Эндер в изгнании - Орсон Скотт Кард

– На меня напали, – негромко произнесла Вирломи.

Двое ее «друзей» вошли в хижину и взяли Ахиллеса под руки.

– Я обвиняю Рэндалла Фирса в нападении на губернатора. Рэндалл, признаете ли вы, что ударили меня?

– Что за абсурдная ложь, – сказал Ахиллес.

– Так и думала, что вы это скажете. Три видеозаписи с разных углов окажутся достаточной уликой для обвинения в нападении. Рэндалл, когда вам будут выносить приговор, я буду рекомендовать изгнание в качестве меры наказания. На Землю – это место, которое для вас, наверное, предпочтительнее Ганга. Ваша мать сможет лететь с вами или нет, как сама решит.

«Подсекла меня, как рыбешку, – подумал Ахиллес. – Мой отец никогда бы этого не потерпел. Унижение, невыносимое оскорбление. Так жил мой отец, и именно так буду жить я».

– Полная запись, – сказал Ахиллес, – она покажет всем, что вы меня подстрекали.

Вирломи плавно поднялась на ноги и подошла к нему, приблизила губы к его уху:

– Полная запись покажет, кого ты считаешь отцом, покажет твое одобрение его действий, которые по-прежнему считаются абсолютным злом для всего человечества. – Она на шаг отступила от него. – Тебе решать, будет ли показана вся запись целиком или только отредактированная часть.

Ахиллес знал: сейчас от него ожидают угроз, жалких ругательств. Но запись по-прежнему ведется.

– Вижу, вы знаете, как манипулировать детьми, – сказал Ахиллес. – Мне всего шестнадцать, и вы спровоцировали мою агрессию.

– Ах да, шестнадцать. Ты великоват для своего возраста, не так ли?

– Душой и сердцем, равно как и плотью, – откликнулся Ахиллес. – Но запомните, ваше превосходительство губернатор: подставить меня – это одно, а вывести из игры – совсем другое.

Он развернулся, а затем подождал, пока приклеившиеся к его рукам мужчины пытались протиснуться в двери, чтобы вновь оказаться за его спиной. Все трое вышли из хижины. Затем Ахиллес резко остановился:

– Вы же знаете, что при желании я могу стряхнуть вас, как мух.

– О да, мистер Фирс. Мы же там были. Если бы не это, мы бы держали вас чисто символически.

– И надеялись, что я на виду у камер положу одного из вас?

– Мы надеялись, что все мужчины и женщины смогут жить, не прибегая к силе.

– Но вы не прочь оказаться жертвой, если сможете воспользоваться этим для того, чтобы дискредитировать или уничтожить врага.

– А вы нам враг, мистер Фирс?

– Надеюсь, нет, – сказал Ахиллес. – Но ваша богиня хочет, чтобы я им был.

– О, мистер Фирс, она не богиня!

И они засмеялись, словно сама эта мысль была абсурдной.

Уходя, Ахиллес уже размышлял о следующем своем шаге. Вирломи собирается обратить против него репутацию его отца, и он не верил, что она станет держать это в секрете, ведь Вирломи права, и любая связь между ним и Ахиллесом Великим очернит его безвозвратно.

«Если моего отца все считают худшим человеком в истории, тогда я обязан найти кого-то похуже, с кем связать ее».

Что же до голословных заявлений по поводу суррогатной беременности матери – Рэндалл не позволит, чтобы ложь Вирломи вбила клин между ним и его мамой. Даже простой вопрос об этом разобьет ей сердце. «Нет, Вирломи, я не позволю тебе превратить меня в оружие, которое ранит мою мать!»

21

Кому: AWiggin%[email protected]

От: hgraff%[email protected]

Тема: Добро пожаловать в человеческую вселенную

Первым делом, конечно, выражаю соболезнования в связи со смертью твоих родителей. Но я узнал от них, что ты с ними переписывался, к огромному взаимному удовольствию. Кончина твоего брата, должно быть, оказалась более внезапной. Он был сравнительно молод, но его сердце не выдержало. Не обращай внимания на дурацкие слухи, которые всегда сопутствуют смерти великих. Я видел отчет патологоанатома: у Питера было слабое сердце, несмотря на здоровый образ жизни. Он умер быстро – тромб оборвал его жизнь во сне. Он умер на пике своей власти и возможностей. Не самый скверный способ окончить свои дни. Надеюсь, ты прочтешь отличное эссе о его жизни, написанное предположительно автором «Королевы улья». Эссе называется «Гегемон», и я прилагаю его к этому письму.

Пока ты находился в стазисе на пути от Шекспира к Гангу, случилось кое-что интересное. Меня уволили.

Признаю, это было нечто такое, что я не предвидел (хотя в моей долгой жизни я мало что предвидел: я выживал и кое-чего достигал лишь потому, что быстро реагировал). Но это я должен был предвидеть. Когда проводишь в стазисе десять месяцев в году, возникает побочный эффект – подчиненные и начальники начинают воспринимать твои пробуждения как нежелательное вмешательство. Те, кто был к тебе предельно лоялен, – они уходят в отставку, делают карьеру в других местах, или же их вынуждают уйти. Вскоре тебя начинают окружать только те, кто лоялен к самим себе, к своей карьере или к тем, кто хочет заполучить твое место.

Но все мои пробуждения сопровождались таким роскошным шоу! Все отчитывались о проделанной работе, о том, как выполнялись мои решения, отданные в предыдущий период бодрствования, – или объясняли, по каким причинам решения не исполнялись.

В последние три пробуждения я должен был заметить, сколь неубедительными стали эти объяснения и сколь неэффективно выполнялись мои распоряжения. Должен был уловить, что тот бюрократический суп, в котором я успешно варился столько лет, начал прокисать вокруг меня. Мне следовало понять, что периоды долгого отсутствия лишают меня сил.

Лишь потому, что месяцы в стазисе не приносили мне никакого удовольствия, я не понимал, что они, по сути, являлись отпусками. Это была попытка продлить пребывание в офисе, не занимаясь делами. Разве это когда-то считалось хорошей идеей?

Эндер, это было проявлением тщеславия с моей стороны. Это не могло сработать, так не могло продолжаться. Я проснулся, чтобы обнаружить: на двери моего кабинета больше нет таблички с моим именем. Я оказался в списке вышедших в отставку офицеров командования МФ – на пенсии полковника, чтобы уж совсем меня добить. Что касается какой-либо пенсии от МдК – об этом и речи не шло: я не вышел в отставку, меня уволили за неисполнение должностных обязанностей. Мне зачли годы пропущенных собраний, пока я валялся в стазисе; зачли то, что я не пытался заявлять о каких-либо отгулах; мне даже припомнили тот поросший быльем трибунал, пытаясь доказать «халатное отношение». Так что я уволен по статье, отправлен доживать на половину зарплаты полковника.

Думаю, на самом деле они полагают, что я сумел обогатиться за время моего пребывания в должности. Но я никогда не был политиком такого плана.

Однако меня мало волнуют материальные вещи. Я возвращаюсь на Землю, где у меня по-прежнему имеется маленькое имение, – я позаботился о том, чтобы налоги исправно оплачивались. У меня будет возможность мирно жить на пенсии в живописном местечке в Ирландии, в которое я влюбился и приобрел в те годы, когда ездил по свету в поисках детей, которых нужно будет эксплуатировать (и возможно, уничтожить) в Боевой школе. Соседи понятия не имеют, кто я такой и уж тем более кем был раньше. Я пережил свою дурную славу.

Один недостаток отставки: у меня больше не будет привилегий в пользовании ансиблем. Даже это письмо пойдет к тебе с таким низким приоритетом, что пройдут годы, прежде чем оно попадет к тебе. Но компьютеры ничего не забывают, и ничья месть не помешает мне попрощаться со старыми друзьями. Я следил за безопасностью системы, и главы МФ и СЛЗ понимают важность поддержания независимости Сети. Ты увидишь это сообщение, когда выйдешь из стазиса по прибытии на Ганг, четыре года спустя.

Я пишу тебе с двумя целями. Во-первых, хочу, чтобы ты знал: я понимаю и помню, чем я и весь мир тебе обязаны. Пятьдесят семь лет назад, прежде чем ты отправился на Шекспир, я собрал твою зарплату за время войны (пересчитанную задним числом на звание адмирала), пожертвования тебе и твоим воякам в первую волну благодарности и твою зарплату губернатора Шекспира и разместил их в шести разных, но взаимосвязанных фондах с безупречной репутацией.

Все они будут постоянно проверяться лучшей программой, которую я мог найти и которая – тебя это позабавит – основана на ядре «Свободной игры» (или «Игры воображения», как ее называли в Боевой школе). Способность программы постоянно отслеживать себя, все источники данных и вводную информацию и самой себя перепрограммировать в ответ на новые данные – все это сделало ее оптимальным выбором для того, чтобы гарантировать наилучший присмотр за твоим финансовым благополучием. Менеджеры-финансисты из числа людей могут оказаться некомпетентными, они могут поддаться искушению, или же они могут умереть, после чего их сменят менеджеры похуже.

Ты можешь спокойно снимать набегающие проценты, не платя каких-либо налогов до совершеннолетия, которое (спасибо детишкам, летающим на космических кораблях) сейчас считается исходя из суммы корабельного времени в межзвездных перелетах плюс дни, проведенные в реальном времени в промежутке между такими перелетами, а время в стазисе не учитывается. Я сделал все, что мог, чтобы обезопасить твое будущее от превратностей времени.