Безумие.Боль (СИ) - Ирина Разумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но неожиданно, первой заговорила именно Николь:
- Тишина... она меня пугает сейчас даже больше, чем когда - то страх остаться без тебя. Не молчи Лукас, давай говори, что же ты на самом деле думаешь, так будет проще нам обоим. Давай пойдем по привычному сценарию: ты орешь, высказываешь свой гнев - а я покорно отвечаю, что была не права, что не знаю, смысла своего поступка, что люблю тебя. Вот только добавить " не бросай меня" - уже не смогу. А ты не предложишь более мне свободы, которую и так уже дал.
О нет, воробей не собиралась оправдываться, она решила нападать. Непривычно с ее стороны, когда она знала, свою вину, но не была готова ее признать, а наоборот, выбрала нападение, изначально пытаясь обвинить меня, каждым своим словом, пусть и не на прямую.
В тот момент, когда я уже был готов обрушить на нее всю ярость, вызванную ее словами, для меня как эхом в голове неожиданно прозвучали ее первые слова: "Тишина... она пугает меня сейчас даже больше, чем когда -то, страх остаться без тебя." Именно это стало ремнем, который удержал меня, от того чтобы дать волю своему характеру, той удавкой, стянутой на шее - теперь она уже не боится быть без меня, так как все равно не вместе. Есть только страх тишины и я знаю, что это боязнь не молчания, а одиночества. Сейчас, что - то ломалось во мне, раз и навсегда. В ином свете представали последние годы. Да, я сказал ей, что теперь мы на равных, но только теперь понял, в каком ожидание, напряжение, постоянно жила моя Николь. Скольких сил ей стоили эти отношения.
- Не бросай меня, Николь.
При моих словах, она резко подняла голову в верх, слегка приоткрыв рот, как будто бы от удивления, или желая что - то ответить, но замолчала, прежде чем сказала хоть слово.
- Мы с тобой столько раз уже пробовали быть вместе, но каждый раз, что - то случалось. Теперь - тоже... и мне хотелось бы рассказать тебе, насколько я в ярости, как бешенство струится внутри меня и что я бы хотел сделать с тобой, за ту сцену, свидетелем которой стал. Но не буду, промолчу, переварив внутри себя, помня, что ты свободна от каких - либо обязательств по отношению ко мне. Не буду и просить быть остаться со мной, не смотря на свои первые слова. Позволю себе только одну просьбу: не делай так больше, не мучай меня видом тебя, в объятиях другого... это слишком больно. Но только теперь я действительно понимаю, какого было тебе и все же... прошу, не надо...я и так сойду с ума, от картин, что в будущем будет рисовать мне мое воображение.
Глава 32
Ноябрь 2010
ЛУКАС
Когда человек избавлен от иллюзий в отношение мира и своей жизни в частности, это может служить достаточной преградой перед разочарованием. Но также становится причиной того, что иногда не можешь просто принять то счастье, радость, которое кажется само плывет в руки. Очень давно, когда был совсем маленьким – у меня, как и у многих других детей, была сказка, о добром дедушки, который исполнит все самые сокровенные мечты. Конечно же, это счастливое невежество не продлилось слишком долго – а жаль. Такие иллюзии должны сохраняться как можно более долго. А в восемнадцать лет, окончательно понял, насколько сильную боль могут причинять те, кто казалось, по всем законам природы должен ограждать и защищать. Жестокий урок, который по сути изменил всю мою жизнь, повел в определенном направление. Стоит ли теперь горевать о таком прошлом? О событиях, изменить которые возможности уже не будет.Нет, конечно. Хотел бы я таких возможностей – в самой глубине души, был тихий голос, говорящий – да, мечтаю, только об этом и думаю. Но остается только принять, то, что было сделано много лет назад. Но впервые, с того момента, когда узнал о том, насколько мифологический персонаж Санта – Клаус, я всем сердцем желал обратного. Мне тридцать четыре года, а я как ребенок, хочу загадать желание и ждать его исполнения. С замиранием сердца предвкушать момент, когда через месяц открою глаза утром, первого января, а столь желанный дар – будет моим.
Маленькие дети хотят игрушки, подарков. Иногда их желания более тяжелые, болезненные, в них есть трагедия – они мечтают о родителях, об излечение. Да мало ли возможных версий. Я бы пожелал иметь рядом Николь. Такую, какой она была прежде, когда я мог быть уверен, в том, что она лишь моя. Так было долгие годы, но я не ценил, а теперь… теперь дошел до того, что готов принимать ее, буквально из объятий другого мужика. Хотелось винить в этом именно воробья, но я понимал, в самой глубине сердца, что много в этом моей заслуги. Не будь я таким эгоистичным ублюдком, такого бы не произошло. Не наблюдал бы теперь, как по ее спине скользят чужие руки, со стороны просто поддерживая, но на деле – лаская. Не мучился бы подозрениями о том, с кем она провела ночь, было ли ей хорошо, нет ли постоянного любовника. Все эти мысли, что не выходили из головы, возвращаясь, стоит только расслабится, сводили с ума, лишая остатков разума. Но оказалось, все это ничто, по сравнению с одним только фактом: мой младший брат, по – прежнему был влюблен в воробья. С годами его чувство никуда не исчезло, оставаясь таким же верным спутником для него, как для меня было желание держать ее рядом, не отпускать и владеть безраздельно, как рабыней.
Странным образом, но открытие о все еще полыхающих чувствах Алекса, стало мне бомльшим оскорблением, чем если бы я увидел Николь в самом жестком варианте группового секса. По неясным для меня причинам, но это было неправильно, неверно, что брат любил ту же девушку, что и я. Была в этом конечно своя ирония, но больше – моей злости. Пока он конечно держал себя в рамках, но сам факт. К тому же, учитывая, насколько сильно изменилась Ники, недолго придется ждать, пока она обратит внимание и на него, моего младшего брата.
Одна мысль об этом, страшила, причиняя боль, разрезая, как ножом грудную клетку. Кто угодно, но только не он. Как можно быть соперником собственному брату, желать задушить его, каждый раз, стоит ему открыть рот и начать свой монолог, с ее имени, живописуя мне свои чувства. Наделяя ее красками, более подходящими святой, но при этом, подчеркивающими, насколько притягательна, соблазнительна. Это было мучительно и одновременно – сладостно. Слушать те похвалы, которые никогда не решался озвучить прилюдно я, зная, что не имею на это права. А теперь, возможно, просто боясь услышать отказ с ее стороны.
Столько времени оставаясь ведущим в наших отношениях, тем, кто решал, где и когда, теперь я докатился до роли жалкого просителя, поклонника, имеющего прав не более, чем любой другой. Сколько было в этом игры с ее стороны, а сколько правды – понять до сих пор было невозможно. Надеялся на первое, но приходил к неутешительному выводу, что это именно истина, а не игра – ее отношение ко мне. Столь ранимая, юная и неопытная. Маленький воробей, который попал в мои руки, не получил ласки и нежности, который заслужил. Долгие годы, она была в моей клетке, просыпающаяся, как только снимал покрывало, и вынужденная сидеть в темноте, когда я был занят. Но птичка вырвалась на волю, воробей – та птица, которая не живет дома, она принадлежит миру. Такая невзрачная с виду, маленькая и слабая, смогла пережить все что было между нами. Пусть и сломалась, изменилась, но выжила.
