Последний долг (ЛП) - Винтерс Пэппер

Но я отказался лгать умирающему человеку.

Я знал. И именно поэтому я верил, что в конце концов, однажды доброта внутри него победит. Что он не останется таким ужасным, как раньше.

Детская надежда, и, наконец, она сбылась.

Только для того, чтобы он умер.

- Кайт... прежде чем я уйду…Я хочу что-нибудь сделать, чтобы исправить свои ошибки.

Его голос был полон печали.

- Что-то, что защитит вас всех от инструкций, которые я дал после того, как умру.

Если бы я не чувствовал его искренности, я бы не поверил, что он может испытывать такое сильное сожаление. Но это было так. Он действительно ненавидел то, что сделал. Для всех, не только для Жасмин и меня, но и для Нилы, Кеса и Дэниэля. И Розы. Больше всего для Розы.

Я уставился на него. Он хотел чего-то... чего-то, чтобы…

- Клочок бумаги? Это то, что тебе нужно?

Кат криво улыбнулся.

- Ты всегда умел читать мысли.

- Даже когда ты пытался выбить это из меня.

В наших словах была только лишь истина. Правда. Не осуждение или обвинение. Просто констатация того, что было.

Кат кивнул.

- Мне жаль.

- Я знаю.

Устало поднявшись на ноги, я подошел к большому столу с орудиями и открыл шаткий ящик. Внутри я нашел прогрызенный мышью блокнот и обглоданный карандаш.

Вернувшись, я снова сел и передал их ему.

Он попытался взять их, но его руки не слушались.

Он вздохнул.

- Тебе придется это сделать.

Он не винил. Просто говорил факты. Он принял свое наказание и не возненавидел меня — во всяком случае, он был благодарен за то, что заплатил за свои проступки.

- Что ты хочешь, чтобы я написал?

Он глубоко вздохнул, размышляя.

Наконец, он продекламировал:

- Я, Брайан "Стервятник" Хоук, торжественно клянусь, что моя смерть оправдана и принята. Я отказываюсь от всех прежних постановлений о том, что если моя смерть будет признана убийством, то мой первенец-наследник, Джетро "Кайт" Хоук, будет вычеркнут из моего завещания. Я отменяю действующие соглашения об отправке его в Психиатрический институт Санни Брук и отменяю все дальнейшие инструкции, касающиеся моей дочери и других наследников.

Его голос дрогнул, но он заставил себя преодолеть боль, чтобы передать свое последнее сообщение.

- В этот день я составляю новое завещание с Джетро Хоуком в качестве моего свидетеля и истинного наследника, что все земли, поместья, титулы и состояние перейдут к нему после моей кончины. Это является обязательным и неизменным.

Комок застрял у меня в горле, когда Кат неловко пошевелился.

- Подержи бумагу и помоги мне взять карандаш.

С трудом сглотнув, я обхватил его пальцами карандаш и навел его на только что написанное завещание. Я не знал, будет ли это доказательством в суде, но на нашей стороне были платные адвокаты. Маршалл, Бэкхем и Коул обеспечат, чтобы документы были поданы и оформлены. А потом я уничтожу их практику, чтобы они больше никогда не служили таким монстрам, как моя семья.

Кат хрюкнул в агонии, подписывая свое имя; его подпись была почти неразборчивой. Вспомнив, что ещё было в сарае, я во второй раз поднялся на ноги.

- Подожди.

Я вернулся с портативным видеомагнитофоном и новой батареей, которые хранились в сейфе подальше от паразитов. Я не позволил себе вспомнить, зачем здесь было записывающее устройство.

Разорвав корпус батареи, я вставил её в устройство и включил.

Первое, что пришло в голову, было последнее снятое событие.

Я.

В этом крошечном диктофоне хранилось то, что произошло, когда Жасмин сломали спину. Я вспомнил тот день с кристальной ясностью. У Ката никогда не было намерения так сильно ранить свою дочь.

Видео включилось, потрескивая звуком.

Жасмин посмотрела на меня.

- Кайт... Я не чувствую своих ног.

Мгновенно Кат отбросил свою напыщенную строгость императора нашего поместья и вместо этого стал испуганным родителем.

Он бросился освобождать мои путы, не заботясь о том, что я рухнул в грязь, как только он ослабил кожу. Как только я освободился, он подхватил Жасмин и бросился к выходу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Мы поедем в больницу, Джаззи. Черт, мне так жаль.

Все, о чем он заботился, - это исправить то, что он сделал.

Но я не дал ему уйти далеко.

Я стал таким же, как он. Я жаждал его боли после того, что он сделал с моей младшей сестрой.

Я не гордился тем, что сделал. Мои руки дрожали, когда на видеокассете было видно, как ребенок-дьявол прыгает на спину своего отца и бьет его снова и снова дубинкой, которую он использовал против Жасмин.

Я завороженно смотрел, как лента продолжалась, превращая меня из оскорбленного в насильника, когда Кат упал на пол, закрыв лицо и руки.

Я мог бы убить его в тот день и убил бы, если бы Жасмин не закричала, чтобы я остановился.

Услышав ее ужас, я вырвался из кровавого облака, в котором плавал, ставя ее на первое место, а не заставив отца заплатить.

Я подхватил ее на руки и бросился в Холл. Я был тем, кто отвез Жасмин в больницу, пока Кат лежал без сознания в сарае.

- Выключи его.

Кат закрыл глаза, съежившись от резких звуков записи.

Я не мог нормально дышать, пока возился с аппаратом и переключал его с карты памяти на новый старт.

Никто из нас не упомянул о том, что мы только что видели, или о прошлых чувствах, связанных с этим инцидентом. Мы знали, кто победил в ту ночь, и в детстве я ожидал сурового возмездия. Но Кат не наказал меня. Он притворился, что ничего не произошло, даже когда на его коже появились синяки. Он продолжил мои уроки, но не причинил мне боли больше, чем обычно.

Как будто он хотел, чтобы ему причинили боль за то, что он сделал с Джаз.

Прочистив горло, я поднял камеру и направил её на Ката.

Этого должно было хватить.

Это был мой страховой полис.

Кат сразу все понял и опустил голову на блокнот, который я бросил ему на колени. Он укрепился в наших натянутых отношениях и прочитал мой нацарапанный почерк — для Жасмин, Кеса и будущих наследников Хоуксридж-холла.

Время от времени он поднимал глаза, повторяя свое обещание, глядя в камеру. Чаще всего его глаза оставались опущенными, он быстро читал свою последнюю волю и завещание.

Мои руки дрожали сильнее, чем ближе он подходил к концу. Моя лихорадка затуманила мне зрение, а его голос угрожал ввести меня в транс.

Мне нужно было отдохнуть и поспать.

Наконец он закончил.

Как только его заявление было озвучено, я выключил камеру и положил ее рядом с собой для сохранности.

Я посмотрел на то же пятнышко, на которое уставился он, не в силах двигаться вперед, но зная, что у меня нет выбора.

- Спасибо. Не для меня, а для Жасмин и работников, которых мы нанимаем.

Одна мысль уколола меня.

Я планировал ликвидировать банду контрабандистов бриллиантов, как только Кат умрет, но его бескорыстный поступок по сохранению компании и возвращению моего права по рождению напомнил мне, что дело не в том, чтобы закрывать что-то только потому, что я этого хотел. У нас были люди, которые полагались на нас. Я должен был поступить с ними правильно. Я не мог украсть их средства к существованию.

- Заботься о тех, кого любишь, Джетро. - Кат кашлянул. - Никогда не позволяй коррупции превратить тебя в меня.

Его слова говорили одно, а сердце - другое. Он сделал то, чему его учили. Но теперь он хотел уйти. Он хотел, чтобы боль прекратилась, и я не мог отказать ему в этом.

Он сделал то, что сделал бы любой человек на смертном одре. Извинился за прошлые проступки и принял прощение за тех, кого он обидел.

Его душа больше не была обременена.

Снова взяв нож, я накрыл его руку своей, сжимая его бесполезные пальцы вокруг рукояти. Его сухожилия и связки больше не были подключены к сигналам мозга. Полный инвалид до конца своей короткой жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его глаза встретились с моими.

- Ты сделаешь это, в конце концов?

Я покачал головой, направляя его руку к сердцу.