Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

русскому правописанию — Арсений Андреевич достойный воспитанник безграмотного Зорича. Поступил он на службу в Архангелогородский пехотный полк, шефом которого был граф Николай Михайлович Каменский, и попал к нему в адъютанты, должность до 1815 года — то есть до возвращения русских войск из похода заграничного — носившую на себе какой-то отпечаток полукамердинерства. У Каменского Закревский заправлял всем домом и был настоящим дворецким. Ежедневно, лишь граф проснется, «Закрев», как называл его Каменский, обязан немедленно явиться в мундире и стоя ожидать приказаний. Когда умер Каменский в Одессе, там случайно находился проездом генерал-адъютант граф Сен-При (впоследствии смертельно раненный под Реймсом) и при отъезде в Петербург Закревского, которого он видал у Каменского, снабдил его рекомендательным письмом к военному министру Барклаю, который взял его к себе в адъютанты и сделал правителем своей канцелярии. Когда осенью 1812 года для Барклая стало невозможным оставаться в армии под начальством интриговавшего против него Кутузова и он уехал к себе в деревню, в Лифляндию, то Закревский счел выгоднее для своей карьеры сопутствовать своему начальнику в деревню, чем оставаться при армии, и расчет его оказался верным. С небольшим через полгода Кутузов умер, и начальство над войском перешло к Барклаю, который выхлопотал ему чин генеральский, звание генерал-адъютанта (в то время еще не опошленное, как ныне) и должность дежурного генерала, должность весьма важную, потому что все начальники войск, в каком бы высоком чине они ни находились, имеют большую выгоду состоять в ладу с дежурным генералом и заискивать его расположение. Начальником Главного штаба царского был князь Петр Михайлович Волконский, которому Закревский льстил самым униженным образом и извивался перед ним. В 1817 году двор прибыл в Москву на несколько месяцев. Между невестами московскими особенно отличалась своим богатством графиня Аграфена Федоровна Толстая, которая наследовала весьма значительное состояние после матери своей, Степаниды Алексеевны Дурасовой[314]. Император Александр по просьбе Закревского послал князя Петра Михайловича Волконского сватать его на Аграфене Федоровне. Отец ее, граф Федор Андреевич Толстой, сначала был весьма недовольным перспективой подобного родства, но в то время воля государя имела еще много веса, звание генерал-адъютантское и чины вообще имели еще большое значение, и свадьба состоялась[315]. Закревский женился на одной из богатейших невест в России, и что особенно восхищало брата его, городничего, на графине… Между тем в исполнении своей должности дежурного генерала он особенно старался угождать на всякий случай молодым великим князьям Николаю и Михаилу, которых Александр I трактовал весьма свысока, как мальчишек; и Николай и Михаил вспомнили впоследствии искательность Закревского перед ними и остались ему благодарными. Лишь с Аракчеевым Закревский не ужился; между Аракчеевым и Волконским была сильная вражда, и Закревскому приходилось стать на сторону или того или другого. Он знал, что все великие князья терпеть не могли Аракчеева; знал, что по смерти Александра Аракчеев сойдет с политической сцены, а Волконский устоит при каком бы то государе ни было, и решился рисковать настоящим для пользы своей будущности. Когда в 1823 году Аракчеев одержал победу над Волконским и заменил его пронырливым и искательным Дибичем, он удалил и Закревского от должности дежурного генерала и убедил государя назначить генерал-губернатором финляндским человека, не говорившего ни на одном языке, кроме русского. Он надеялся, что Закревский не примет новой должности, но ошибся: Закревский ее принял. Через полтора года по восшествии на престол Николая он назначен был министром внутренних дел.

Закревский человек совершенно бездарный и даже тупоумный, чуждый всякой образованности, но довольно хитрый. В наших записках{83} мы расскажем о средствах, к которым он прибегал, чтобы удержаться на своем московском пашалыке{84} в течение целых одиннадцати лет и при двух государях[316]. Он человек весьма искательный перед всяким, кто может быть ему полезным; чрезвычайно гордый и спесивый перед всеми теми, в ком нужды ему не предвидится. Он полный тип азиата; имеет в себе все азиатские холопские замашки: нет человека более смиренного, когда ему не везет; нет сатрапа более дерзкого, более нахального, лишь только попутный ветер подует в парус его! Власть для благородных сердец есть средство посильно служить отечеству; но для человека необразованного и пошлого, каков Закревский, все обаяние власти заключается в возможности злоупотреблять ею в пользу своего мелкого самолюбьишка и своих личных выгод; эти нравственные уроды любят угнетать людей, чтобы сказать: вот-де что я могу делать!

Легко себе представить, что Блудов не мог ладить с подобной личностью. Но он избегал случаев столкновения отчасти по мягкости своего характера, отчасти по той причине, что ему было хорошо известно через князя Кочубея, что Николай Павлович предназначает его и Дашкова к занятию высших государственных должностей и что ему с Закревским не долго придется иметь дело. Закревский, со своей стороны, оказывал Блудову большое уважение под тем предлогом, что жена Блудова — родственница первому его благодетелю, графу Каменскому, но, в сущности, потому, что видел в нем будущего государственного деятеля и не хотел ссориться с человеком, могущим ему впоследствии быть полезным.

Между тем Блудов и Дашков, сохраняя свои звания товарищей министерских, назначены были производителями дел секретного комитета, известного под названием «Комитета 6 декабря 1826 года». Причины учреждения этого комитета были следующие. При допросах, произведенных арестованным декабристам, эти умные и благородные страдальцы ярко выказали в показаниях своих все бесправие, всю мерзость порядка вещей, в России существующих. В особенности подействовала на Николая Павловича умная, дельная, красноречивая, увлекательная речь Николая Александровича Бестужева, когда этот последний, один из самых замечательных людей своего времени, был привезен арестованным в Зимний дворец и в течение с лишком получаса беседовал с Николаем в его кабинете. Николай не хотел переменять образа правления в России, что было единственно возможным средством достигнуть порядка вещей честного и доброго; он не только вовсе не имел намерения расстаться с самодержавием, но хотел еще более затянуть узлы самодержавия. Между тем нельзя было не видеть, что необходимы важные улучшения по всем ветвям государственного управления. По совету князя Кочубея, графа Петра Александровича Толстого, Иллариона Васильевича Васильчикова и Сперанского Николай составил 6 декабря 1826 года комитет, поэтому названный «Комитетом 6 декабря», в который призваны были заседать, кроме четырех вышеозначенных лиц, еще Дибич и князь Александр Николаевич Голицын, а правителями дел назначены были новые статс-секретари Блудов и Дмитрий Васильевич Дашков. Комитету этому поручено было изыскать, какие улучшения полезнее произвести. Великий князь Константин Павлович весьма был недоволен учреждением этого комитета, он находил, что в