Вторая мировая: ошибки, промахи, потери - Лен Дейтон

Однако каково бы ни было состояние Сил Западной пустыни, противостоять им было некому. Боевой дух союзных войск был очень высокий, солдаты почувствовали вкус победы. Несмотря на то что впереди еще оставалось огромное пространство неприятельской территории, англичанам могли противостоять только разрозненные тыловые части. Военное снаряжение и подкрепления уже были в пути; порт в Тобруке действовал, а с началом работы порта в Бенгази, хотя и слишком мелкого для больших судов, снабжение поступало бы непосредственно к передовым частям. Флот господствовал в прибрежных водах, а Королевские ВВС должны были в самое ближайшее время уничтожить остатки итальянской авиации. Все было готово к последнему натиску, в результате которого итальянцы должны были быть изгнаны из Северной Африки.

Великолепная операция, проведенная О'Коннором, заслужила место в военных учебниках, и она его получила. Однако в решающий момент все остановилось, и итальянцы так и не были изгнаны из Северной Африки. Черчилль — в настоящее время это общепризнанно считается одним из самых неудачных стратегических решений в войне — остановил победоносное продвижение армии О'Коннора и приказал Уэйвеллу передать механизированную бригаду и три пехотные, дивизии для отправки в Грецию, где со дня на день ожидалось вторжение немецких войск.

Для того чтобы проследить за цепочкой событий, приведших к кризису в Греции, нам необходимо вернуться назад в октябрь 1940 года, когда маршал Родольфо Грациани все еще строил в пустыне крепости и подводил к ним дорогу и водопровод. Ничто не предвещало наступление О'Коннора, и у Гитлера были все основания верить, что обещанное Грациани наступление на англичан приведет итальянскую армию в Каир. Как только итальянцы оккупируют Египет, итальянский флот сможет войти в Александрию, взять под свой контроль Суэцкий канал и, таким образом, откроется дорога к нефтяным запасам Персидского залива.

Лелея подобные надежды, немцы направили в Ливию для оценки ситуации итальянской армии признанного специалиста по танкам генерала Риттера фон Тома с группой офицеров. Фон Тома должен был доложить Гитлеру положение вещей 3 ноября, но фюрер к тому времени уже был убежден, что «итальянцы смогут разобраться с англичанами в Африке сами». В крайнем случае, им потребуется небольшая помощь со стороны немцев.

В то время как войска Муссолини угрожали Египту, Гитлер искал пути захватить Гибралтар и запечатать Средиземное море с другого конца. Сев на роскошный поезд «Америка», он отправился в Андей, небольшой французский городок у самой границы с Испанией, чтобы встретиться с генералом Франко. Гитлер попросил Франко вступить в войну на стороне держав «Оси» или, по крайней мере, пропустить через Испанию германские войска, которые должны будут захватить Гибралтар.

Франко никак не отреагировал на щедрые обещания Гитлера снабжать Испанию войсками и сырьем и отдать ей французские колонии и Гибралтар. Фюрер предлагал испанскому диктатору даже нефть, ибо вторгшиеся во Францию немецкие армии захватили огромное количество складов горючего, которого хватило для проведения Битвы за Англию и первого наступления на Москву. У Франко и его советников был готов ответ. Еще совсем недавно Испанию раздирала на части гражданская война, и Франко не был уверен, что война с внешним врагом сплотит нацию. Больше того, его кровопролитная борьба против собственного народа велась под знаменем крестового похода против коммунизма: как он может верить человеку, ставшему ближайшим другом Иосифа Сталина? Франко и его окружение держались так холодно, что Гитлер, не выдержав, вскочил на ноги и заявил, что не видит смысла продолжать переговоры. Однако фюрер был не из тех, кто сдается с легкостью; он еще долго продолжал убеждать своего собеседника, а затем оба диктатора отправились обедать в вагон-ресторан. Гитлер не привык к подобному пренебрежению, и когда в 2.15 утра поезд Франко тронулся под звуки государственного гимна Испании, он разразился гневной бранью по поводу Франко и «этой свиньи-иезуита», министра иностранных дел Испании, вмешивавшегося в разговор с такой бесцеремонностью, на которую не осмелился бы ни один немец. Гитлер уже успел привыкнуть к тому, что все складывается только так, как этого хочет он сам. Впоследствии он признался Муссолини: «Я предпочел бы, чтобы у меня вырвали три или даже четыре зуба, только чтобы не переживать этого вновь».

В июне 1940 года после капитуляции Франции многие ожидали, что итальянские войска войдут во французские колонии в Африке. Подобное расширение итальянского владычества сделало бы Муссолини влиятельным государственным деятелем, к чему он постоянно стремился. Причину, по которой этого не произошло, следует искать в тексте секретного документа, подписанного Гитлером, когда его поезд прибыл на следующий день в городок Монтуар, расположенный в 25 милях к северу от Тура.

Там Гитлер встретился с маршалом Петэном, человеком, отныне повелевавшим Вишистской Францией. Петэн, солидно выглядящий старик с огромными седыми усами, прибыл на встречу одетый в генеральский мундир, напоминая этим всем, что он герой Первой мировой войны. Гитлер, понимавший тщеславие старика, выставил почетный караул. Петэн, не уступавший ему в хитрости, догадавшись, какой шум поднимет по поводу фотографий германская пропаганда, оставил почетный караул без внимания и перешел прямо к делу — подписанию секретного протокола с победителем.

«Державы «Оси» и Франция одинаково заинтересованы в скорейшем поражении Англии. Соответственно, французское правительство будет по мере возможности способствовать всем действиям держав «Оси», направленным на достижение этой цели».

Гитлеру этот договор пришелся по душе, к тому же на него произвело впечатление спокойное достоинство Петэна, и он решил, что лучше всего будет оставить колонии в руках Франции, позволив Петэну все больше и больше приспосабливать их к нуждам Германии. Гитлер «выразил бурную радость», узнав о том, как французские колониальные власти в Дакаре дали отпор англо-французским войскам и Королевскому флоту. Скорее всего французские колонии, переданные под управление таким иностранцам, как Франко или Гитлер, будут настроены не так антибритански. В выпущенной после встречи директиве Гитлер упомянул «настоятельную необходимость» французским колониям в Западной и Экваториальной Африке выступать против Великобритании и всеми возможными силами бороться со «Свободной Францией».

Снова сев в свой личный поезд, Гитлер приготовился ехать в Берлин на встречу с русским министром иностранных дел, когда пришла длинная шифрованная телеграмма от Муссолини, предупреждавшего о том, что Петэн ведет секретные переговоры с представителями «Свободной Франции» в Лондоне, а англичане собираются захватить Грецию. Последнюю угрозу, намекал хитрый Муссолини, следует предвосхитить, нанеся упреждающий удар по Греции. И сделать это должны итальянские войска, находящиеся в Албании. Оба заявления дуче были совершенно беспочвенными и были сделаны им в корыстных целях.

Встревоженный Гитлер спешно переменил свои планы. Он попросил Муссолини о встрече, и тот предложил ему приехать в следующий понедельник, 28 октября, во Флоренцию. Когда поезд Гитлера проезжал через Болонью, поступило сообщение, что сегодня утром итальянские войска, расположенные в Албании, вторглись на территорию Греции. Разумеется, Муссолини хотел поставить своего старшего партнера перед fait accompli[46], как уже не раз поступал с ним Гитлер. Фюрер был недоволен, однако его возражения не были принципиальными. Он предпочел бы, чтобы дуче подождал до президентских выборов в Америке, до которых оставалась всего одна неделя. Он показал бы наиболее удобные пути вторжения и скоординировал действия итальянских и германских войск. Гитлер вынужден был принять новое положение дел, однако ему пришлось приложить все силы, чтобы изобразить радость, когда Муссолини бросился ему Навстречу со словами: «Führer, wir marschieren!»[47], ожидая поздравлений.

Гитлер любил сюрпризы только тогда, когда они исходили от него. Он был взбешен тем, что ни один германский атташе, ни один офицер, прикомандированный к итальянским войскам, не предупредил его о таком развитии событий. На самом деле это не итальянцы так преуспели в соблюдении секретности; просто немцы показали свою полную некомпетентность. О приготовлениях итальянских войск к вторжению в Грецию поступало много предостережений, но ни одно из них не дошло до Гитлера.

Пока Гитлер пребывал в раздумье, англичане действовали. Всего через пять дней после того, как итальянские войска перешли границу Греции, англичане высадились на Крит и остров Лемнос, расположенный к северу от него. На материке греческая армия оказывала упорное сопротивление, и итальянцы начали отступление. Кто-то радовался успехам греков, но другие понимали, что неудачи итальянцев вовлекут в войну в Греции немцев. А это, в свою очередь, вовлечет в нее англичан.