Почему не гаснут советские «звёзды» - Федор Раззаков

Западная модель исповедовала (и исповедует до сих пор) иной принцип: по сути это анти-Просвещение — философия, которая исходит из того, что человеком в основном движут животные инстинкты, бороться с которыми бесполезно. Поэтому надо стараться извлекать из них максимальную выгоду (то есть делать деньги на человеческих пороках), но в то же время смягчать эти инстинкты посредством религии (во многом подстраивающейся под них) и закона. В этой системе координат одним людям не возбраняется буквально купаться в роскоши и тратить сотни тысяч долларов на карманные расходы, другим — прозябать в нищете и горбатиться на господ за миску чечевичной похлёбки. В столь вопиющих контрастах нет ничего странного, если вспомнить, к примеру, как появились на свет те же «законодатели мод» подобного образа жизни — США.

До появления там белых людей континент принадлежал индейцам, которых насчитывалось несколько миллионов. Они жили, сообразуясь с законами природы: брали от неё ровно столько, сколько надо было, чтобы выжить. Белые принесли другую мораль. Стали истреблять животный мир исключительно ради наживы (тех же бизонов убивали ради шкур, а не мяса). Уничтожили они и половину самих индейцев, поскольку те мешали их «цивилизованному» развитию (сопротивлялись истреблению тех же бизонов, воевали за свои территории), нещадно эксплуатировали рабов — негров, которых сотнями тысяч привозили из Африки, как скот. Так на земле появилось государство — будущий локомотив в деле прокладывания апокалипсического пути для всего человечества. И у этого государства появилась масса сторонников во всём мире, поскольку человек, как известно, наполовину всё-таки животное. Всё дело лишь в том, какой именно из этих половин отдаёт предпочтение тот социум, где этот самый человек обитает. Как уже говорилось выше, при капитализме в основном стимулируется животная (материальная) половина, при социализме — духовная.

Возвращаясь к стилягам, отметим, что они избрали первый путь, став послушными проводниками идей американских глобалистов, которые мечтали распространить идеологию анти-Просвещения на весь мир. Этакая «глобальная плесень» (в СССР стиляг, с меткой подачи газеты «Правда», окрестили именно последним словом). Стиляги, по сути, стали предтечей гламура, который мы сегодня наблюдаем в капиталистической России: фактически они близнецы-братья. Причём всё похоже буквально до мелочей. Вот как, к примеру, описывал житьё-бытьё стиляг в 1955 году журналист Г. Гогоберидзе:

«…Как же убог внутренний мир этих людей, как ничтожны их интересы, как низменны желания! Невесть откуда доставаемая низкопробная бульварная литература, авантюрные романы и прочее книжное старьё времён навроцких и бебутовых — вот их чтение. Визгливая какофония джаза, монотонные „буги-вуги“, судорожные „би-бопы“, записанные кустарным способом и кое-где продаваемые из-под полы; открытки с изображениями слащавых „красавцев“ в мещанском вкусе, иностранных „кинозвёзд“ — вот „искусство“, которым они наслаждаются…

Уродливое воспитание в семье, воспитание безответственности и презрения к труду, низкопоклонства перед всем „заграничным“, то есть, иными словами, перед вкусами и нравами буржуазной „золотой молодёжи“ — вот что породило „стиль“ и стиляг. Некоторые из них, подобно Михаилу Покровскому, сыну профессора, „прожигают“ жизнь в ресторанах; другие, как сын артиста Мосэстрады Виталий Бобров, становятся завзятыми пьяницами и окончательно теряют человеческий облик; третьи, как Татьяна Лунина, Мила Гуйтар и другие — так называемые „стиляги-динамистки“, — развлекаются тем, что ходят со случайными знакомыми по ресторанам, заказывают за их счёт ужин, расплачиваются многообещающими взглядами, а затем, улучив момент, исчезают… Под пьяную руку нанёс товарищу-студенту удары ножом Эрнст С. Он рассчитывал на то, что папа всё уладит, и действительно отец, сотрудник Министерства просвещения РСФСР, вместо того чтобы осудить поступок сына, пытался взять его под защиту…»

Стиляги оказались теми самыми раскольниками, которые одними из первых в открытую усомнились в той Высокой Идее, которая была путеводной звездой для советского социума. И в этом раскольничестве не было бы ничего опасного, если бы вся эта стиляжья паства собралась и ушла, например, в глухую тайгу и там жила, сообразно своим идеям. Но стиляги никуда уходить не собирались и в открытую пропагандировали даже не свои, а заимствованные из чужого «монастыря» идеи в кругу своих сверстников. Стиляжничество было прямым антиподом комсомола — молодёжной организации, которая нацеливала молодых людей не на праздное времяпрепровождение, а на общественно полезный труд. Именно комсомольцы, а не стиляги осваивали в те же 50-е годы целину, создавали заводы, школы, больницы и другие новостройки, столь необходимые стране, которая всего лишь несколько лет назад в результате войны потеряла более половины своей промышленной инфраструктуры. А теперь представим себе, что власть наравне с комсомолом взялась бы пропагандировать и стиляг — к каким итогам это могло привести страну? Что, стиляги с тем же энтузиазмом отправились бы поднимать целину и вкалывали бы в казахстанских степях в своих жёлто-зелёных пиджаках и с набриолиненными коками? А их напомаженные «чувихи» работали бы медсёстрами в провинциальных больницах, вынося «утки» за тяжелобольными? Ничего этого не было бы (за исключением единичных случаев, когда стиляги вынуждены были участвовать в общественной деятельности), поскольку в основе стиляжничества, повторюсь, лежало презрение к повседневному рутинному труду. Для них любой работяга с лопатой или отбойным молотком был быдлом, недостойным уважения. Как признаётся уже упоминаемый выше А. Козлов, «для простых советских людей, послушных обывателей, у нас было одно название — „жлобы“».

Стиляги были прообразом именно того самого меньшинства, которое в мировом масштабе уже тогда примеривало на себя одежды «золотого миллиарда» — избранной расы людей, которые, понимая, что ресурсы земли не вечны, собирались за счёт грабежа большинства жителей планеты («жлобов») устроить рай исключительно для себя. Они, собственно, и устроили этот «рай», когда рухнул Советский Союз, создав одно из самых уродливых порождений капитализма — гламурно-воровскую Россию. В нём стиляги от политики и бомонда и в самом деле чувствуют себя хозяевами жизни, а трудовой народ ишачит на них, еле сводя концы с концами.

Отметим, что в анонсах фильма «Стиляги» открытым текстом говорится, что именно стиляги стояли у истоков будущего развала СССР. И это отнюдь не преувеличение. Другое дело, что советская власть сама позволила стилягам и их последышам одержать победу. Её предпосылки были заложены в самом конце 50-х, когда Н. Хрущёв выдвинул лозунг «Догоним и перегоним Америку!». С этого момента Советский Союз включился в потребительскую гонку, пытаясь совершить невозможное — победить капитализм на его же территории (по сути, заключил сделку с дьяволом). Началось некритическое перенесение капиталистических элементов на социалистическую почву. Кстати, как только это началось (в первой половине 60-х), движение стиляг фактически прекратило своё существование — оно просто растворилось в начавшем омещаниваться советском социуме.

Именно во времена Н. Хрущёва началась постепенная ревизия марксизма-ленинизма как в политике, так и в экономике. Про это уже тогда во все колокола били некоторые западные коммунисты, предупреждавшие, что «происходит постепенное вытеснение экономических структурных особенностей социализма, сопровождаемое разрушением достижений социалистической революции». Они утверждали, что «советские руководители есть ревизионисты, которые провозгласили победу общенародного государства ради ликвидации диктатуры пролетариата, установления диктатуры бюрократических капиталистов, новой буржуазии и введения капитализма нового типа». Другое дело — зачем хрущёвцы это сделали? Здесь мнения расходятся.

Одни исходят из того, что таким образом в КПСС подняли голову троцкистские недобитки — те самые люди, которые выжили в чистках конца 30-х. Другие упирают на то, что это было следствием закономерного хода вещей — утраты советским этносом той пассионарной энергии, которая питала его на протяжении четырёх десятков лет после Великого Октября. Испугавшись этих процессов, советские руководители пошли по простейшему пути — стали подыгрывать самым приземлённым людским потребностям, пытаясь купить себе доверие у народа. Тем самым Высокая Идея (служение духу) стала постепенно вытесняться Низкой Идеей (служением телу).

Началось всё в 1956 году, когда на XX съезде КПСС Н. Хрущёв в открытую провозгласил начало сближения с Западом как в экономическом, так и в культурном направлениях. И в этом сближении не было бы ничего страшного, если бы проводили его люди, во-первых, по-настоящему преданные социалистической идее, и, во-вторых, умные и достойные профессионалы своего дела. Но верх в итоге взяли деятели диаметрально противоположного толка. Этакие стиляги от политики: апологеты всего западного, не любящие свою страну и не понимающие её предназначения в мировой истории. Именно эти люди и осуществили два десятилетия спустя так называемую «перестройку», после которой СССР пал под ноги глобальной плесени.