Обскура - Режи Дескотт

Но их по-прежнему окружала непроницаемая завеса тишины, в которой обитали одни лишь призраки убитых оленей — былых охотничьих трофеев, делающих обстановку еще более мрачной. Конечно, тут было что-то не так — наполовину открытая дверь и полное отсутствие признаков жизни в таком огромном доме… При обычных обстоятельствах кто-то уже должен был бы выйти к ним навстречу. В особняке такого размера, по идее, должно быть столько же прислуги, сколько жителей в небольшой деревушке. И вдруг — никого. Как будто все слуги вместе с хозяином в спешке покинули дом.

Жан услышал позади какой-то звук, похожий на стон. Он обернулся. Одна из собак стояла на пороге. Он слегка щелкнул пальцами, и собака вошла внутрь, за ней другая. Они быстро пересекли холл и устремились к лестнице. Легкое позвякивание их ошейников было единственным звуком, нарушавшим тишину. Жан первым устремился вслед за псами.

Оказавшись на втором этаже, он едва успел заметить задние лапы и хвост сторожевой собаки, уже почти скрывшейся в проеме двери, расположенной справа и ведущей в длинную галерею, вдоль которой стояло множество бронзовых или мраморных бюстов на сужающихся книзу подставках. Жан ускорил шаги, проходя по этой аллее славы мимо античных персонажей, имен которых не знал. Знаменитые ученые, Юнона в металлической короне, императоры или философы, иногда — с отбитыми или испорченными носами, женщина с едва задрапированной грудью… Лица большинства из них казались почти живыми, несмотря на каменные или бронзовые глаза.

Наконец он оказался на пороге комнаты, в которой уже скрылись собаки.

Мастерская художника. Жан невольно вскинул голову и посмотрел на потолок — он был почти таким же высоким, как в холле. Жан осторожно сделал шаг вперед и тут же замер на месте, увидев «репродукцию» картины, оригинал которой знал слишком хорошо, но под влиянием нахлынувших на него эмоций не смог с первого взгляда даже как следует понять, что перед ним. Он медленно приблизился, чувствуя, как все тело его сотрясает нервная дрожь. Голова мартиниканки бессильно свесилась набок. Опрокинутое чучело черной кошки лежало на боку в изножье кровати. Но обнаженное тело Олимпии было воплощением греховности, а отсутствующий взгляд вызывал боль, как от раны.

Теперь к его дрожи добавилось головокружение. Жан едва мог держаться на ногах. Вдруг он услышал за спиной кашель. Он хотел было задержать Анжа и не дать ему это увидеть, но не в силах был сделать ни малейшего движения.

В смерти он ее не узнавал. Черты ее лица казались стершимися, искаженными, совсем непохожими на те, что были у нее при жизни и делали ее похожей на натурщицу Мане, которую возмущенные критики сравнивали с трупом, лежащим на столе морга…

— Жан…

Он обернулся. Жерар стоял в нескольких шагах от него, держа мальчика за плечи. Пятеро полицейских обступили полукругом еще одну группу, которую Жан заметил только сейчас: Люсьен Фавр лежал на полу возле закрепленной на треножнике фотокамеры, вокруг его головы пурпурным неровным ореолом растеклась лужа крови. Никелированный револьвер лежал в нескольких сантиметрах от его правой руки. Одна из собак приблизилась к трупу и обнюхивала его, тогда как другая, остановившаяся неподалеку, наклонив голову и, не сводя с него глаз, приглушенно рычала — но этот звук больше напоминал жалобу, чем угрозу.

Подойдя ближе, Жан почувствовал запах пороха, еще висевший в воздухе. Лицо Фавра осталось неповрежденным, но на затылке виднелось похожее на кратер углубление, окруженное смесью из окровавленной плоти, осколков костей и слипшихся волос. Как и его отец двадцать лет назад, Люсьен Фавр пустил себе пулю в лоб.

Никто из полицейских не проронил ни слова. Все, как завороженные, смотрели на останки миллионера. Только Нозю смотрел на Жана, но последний не мог определить, что именно выражает этот взгляд.

Жан отвернулся и снова приблизился к «картине».

Кто скрывается под неопределенными чертами Олимпии — Сибилла или Обскура? Кажется, он сходит с ума, если уже не может отличить одну от другой… Может быть, у него галлюцинация? Он был до такой степени охвачен смятением, что ему казалось, будто лица Обскуры и Сибиллы в каком-то мельтешащем вихре проносятся пред ним, сливаются в одно, распадаются, снова соединяются и превращаются в лицо Люсьена Фавра… Он больше не мог их распознать. Он ничего больше не слышал, кроме ударов собственного сердца, ничего не чувствовал, ничего не воспринимал, поглощенный созерцанием этих двух женщин, которые стали одной и уже по ту сторону земного бытия прощались с ним…

— Ну так что? Где Сибилла?

— А?..

Жерар стоял рядом с ним. Сквозь неподвижную маску Олимпии наконец-то проступили черты Обскуры, которую он все это время напрасно подозревал.

Но если так, тогда еще оставался шанс найти Сибиллу живой. Здесь, в этой кошмарной мастерской, ее не было. Ее не принесли в жертву для этого «шедевра»! В душе Жана пробудилась надежда. Сибилла была здесь, где-то в бесчисленных комнатах этого особняка или, может быть, в одной из служебных построек. Нужно ее найти! Перевернуть весь дом от подвала до чердака! Нельзя терять ни минуты!

Внезапный свист заставил его вздрогнуть. Один из полицейских невольно присвистнул, вплотную приблизившись к «картине», перед которой застыл с совершенно глупым видом.

Остальные разошлись по мастерской. Все здесь подтверждало слова Жана, в том числе, что было самым удивительным, и личность убийцы.

— Да, и впрямь артист, за версту видать… а не увидишь, так почуешь. Свежая убоинка для огра-миллионера, — смутно слышал он обрывки полицейских разговоров.

После того как первое оцепенение прошло, все немного взбодрились. Постепенно азартное возбуждение нарастало. Жан вспомнил про Анжа. Где он? Ему вообще не стоило бы на это смотреть… Жан поискал мальчика взглядом и увидел, что тот стоит рядом с Жераром, словно ища у него поддержки.

— Тебе лучше отсюда уйти, — мягко сказал Жан, приблизившись. — Ты уже достаточно насмотрелся…

Ответом ему был лишь новый приступ гулкого кашля. Нозю отдавал распоряжения своим людям. Жан прислушался.

— Ты возвращаешься в Санлис и сообщаешь обо всем прокурору, а ты едешь за подкреплением. Не забудь про судмедэксперта и фотографа. И передай описание человека, о котором говорил тот господин. — Инспектор указал подбородком в сторону Жана. — Блондин с усами, округлые плечи, рост примерно метр семьдесят, клетчатый костюм. Пусть ищут на вокзалах, в портах, на границах. Этот тип наверняка не собирается здесь долго задерживаться… Давай поторопись! А мы с тобой, Рейно, пока начнем обыск. Работы по горло. Черт, да уберите вы отсюда эту псину!

Жан обернулся. Одна из собак лакала кровь, растекшуюся по полу вокруг головы Люсьена Фавра. Один из полицейских приблизился к собаке и попробовал отогнать, но невольно отступил, когда она зарычала. Тогда подошел Нозю, и собака тут же оторвалась от своего пиршества и вышла из комнаты, а за ней и другая.

У стеклянной стены переговаривались комиссар Лувье, куривший трубку, и заместитель начальника сыскной полиции. Оба высоких полицейских чина, видимо, понимали, что столкнулись едва ли не с самым важным делом за всю свою карьеру, и заметно нервничали. «Видимо, он запаниковал, когда увидел, как мы подъезжаем…» «Но это же надо, при таком положении в свете!..»

Один из подчиненных Нозю уже вышел, второй — громила — вместе с инспектором тоже направлялся к двери. Жан нагнал их:

— Я пойду с вами.

Инспектор с сомнением взглянул на него, потом коротко кивнул. Жан ощутил новый прилив тревоги, столь же внезапный, сколь и мучительный: если к завершению обыска Сибилла не будет найдена, это будет означать, что ее не найдут уже никогда. Он с содроганием подумал о том, что скоро вся его жизнь может обратиться в руины.

Глава 45

— Боже мой!

Несмотря на то что Жан трижды прошел по галерее с античными бюстами, он заметил это только сейчас. Но до того он не обращал внимания ни на мраморных, ни на бронзовых знаменитостей — он был занят тем, что одну за другой распахивал двери и осматривал комнаты. Все поиски были тщетными, и каждый раз, выходя из очередной роскошно обставленной комнаты, он чувствовал, как его тревога все растет. Жерар и Анж следовали за ним. Он с силой распахивал дверь, едва не срывая ее с петель, осматривал шкафы, кровать, ванную комнату, затем выходил и направлялся к очередной двери. Они осмотрели все комнаты на втором, потом на третьем этаже, затем поднялись на чердак, где обнаружили лишь несколько голубей, которые устроили здесь себе жилище и с их появлением испуганно взлетели вверх, к мощным деревянным балкам. Все здание было пропитано гнилой атмосферой безумия и смерти, но сейчас они шли по ложному следу, и после недавнего проблеска надежды, вызванной тем, что в мастерской Сибиллы не оказалось, Жан снова начал отчаиваться.