Дары ненависти - Людмила Астахова

«Какой хороший монолог. Будем считать, что я испугалась до полусмерти. Графиням же положено быть хрупкими и боязливыми», — подумала Джона.

Горло Грэйн буквально перехватило подкатившее бешенство. Шуриа! Ненавистная шуриа. Все они на одно лицо, вот и эта… Прикидывается слабой и беспомощной, змея, но стоит лишь на миг ей поверить — тут же вопьется в беспечно протянутую руку ядовитыми зубами! Кровь Локки, да она могла бы быть сестрой-близнецом этой твари, Нимрэйда. Священный Князь заблуждается. Их надо давить, их всех, каждого из них!.. Вместо того чтоб любезничать с проклятыми выползками, надо просто высадиться на Тэлэйт и раз и навсегда вычистить подлунный мир от пащенков Глэнны!

«Стоять! — прикрикнула она сама на себя. — Ты что?! А приказ?! Стоять, бешеная сука! Еще не время! Не ты решаешь. чему быть, а боги, и для того, чтоб объявлять тебе их волю, есть Священный Князь. Уймись!»

Самовнушение подействовало, но лишь после того, как Грэйн отвернулась от пленницы, чтоб не видеть проклятых змеиных глаз. Шуриа — не капитан Нимрэйд, она — беспомощная и бесценная добыча, пленница, и нельзя поступать с нею бесчестно. В конце концов, Грэйн же не разбойница и не пиратка, вроде поганого капера, и не проклятая шурианская гадюка, а благородная ролфи, офицер армии Его Священной Особы. Графиня слишком дорого обошлась эрне Кэдвен, к тому же за ее доставку уже честь по чести уплачено авансом, так как смеет теперь Грэйн срывать на пленнице бессильную злость?

— Прошу прощения, леди Джоэйн, — видит Локка, Грэйн нелегко дались эти слова, да и спокойствие в голосе вот-вот грозило разлететься вдребезги, словно оброненная на камни ритуальная чаша. — Вам не стоит опасаться проявления моих личных чувств к шуриа, пока вы моя пленница. Разумеется, я не стану вас развязывать. Сожалею, что подобное положение доставляет вам неудобства, но я, кровью Локки клянусь, все-таки не эрн Эйккен Безумный, чтоб безоглядно доверять змеиному народу.

И, заметив расширившиеся в изумлении глаза добычи, Грэйн сообразила, что классической «Песни о безумии благородного Эйккена» шуриа может и не знать. А потому пояснила:

— Был такой славный воитель в дружине великого Удэйна-Завоевателя. Однажды он пощадил шуриа и даже впустил змею в свой дом, сделал ее женою… Каждому ролфи известно, чем он кончил.

Теперь настал час Джониного триумфа и моральной победы над вредным духом.

«Дед! Да ты у нас эпический герой! Сумел-таки прославить имя в веках! — мысленно крикнула она мигом затихшему призраку. — Эй, ты куда это спрятался, Эйккен Безумный? Выходи! Принимай почести».

«Все из-за змеищи проклятой, все из-за нее, — пристыженно сетовал предок. — Навела на меня чары».

«Надо будет обязательно узнать, как расписали ролфи твою жизнь в своих сагах. Приукрасили, наверное, не стали писать о том, как ты насиловал девушку-шуриа прямо на пороге родного дома, а?» — не унималась Джона

«Я в своем праве был, гадюка. И я ее не утопил. А мог»

«За что и прославлен народными сказителями».

Деду-прадеду явно не хотелось спорить. Пожалуй впервые с момента их встречи в Янамари.

Тем временем эрна Грэйн вытащила кляп. Джона закашлялась, облизала пересохшие губы, почти по-змеиному трогая их кончиком языка.

И хриплым шепотом спросила:

— Сколько?

Первые слова, которые просипела пленница, признаться, повергли Грэйн в шок и недоумение. Правда-правда. Ролфи даже рот приоткрыла от изумления, пораженная неожиданной мыслью — а не слишком ли сильно она все-таки приложила хрупкую графиню по голове? Может быть, имперка просто бредит? Или не понимает еще, с кем она говорит?

— Сколько денег? Каков будет выкуп? — и торопливо, заплетающимся от сухости языком шуриа добавила: — Я очень богатая женщина. Вы не пожалеете.

Ах, вот она о чем! Грэйн нахмурилась, все еще не до конца веря в услышанное, а потом рассмеялась:

— Вы, похоже, не расслышали, графиня. Я служу Ролэнси и, заверяю вас, получаю неплохое жалованье.

Теперь пришло время ухмыльнуться Джоне:

— Жалованье?!

Похоже, ролфи не поняла, о какой сумме пойдет торг.

— Ах, жалованье! Так я вам тоже могу предложить жалованье. Сразу за пятьдесят лет безупречной службы. Одним чеком. Вперед. Можно и наличными… Хоть в ассигнациях, хоть в золоте…

Так это обычный подкуп! Вот оно что… Эрна Кэдвен уставилась на свою добычу с зачарованным изумлением и нездоровым любопытством, словно обнаружив в своем сухаре личинку невиданного доселе размера. По правде сказать, ей никогда еще не предлагали взятки. Нет, ну разумеется, она прекрасно знала, что такие вещи иногда случаются, даже и на Ролэнси бывает, что какого-нибудь чиновника или таможенника вешают за вымогательство. Но чтобы офицеру? Ей, эрне Кэдвен? Дворянка, пытающаяся подкупить другую дворянку? Точнее, перекупить. Измерить верность ролфи в золоте и ассигнациях! Полно, не ошиблась ли Грэйн, не приняла ли эту женщину за другую? Ведь графиня Синтафа должна была присягать своему императору и знать, что такое вассальная клятва! Неожиданное это сомнение в личности добычи настолько поразило Грэйн, что она даже не разгневалась на непристойное предложение шуриа:

— Мне казалось, что я неплохо говорю на синтафском наречии, сударыня. Видимо, я ошибалась. Вы — леди Джоэйн Алэйа, графиня Янэмарэйн?

Джона кивнула в ответ. Интонации, с которыми говорила ролфийка, ей не понравились совершенно.

«Ничего не понимаю! — растерянно подумала эрна Кэдвен. — Что же сталось с обитателями Синтафа, с их честью, с их гордостью? Что с ними сделали века владычества диллайн!» И на всякий случай она решила уточнить, чтоб уж точно не сомневаться:

— То есть вы, имперская дворянка, присягавшая вашему повелителю, полагаете, что присягу ролфи можно измерить деньгами? Я не понимаю вас, сударыня.

«Не может быть, — подумалось пленнице. — Не может быть, что все эти рассказы о нравах, царящих на Ролэнси, правда. Она не понимает, о чем идет речь?»

Графиня пристально вгляделась в бледное лицо собеседницы.

Грэйн ответила твердо, внезапно преисполнившись горячей гордостью за свою страну и повелителя. Недаром, недаром по законам Вилдайра Эмриса вешали рядом не только того, кто берет взятку, но и того, кто предлагает. Воистину, дома все чище и лучше, чем в этом воняющем ложью и предательством имперском болоте! Так пусть же проклятая шуриа — да истребит Оддэйн все их поганое темя! — оценит великую честь, что оказывает этой разращенной змеище Священный Князь. А не оценит — тем хуже для нее.

— Я присягала Его Священной Особе Вилдайру Эмрису. Я — Гончая в его стае. И я предупреждаю вас, сударыня — не пытайтесь меня подкупить. Иначе совместное наше путешествие станет гораздо более тяжелым. Для вас