Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

Никогда еще тишина не была столь желанной.

Белнэп обернулся туда, откуда были сделаны выстрелы из винтовки. Увидел на фоне темнеющего неба силуэт стройного, чуть ли не тощего человека со снайперской винтовкой в руке. На шее стрелявшего болтался бинокль.

Поллукс.

Он приблизился быстрыми, длинными шагами, мгновенно оценил ситуацию и повернулся к своему другу.

– Должен признаться, у меня в горле застряло сердце, – сказал Райнхарт.

– Можешь представить, что испытываю я, – ответил Белнэп, нисколько не стесняясь выразить свою признательность.

– И ты ее тоже видел, да? Поразительно, не так ли? Красногрудая танагра. Я уверен на все сто – черная головка, короткий клюв, восхитительный желтый овал на крыльях. Мне даже удалось разглядеть красную грудку. – Протянув руку, он помог Белнэпу выбраться из машины. – Вижу, мой друг, ты мне не веришь. Ну, я бы тебе ее показал, если бы только наши колумбийские друзья не подняли такой шум. Клянусь, они спугнули всю живность в радиусе целой мили. О чем только они думали?

Белнэп не смог сдержать улыбку.

– Джаред, но что все-таки ты здесь делал?

Впоследствии он узнал, что произошло: вспомогательный отряд ОКО, свернув не на ту дорогу и заблудившись, доложил о задержке в штаб; Райнхарт, следивший за ходом операции из местного консульства, испугался худшего: главный осведомитель ошибся не случайно, он предатель. Однако там, на пустынной дороге, Райнхарт предоставил Белнэпу другое объяснение.

Пожав плечами, он просто сказал:

– А где еще можно встретить в дикой природе красногрудую танагру?

…Белнэп открыл глаза, продираясь сквозь туман дремоты, ощутил струю прохладного воздуха из форсунки над головой, нащупал на поясе ремень безопасности и вспомнил, где находится. Он был на борту самолета, который чартерным рейсом доставлял хор штата Нью-Йорк на международный музыкальный фестиваль в столицу Эстонии Таллин. Тодд Белнэп – нет, теперь он был Тайлером Купером – сопровождал хор в качестве сотрудника Государственного департамента, ответственного за программу культурного обмена. Все устроил Тертий Лидгейт по прозвищу Черепаха, давний приятель и бывший коллега Белнэпа, каким-то боком знакомый с дирижером хора. Лидгейт указал на то, что чартерные рейсы проверяются не так тщательно, как регулярные рейсы международных перевозчиков, – и целую неделю, в течение которой будет проходить ежегодный эстонский фестиваль хоровой музыки, в Таллин будут постоянно прилетать такие чартерные рейсы. Среди участников хора распространили туманные намеки на то, что госдеп, возможно, выделит хору средства в рамках новой программы «Гражданское общество и искусство». Поэтому все должны относиться к Белнэпу как к почетному члену хора. В действительности в его присутствии все робели и вели себя подчеркнуто любезно, что как нельзя лучше устраивало Белнэпа.

Он играл по новым правилам: столкновение в гостинице в Роли, едва не обернувшееся провалом, встряхнуло его, заставив быть предельно осторожным. Отныне больше никаких подлинных документов. Ему пришлось порыться в своих запасниках и достать документы, проследить которые было невозможно. Подобные запасы припрятаны у всех агентов внедрения, каких только знал Белнэп, – и дело заключалось не в том, что они собирались использовать их в корыстных целях или переметнуться к противнику; просто мания преследования являлась профессиональным заболеванием оперативников. «Тайлер Купер» был одной из лучших и наиболее глубоко запрятанных легенд Белнэпа; сегодня именно в этого человека он и превратился.

Белнэп попытался снова заснуть, но, перекрывая гул двигателей, снова послышалось – о боже, опять это адское пение.

У Кальвина Гарта, руководителя хора, на голове была копна огненно-рыжих волос; губы у него были по-женски полные, руки пухлые и изящные, а голос его был высоким и писклявым. Но, что хуже всего, Гарт был прямо-таки одержим стремлением использовать время перелета для новых репетиций.

Когда кое-кто из хористов пробовал возражать, с Гартом случался приступ гневного негодования, который сделал бы честь Беспощадному Паттону[62] и которому позавидовал бы Медведь Брайант.[63]

– Братцы, вы хоть понимаете, что поставлено на кон? – бушевал он, расхаживая по проходу. – Наверное, вы считаете себя ветеранами концертных турне. Париж, Монреаль, Франкфурт, Каир, Рио-де-Жанейро и так далее – мальчики мои, все эти концерты – сущие пустяки. В хоровом искусстве все это – вторая лига. Не более чем разогрев, и только. А вот сейчас – настоящее дело. Пан или пропал. Всего через двадцать четыре часа вас будет слушать весь земной шар! Пройдут годы, и вы поймете, что этот фестиваль, вероятно, был самым знаменательным событием в вашей жизни. То было мгновение, когда вы встали под звуки аккордов свободы и вас услышали. – Его пухлые руки рассекали воздух, выражая то, что не поддается описанию словами. – Положитесь на меня. Вы знаете, что я готов отправиться куда угодно, лишь бы быть в ногу с тем, что происходит в царстве вокального искусства. Так вот, когда речь заходит о хоровом пении, эстонцам нет равных. Хоровое пение для Эстонии – то, что хоккей для Канады, что футбол для Бразилии. Эстонцы – удивительно музыкальная нация. А это значит, ребята, что вам надо постараться. Вот Джамаль знает, о чем я говорю. – Нежный взгляд на тенора с многочисленными косичками и золотым колечком в ухе. – Таллин принимает большие и маленькие хоры из пятидесяти стран мира. Они будут петь вот этим, – Гарт прикоснулся к своей диафрагме, – и вот этим, – он постучал себя по сердцу, – и они выложат все, что у них есть. Но я вам скажу вот что. Дамы и господа, я слышал, на что вы способны. Кое-кто из вас считает, что я одержим стремлением к совершенству. Что ж, поймите следующее: я тиран, потому что мне это небезразлично. Мы прибываем на Олимп хорового пения. И вместе, – у него на лице расплылась блаженная улыбка, – вместе мы будем творить прекрасную музыку. – Гарт выдернул ниточку из своего желто-коричневого пиджака.

Когда Белнэп три часа спустя снова всплыл к реальности, хормейстер продолжал заниматься тем же, отчитывая альты и басы. Юноши и девушки заняли места в салоне в соответствии с тембром своего голоса.

– Ар-ти-куляция, дамы и господа! – взывал Гарт. – Итак, еще раз! В конце концов, это гимн нашего хора, так что он должен звучать идеально!

Внимательно следя за движениями его рук, певцы старательно начали:

Мы объехали весь земной шар, служа гласом свободы.И хор народов знает, что настало время возрадоваться!Потому что в сердце каждого человекаЖивет свобода…

Суетливый человечек в желто-коричневом пиджаке остановил хор.

– Плохо! Восемьдесят солистов, поющих вместе, это еще не хор. Адам, Мелисса – вы безнадежно портите весь натиск. Этот пассаж должен идти allargando.[64] Мы замедляемся, мы расширяемся, – следите за моей правой рукой. Аманда, что ты кривишь губы? Эдуардо, а ты не следишь за моими руками и несешься вперед, как будто я показываю affretando.[65] Честное слово, ты куда-то торопишься? Эдуардо, через неделю ты вернешься на работу за прилавок в парфюмерном магазине «Сакс» на Пятой авеню – вот тогда и торопись, сколько душе угодно. Но сейчас ты представляешь Соединенные Штаты Америки, я прав? Сейчас ты представляешь хор штата Нью-Йорк. И это не пустые слова. Вы должны гордиться собой. Эдуардо, и твоя приемная родина должна гордиться тобой тоже. Я верю в это.

– Приемная родина? – недоуменный голос с одного из рядов в глубине. – Да я родился в Куинсе!

– И какое потрясающее путешествие тебе пришлось совершить, правда? – невозмутимо продолжал Гарт. – Ты вдохновляешь всех нас. Ну а если ты к тому же научишься вместе со всеми следить за дирижером, скоро тебе предстоит спеть в мировой столице хорового пения. Кстати, нам необходимо еще раз повторить государственный гимн Эстонии «Моя родная земля». Не забыли, это тоже входит в нашу программу.

Он промычал под нос отрывок мелодии. Голос у него был пронзительный, гнусавый и очень неприятный. «Те, кто не может петь, – решил Белнэп, – становятся хормейстерами». Сопрано начали:

Mu isamaa, mu onn ja room,Kui kaunis oled sa!Моя родная земля, моя радость, счастье,Как ты прекрасна и чиста!

Внезапно Белнэп встрепенулся, чувствуя, что у него в груди бешено заколотилось сердце. Именно эту тягучую, похожую на марш мелодию напевал в подпитии тучный оманский князек. Белнэп попытался вспомнить обстоятельства этого. Кажется, речь шла о том, как Ансари начал терять контроль над своей сетью торговли оружием, о новом управлении. Пьяный оманец изображал из себя дирижера. «Новый маэстро» – кажется, он выразился именно так.

Сеть Ансари оказалась в руках эстонца. Причем этот эстонец, если верить Рут Роббинс, уже захватил значительную часть арсенала времен «холодной войны». Генезис? Или всего один из его могущественных сообщников?