Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви - Реймонд Карвер

Девчонки бросили свои велосипеды и стали подниматься по одной из тропок. Исчезли за выступом, потом возникли снова – уже выше. Стояли и глядели вниз.

– Что вы за нами ходите, парни? – крикнула сверху брюнетка.

Джерри как раз начал карабкаться по тропе.

Девчонки отвернулись и рысцой скрылись из виду.

Джерри и Билл продолжали взбираться шагом. Билл курил, то и дело останавливаясь затянуться как следует. Когда тропа свернула, он оглянулся и внизу увидел пятнышко машины.

– Шевелись, – сказал Джерри.

– Иду, – сказал Билл.

Они продолжали карабкаться. Но потом Биллу понадобилось отдышаться. Машину уже не было видно. Как и шоссе. Слева и далеко внизу виднелась река Начес, будто полоска алюминиевой фольги.

Джерри сказал:

– Ты иди направо, а я пойду прямо. Перехватим этих вертихвосток.

Билл кивнул – он слишком запыхался, чтобы говорить.

Еще некоторое время он поднимался в гору, а потом тропа пошла под уклон, повернув к долине. Он огляделся и увидел девчонок. Они сидели за выступом на корточках. Может быть, улыбались.

Билл вытащил сигарету. Но не смог подкурить. Затем показался Джерри. И стало уже не важно.

Билл просто хотел ебаться. Или хоть увидеть их голыми. При этом он был бы не в обиде, если не получится.

Чего хотел Джерри, он так и не узнал. Но все началось и кончилось камнем. Джерри приложил одним и тем же камнем сперва девчонку по имени Шерон, а после ту, которая намечалась для Билла.

Куда девается вся джинса[60]

Эдит Пэкер слушала кассету через наушник и курила одну из мужниных сигарет. Телевизор работал без звука, а она сидела на диване, подобрав под себя ноги, и листала журнал. Джеймс Пэкер вышел из гостевой комнаты, которую приспособил себе под кабинет, и Эдит Пэкер вытащила проводок из уха. Загасила сигарету, вытянула ногу в его сторону и пошевелила пальцами в знак приветствия.

Он сказал:

– Мы идем или как?

– Я иду, – сказала она.

Эдит Пэкер нравилась классическая музыка. Джеймсу Пэкеру – нет. Он был бухгалтер на пенсии. Но все еще помогал с налоговыми декларациями кое-каким старым клиентам, и в такие моменты ему не нравилось, если играет музыка.

– Ну, если идем, так пошли.

Он взглянул на телевизор и пошел его выключать.

– Иду, – сказала она.

Она закрыла журнал и встала. Вышла из комнаты и отправилась вглубь дома.

Он пошел за ней – убедиться, что задняя дверь закрыта и горит лампочка над крыльцом. А потом он все ждал и ждал в гостиной.

До местного культурного центра было ехать десять минут, значит первую игру они уже пропускали.

На том месте, где Джеймс всегда парковался, уже стоял старый разрисованный микроавтобус, так что пришлось доехать до конца.

– Машин сегодня уйма, – сказала Эдит.

Он сказал:

– Меньше было бы, если бы вовремя поехали.

– Меньше бы не было. Просто мы бы их не увидели. – Она кокетливо ущипнула его за рукав.

Он сказал:

– Эдит, если мы едем играть в бинго, надо выходить вовремя.

– Цыц, – сказала Эдит Пэкер.

Заметив свободную парковку, он завернул туда. Заглушил двигатель, выключил фары. Сказал:

– Что-то не знаю, пофартит ли сегодня. Вроде бы, когда я занимался налогами Говарда, чувствовал, что пофартит. А теперь, мне кажется, не фартит. Какой тут фарт, если надо полмили тащиться, просто чтобы поиграть.

– Ты за меня держись, – сказала Эдит Пэкер. – И тебе пофартит.

– Пока что не чувствую фарта, – сказал Джеймс. – Дверцу свою заблокируй.

Дул холодный ветер. Джеймс Пэкер застегнул молнию на куртке до самого горла, а Эдит запахнула пальто поплотнее. Им было слышно, как прибой бьется о камни у подножия скалы за зданием центра.

Она сказала:

– Дай-ка мне сперва одну из своих сигареток.

Они встали под фонарем на углу. Фонарный стол был поврежден и держался на дополнительных проволочных растяжках. Растяжки дрожали на ветру, отбрасывали тени на мостовую.

– И когда ты бросишь? – сказал он, дав ей прикурить и закурив сам.

– Когда бросишь ты, – сказала она. – Брошу, как только ты бросишь. Как тогда, когда ты бросил пить. Так и тут. Как только ты.

– Я могу научить тебя вышивать, – сказал он.

– Хватит и одного искусника в доме, – сказала она.

Он взял ее под локоть, и они тронулись дальше.

Когда добрались до входа, она бросила и затоптала окурок. Они поднялись по ступенькам и прошли в фойе. Там стояли диван и деревянный стол, были сложены стопкой складные стулья. По стенам висели фотографии рыбацких судов и боевых кораблей, на одной была перевернувшаяся лодка – на киле стоял мужчина и махал рукой.

Пэкеры прошли через фойе. Когда они входили в коридор, Джеймс взял Эдит под руку.

Несколько клубных активисток сидели сбоку от дальнего входа и записывали тех, кто входил в зал, где уже вовсю играли – женщина на сцене объявляла номера.

Пэкеры поспешили к своему обычному столику. Но их места уже заняла молодая парочка. Девица была в джинсе, как и ее кавалер-волосатик. На ней были и кольца, и серьги, и браслеты, так что она вся блестела в матовом свете. Как раз когда Пэкеры проходили мимо, девица повернулась к своему приятелю и ткнула пальцем в номер у него на карточке. Потом ущипнула его за предплечье. У парня волосы были стянуты сзади в хвост. Пэкеры заметили и еще кое-что – крохотное золотое колечко у него в ухе.

Джеймс провел Эдит к другому столу и, прежде чем сесть, обернулся, чтобы снова подивиться на этакое. Для начала он снял свою куртку, помог Эдит с пальто, а потом уставился на парочку, рассевшуюся на их, Пэкеров, местах. Девица проглядывала свои карточки, когда называли номера, и наклонялась проверять номера в карточках приятеля – как будто этому типу, подумал Джеймс, самому мозгов не хватает за своими номерами следить.

Джеймс взял стопку карточек для бинго, приготовленных на столе. Отдал половину Эдит.

– Выбери какие-нибудь выигрышные, – сказал он. – Потому что я поставлю на эти три сверху. Какая разница, на какие ставить, Эдит, я фарта сегодня не чувствую.

– Да не обращай ты внимания, – сказала она. – Кому они что плохого делают. Просто молодые еще, вот и все.

Он сказал:

– Бинго проводится каждую пятницу для местных жителей.

Она сказала:

– У нас свободная страна.

Протянула ему назад пачку карточек. Он переложил их на другой край стола. Потом они взяли из миски фасолины – отмечать номера.

Джеймс отслоил долларовую бумажку от рулончика банкнот, который держал для походов на бинго. Положил доллар рядом со своими карточками. Одна из клубных женщин – худая, с голубоватыми волосами и прыщом на шее (Пэкеры знали только ее имя, Элис) – как раз проходила с банкой из-под кофе. Она собирала монетки и купюры и выдавала