Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

Церковь в Крее ничем не примечательное место. Ее заливал цветной свет из витражных окон; украшена она была медальонами с изображением Скорбного пути. Впрочем, мне доставила удовольствие одна необычная деталь: точная модель речной баржи, свисавшая со свода и снабженная письменным выражением надежды на то, что господь приведет «Сен-Николя» из Крея в безопасную гавань. Модель была сделана очень искусно и привела бы в восторг любого мальчишку. Но больше всего меня поразил характер опасности, которой остерегались люди, повесившие эту модель. Конечно, вы можете повесить в храме модель корабля, который плавает вокруг света, посещает тропики или полярные воды, подвергается опасностям. Но «Сен-Николя» из Крея предстояло лет десять плавать по заросшим каналам под шепот тополей на зеленых берегах и посвистывание шкипера у руля, всегда в виду какой-нибудь деревенской колокольни. Казалось бы, уж тут-то можно обойтись без вмешательства Провидения! Но кто знает, может, шкипер был шутником, а может, пророком, который хотел этим примером напомнить всем о серьезности жизни?

В Крее, как и в Нуайоне, святой Иосиф был самым почитаемым святым из-за того, что пунктуально исполнял просьбы богомольцев. Благодарный народ обозначал на табличках день и час, в которые молитвы были услышаны. Если время имеет значение, то святой Иосиф – самый лучший посредник. Я с удовольствием отметил, что его любят по всей Франции, потому что в религии моей родной страны он не играет почти никакой роли. Правда, меня несколько тревожила мысль, что раз святого так хвалят за пунктуальность, значит, от него ждут благодарности за посвященную ему табличку.

Для нас, протестантов, все это кажется пустым ребячеством. Будет ли благодарность людей за дары, полученные ими, выражена подобающим образом – дело второстепенное; главное, чтобы они испытывали благодарность. Подлинное невежество мы встречаем тогда, когда человек не замечает благих даров или считает, что обязан ими только самому себе. Что ни говори, а нет хвастуна смешнее того, кто сам проложил себе путь в жизни! Существует существенная разница между сотворением света из хаоса и зажиганием газового рожка в лондонской гостинице с помощью коробки безопасных спичек; что бы мы ни делали, а всегда будет нечто, данное нашим рукам со стороны, – хотя бы наши десять пальцев.

Но в церкви в Крее было кое-что похуже благодарственных табличек, а именно – объявление ассоциации «Живые четки», о которой я никогда прежде не слыхал. Эта ассоциация, как следовало из объявления, основана с благословения папы Григория XVI в 1832 году, однако, согласно раскрашенному барельефу неподалеку, ее учредила сама Пресвятая Дева, дав одни четки святому Доминику, в то время как младенец Иисус вручил другие святой Екатерине Сиенской. Я не мог понять, занимается ли это общество только молитвами или же подразумеваются и какие-то добрые дела. Как бы то ни было, она очень строго организована. Каждую неделю четырнадцать матрон и молодых девушек принимают на себя обязанности членов ассоциации. Одна, как правило, замужняя женщина, выбирается как «zelatrice»[71] и стоит во главе. В награду за исполнение этих обязанностей следует отпущение грехов, полное или частичное. «Частичное отпущение грехов полагается за прочтение молитв с четками, – прочитал я. – По произнесении требуемого десятка «Ave» частичное отпущение грехов следует немедленно…»

Когда люди служат царству небесному с расчетной книжкой в руках, я всегда опасаюсь, что они внесут тот же коммерческий дух и в свои отношения с братьями-людьми, и это превратит жизнь в нечто печальное и весьма непривлекательное.

Но в правилах ассоциации есть одна более утешительная статья: «Все отпущения могут передаваться душам в чистилище». Ради Бога, о дамы Крея, поскорее передайте все до единого отпущения душам в чистилище! Роберт Бернс не брал гонораров за свои последние песни, он предпочитал служить родине бескорыстно. Что, если бы вы, любезные дамы, последовали его примеру и отказались от индульгенций, выданных вам в пользу томящихся в чистилище душ? И если даже это ненамного облегчит их участь, некоторым душам в Крее на Уазе это может оказаться полезным и в этом мире, и в ином.

Перенося эти заметки в книгу, я невольно задаюсь вопросом: способен ли человек, с рождения воспитывавшийся в протестантской вере, постичь подобные символы и воздать им должное, и не нахожу иного ответа на этот вопрос, кроме «нет, не способен». Верующим они не могут казаться такими же непривлекательными и пустыми, как мне. Это мне ясно, как азы геометрии. Ведь эти верующие не слабы духом и не злы. Они могут вывешивать таблички, прославляющие святого Иосифа за его аккуратность, точно он по-прежнему деревенский плотник; они могут «произносить требуемый десяток» и, выражаясь метафорически, класть в карман отпущение грехов, словно вступая с небом в сделку. А потом они могут спокойно прогуливаться по улице, без смущения глядя вниз, на свою чудесную реку, или вверх, на мерцающие огоньки звезд, которые на самом деле тоже огромные миры, где много рек величественнее Уазы. Очевидно, мой протестантский ум упускает что-то самое существенное, и что странности эти проникнуты духом более высоким и религиозным, чем я могу себе представить.

Любопытно, а будут ли другие столь же терпимы ко мне? Подобно крейским дамам, я прочел требуемые молитвы о терпимости и снисходительности и теперь жду немедленного отпущения грехов.

Преси и марионетки

На закате мы были в Преси. Вся здешняя долина покрыта роскошными тополиными рощами. Уаза лежала у подножия холма, образуя широкую блестящую дугу. Легкий туман поднимался от реки, скрывая в дымке дали. Стояла полная тишина; слышались только колокольчики овец, пасшихся на лугах, да грохот колес телеги, которая спускалась с горы. Домики в садах, лавки у дороги – все, казалось, опустело, и мне невольно хотелось ступать бесшумно, словно я гуляю по безмолвному лесу.

И вдруг, свернув за угол, мы увидели на лужайке перед церковью настоящий цветник одетых по последней парижской моде девушек, которые играли в крокет. Их смех и глухие удары молотков по шарам сливались в веселый, бодрящий шум, а вид их тоненьких, затянутых в корсеты фигурок в лентах и бантиках вызвал понятное волнение в наших сердцах. По-видимому, в воздухе уже пахло Парижем. И девушки нашего круга играли здесь в крокет, словно Преси был реальным городком, а не стоянкой в волшебной стране путешествий. Ведь, говоря откровенно, крестьянку трудно считать женщиной. Насмотревшись на то, как особи в юбках копают, полют и стряпают, мы не могли не почувствовать приятного удивления при виде этого отряда вооруженных до зубов кокеток и немедленно убедились в том, что мы всего лишь слабые мужчины.