, чтобы пришло сообщение.

Я взглянула на свою дверь, умоляя его войти.

Но ничего.

Джетро исчез.

Он сделал то, что должен был сделать.

И я боялась, что никогда не смогу вернуть его.

***

Тьма.

Она падала на поместье, как платье самой смерти, просачиваясь, как масло, в укромные уголки и щели, крадя свет.

Каждая сгущающаяся тень поглощала частицу того, что произошло — стирая день, прошлое, все, что привело к этому моменту.

Прошло время, изменив меня как личность, как мужчину, как сына. Мы с Катом вместе посетили чистилище, и небольшая часть нас не вернулась. Я доказал свою точку зрения и победил. И самым печальным было то, что связь между нами была самой сильной, какой она когда-либо была.

Мое сердце плакало из-за того, что я сделал. Мои мышцы ныли от усталости. Все мое тело хотело отключиться.

Пора.

Пора отдохнуть.

Нуждаясь в свежем воздухе, я вышел из сарая и, спотыкаясь, выбрался наружу. Каждая частичка меня была в агонии. Я никогда не был таким уязвимым, пропитанным чувствами других.

В тот момент, когда ночной холод коснулся моего лица, я поднял глаза к луне, судорожно глотая воздух.

Атмосфера в сарае была слишком густой, слишком гнилой. Я не мог нормально дышать после того, что сделал.

Спрятав лицо в ладонях, я заставил себя не вспоминать порку, удары дубинкой или слезы и мольбы Ката. Я сломал ему не только лодыжку. Я разбил его сердце, его душу, всю его веру. Я сделал все, что мог, чтобы показать Кату, насколько слепым он был по отношению к своим детям и империи.

- Бл*ть.

Ругательство вспорхнуло к моим ногам, как осенние листья, хрустя под моим ботинком. Как я мог сделать то, что сделал? Как я снова и снова причинял боль своему отцу? Как я мог пустить ему кровь и сломать кости?

Я не знал ответа на этот вопрос. Но я все еще стоял, и мой отец наконец понял.

Все было кончено.

Потирая ноющие глаза, я отмахнулся от своих мыслей и глубоко вздохнул. Лунный свет окрашивал мои окровавленные руки в серебристо-хромированный цвет, превращая красный в черный. Рассовав улики своих преступлений по карманам, я зашагал по лесу в поисках двух мужчин, которых Килл оставил охранять лес.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это не заняло у меня много времени. Я последовал за запахом сигаретного дыма, встретив их на границе долины.

Они повернулись ко мне лицом, когда я приблизился. Их руки были прижаты к бокам, а куртки казались громоздкими в полумраке.

Я не утруждал себя любезностями. У меня не было сил.

- Все сделано. Можете идти.

Мужчина с ирокезом кивнул.

- Хорошо. Увидимся еще.

Я сомневаюсь в этом.

Я оставил их, чтобы они сами выбирались наружу. Я бы не стал сегодня играть роль хозяина. У меня было слишком много дел, чтобы быть джентльменом.

Уходя, я растворился в лесу. Как только я больше не мог их чувствовать, я сел на камень и сделал последний вдох.

Это было последнее решение.

Кату был преподан урок. Я причинил ему достаточно боли, чтобы он граничил с этой жизнью и следующей. Он был наполовину мертв, но имел ли я право полностью лишить его жизни?

Он забрал так много других. Эмма. Почти Нила. Покалечил Жасмин. Забрал душу моей матери.

Мои руки снова сжались, липкие от всего, что произошло.

Я обдумывал самые разные вещи. Я обдумывал и отвергал идею повесить моего отца, вытащить его внутренности и четвертовать его точно так же, как это делали заключенные в прошлом. Я обдумывал идею оставить его в живых и изгнать из Хоуксриджа.

На моих руках было достаточно крови моего отца. Я причинил бы боль себе и ему.

Но я знал, что он не позволит мне иметь счастливый конец, которого я желал, если я оставлю его в живых.

В конце концов, он захочет отомстить. В конце концов, он забудет урок, который я преподал, и вернется за мной — вернется за Нилой.

Я не могу этого допустить.

Я должен покончить с этим.

Это единственный способ.

Встать с камня было в миллион раз труднее, чем сесть. Мое тело сжалось; я споткнулся, когда у меня закружилась голова. Сколько еще я смогу бодрствовать, не нуждаясь в серьезной медицинской помощи?

Не очень долго.

Заставив свои ноги работать, я покинул свое уединенное место и вернулся в сарай. Мои пальцы дрожали, когда я повернулся и запер дверь.

Кат не издал ни звука. Он потерял сознание как раз перед тем, как я ушел. Оторвав взгляд от почти неузнаваемой фигуры моего отца, я направился к столу и выбрал маленький нож.

Не важно, сколько прошло времени: лезвие было всё ещё острым.

Я подошёл к Кату. Он опустил подбородок на грудь, высоко раскинул руки и широко расставил ноги. Его руки и ноги были ненормально длинными, в то время как его тело больше не могло растягиваться без разрыва кожи и костей.

Кровь стекала по его туловищу крест-накрест от хлыста. Под его ранами слабые линии татуировок с отметками Эммы украшали его грудную клетку. Эмма была единственной, кто выбрал эту позицию, точно так же, как Нила выбрала кончики пальцев для нас. Я так давно не видел их, что почти забыл, что они там есть.

У него было больше, чем у меня, и он выполнил Последний Долг.

В этом было главное различие между нами.

Преданность делу против сочувствия.

Вздохнув, я сделал все возможное, чтобы собрать всю силу. Лезвие стало теплым в моей руке. Оторвав от него взгляд, я подошел к стойке и застонал, согнувшись пополам, чтобы повернуть маленькое колесико.

Медленно стойка откинулась от перпендикуляра к параллели.

Кат все еще не двигался.

Положив нож у его бессознательной головы, я расстегнул его запястья, затем лодыжки. Лодыжка, которую я сломал, висела под неестественным углом, черная от синяков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мое сердце сжалось от мысли, что я когда-либо мог стать таким жестоким, борясь с детскими воспоминаниями и обязательствами взрослой жизни. Вместе с его лодыжкой я также сломал ему руку. Я разбил ему коленную чашечку и вывихнул локоть.