Философские обители - Фулканелли

Сильно заинтригованный этой звездой, ни смысла, ни значения которой он не мог для себя объяснить, Хёфер[330] обратился к гебраической каббале. «Йесод (יסוך)[331], — пишет он, — означает основу и Ртуть (fondement et mercure), потому что Ртуть — основа искусства трансмутации. Природа меркурия определяется словами אלחי (Бог живый), буквы которых, как и буквы слова כוכב (кохав — звезда) в сумме дают число 49. Но какой смысл следует придавать слову כוכב? Послушаем, что по этому поводу говорит Каббала: „Особенности истинного меркурия таковы, что при нагреве он покрывается плёнкой золотистого цвета, причём зачастую за одну ночь“. Вот на какую тайну указывает כוכב, звезда».

Подобное толкование не кажется нам удовлетворительным. Плёнка, какого бы цвета она ни была, никак не походит на расходящиеся лучи, да и наши собственные работы порукой тому, что действительно образуется сигнатура, которая обладает всеми геометрическими признаками ярко выраженной звезды. Поэтому каббалистическому описанию красной окиси ртути мы предпочитаем не столь химически точный, но более истинный язык древних Мастеров. «Свет по природе своей, — пишет автор знаменитого труда[332], — является нашему взору облачённым в какое-либо тело, которое способно его воспринять; поэтому, где есть свет, там обязательно должен быть и носитель света, — эта примета не позволяет нам уклониться в сторону. Направь свет своего разума на свет, укрытый тьмою, и найдёшь, что предмет, самый презренный в глазах невежд, Мудрецы почитают самым благородным». Трисмосен[333], аллегорически представляя процесс приготовления Ртути, ещё более категоричен. Как и мы, он подчёркивает, что герметическая печать (sceau hermétique) наблюдаётся визуально. «Рано утром, — пишет Трисмосен, — над головой царя появляется очень яркая звезда (une estoille tres-resplendissante), и свет дня рассеивает сумерки (la lumière du jour illumina les ténèbres)». В следующем отрывке Николя Валуа[334] даёт нам представление о ртутной природе звездной основы (то есть неба Философов, ciel des philosophes): «Мудрецы, — говорит он, — называют Делание их морем, и как только вещество обращается в воду, из которой оно было изначально образовано, вода получает имя морской (eau de mer), ведь это и впрямь море, где терпели крушение многие мореплаватели, которым не указывала путь звезда (astre). Тех же, кто её раз узнал, она не оставляет своей заботой. Именно эта звезда (estoile) привела волхвов к яслям, где родился Сын Божий, именно она даёт нам увидеть рождение юного царя». И наконец барон Чуди в своём Катехизисе или наставлении Адепту, приложенному к его труду Пламенеющая звезда, сообщает, что как раз так и называют звезду Философов вольные каменщики. «Естество, — говорит он, — само по себе невидимо, но действует видимым образом, и обитающий в телах летучий дух, которого наделяет жизнью дух всеобщий, мы в ординарном масонстве почитаем под образом Пламенеющей звезды (Etoile flamboyante)».

Кессон 7. — Женщина сажает в землю косточки у подножия плодоносящего дерева. На филактерии, один конец которой прикреплён к стволу, а другой реет над головой женщины, латинская фраза:

TV.NE.CEDE.MALIS.

Не поддавайся заблуждениям

Наш Философ советует твёрдо придерживаться избранного пути и метода. Алхимику куда сподручнее простодушно следовать естеству, нежели гоняться за пустыми химерами.

Древние часто именовали алхимию небесным земледелием (agriculture céleste), так как своими законами, обстоятельствами и условиями труд алхимиков походит на труд крестьянина. Нет такого классического герметического автора, который бы не черпал примеры и доказательства из области полевых работ. Алхимик, стало быть, своего рода земледелец. Как колос получают из зерна — nisi granum frumenti, так и для приумножения металла необходимо прежде всего его семя. Между тем каждое вещество, как и плод, несёт своё семя в себе. Задача очень трудоёмкая (поворотный момент нашего искусства, по выражению Филалета) — выделить из металла или минерала это первичное семя. По этой причине, приступая к работе, алхимик должен полностью разложить соединённое естеством. Недаром говорят: «Тот, кто не может разрушить металл, не сумеет его и улучшить». Сначала надо обратить вещество в пепел, прокалить, сжечь все гетерогенные неогнестойкие компоненты, так чтобы осталась лишь несгораемая чистая главная соль (sel central), с которой пламя не в состоянии совладать. Мудрецы дали ей имя Серы (soufre), первичного агента (premier agent) или философского золота (or philosophique).

Однако всякое зерно, способное прорасти, дать растение и принести плод, нуждается в земле. Алхимику также нужна подходящая почва для семени данного вида и данной природы. При этом само семя можно обрести только в царстве минералов. Вторая работа потребует от алхимика больше усилий и времени, чем первая. И здесь его труд похож на труд земледельца. Разве все заботы крестьянина не связаны со тщательным приготовлением почвы? Саму посевную он проводит быстро и без особых хлопот, а вот земля нуждаётся в предварительной обработке, — внесении удобрений, к примеру, — часто долгой и кропотливой, совсем как в философском Великом Делании.

Истинным ученикам Гермеса надлежит изучить простые и действенные средства, которые позволяют выделить металлический меркурий (mercure métallique), мать и кормилицу семени, из которого рождается наш эмбрион. Затем следует очистить этот меркурий, улучшить его свойства, подобно тому, как крестьянин повышает плодородие почвы путём её многократной аэрации и внесения органических веществ. Особенно если не верить в разного рода хитроумные приёмы и уловки, которые в ходу у людей невежественных и алчных. Ученикам Гермеса надо задавать естеству вопросы, следить, как оно действует, и научиться ему подражать. Если они не дадут сбить себя с намеченного пути, не совершат ошибок, которыми усеяны даже самые лучшие книги, то их труды наверняка увенчает успех. Всё наше искусство сводится к тому, что следует выделить семя (semence), Серу (soufre) или ядро металла (noyau métallique) и поместить его в особую землю или меркурий, а затем нагреть на огне с применением четырёхстадийного температурного режима, соответствующего четырём этапам Делания. Однако самая большая тайна связана с Меркурием; тщетно было бы искать описание операции по его получению в трудах наиболее известных авторов. Поэтому лучше всего в данном случае опираться на метод аналогии, следуя от известного к неизвестному. Только так можно подойти к истине об этом предмете, который привёл в отчаяние и разорил многих алчущих познания, но поверхностных людей.

Кессон 8. — На барельефе лишь круглый щит и известный наказ матери-спартанки:

AVT.HVNC.AVT.SVPER.HVNC.

Со щитом или на щите

Это Естество обращается здесь к сынам ведения, готовящимся к первой операции. Мы уже говорили, что операция эта очень сложная и таит в себе реальную опасность, ведь алхимик должен бросить вызов древнему дракону, стражу сада Гесперид, принудить его к схватке и безжалостно убить, чтобы самому не стать его жертвой. Победить или умереть — таков смысл надписи. Одной смелости нашему бойцу мало, нужен ещё максимум осторожности, ведь от первой удачи зависит успех всего Делания и его собственная судьба.

Щит (по-гречески άσπίς — abri, protection, défense, укрытие, защита, оборона) указывает на необходимость оборонительного оружия. Для наступления же используется копьё (λόγχη — sort, destin, участь, судьба) или шпага (διάληψις — séparation, разделение), если только воин не предпочитает средство, к которому прибегнул Беллерофонт, когда верхом на Пегасе убил Химеру. Поэты рассказывают, что он протолкнул в глотку чудовищу твёрдую деревянную рогатину со свинцом на конце. Огненное дыхание разгневанной Химеры расплавило свинец, и тот протёк в её внутренности. Так с помощью нехитрой уловки Беллерофонт покончил со зверюгой.

Обратим особое внимание неофита на копьё и щит — самое надёжное оружие для искусного, уверенного в себе рыцаря. Если он выйдет из схватки победителем, они будут запечатлены на его геральдическом щите, а ему самому будет дарована наша корона (notre couronne).