Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах - Николай Владимирович Переяслов

В конце ужина спросил маршал командующего авиацией, когда вертолёты прибудут? Тот немного после хлеба-соли этак расслаблено – погоды нет, товарищ маршал Советского Союза! А погода – ветрюган во всю степь, дождь хлещет. Кирилл Семёнович – я не про погоду спрашиваю, а когда вертолёты будут? Генерал крякнул, поднялся из-за стола – ко мне подошёл: связь с Борзей сделаешь?

Пошли к дежурному связисту, через отряд связались. Пересказывать разговор не берусь – у лётчиков своя терминология, но скажу – не слабее пограничного сленга. Через час с небольшим прилетели. Как летающие тарелки, в огнях, брызгах, грохоте. Жуть! Посадили мы гостей, попрощались. Ушли борты на Борзю. Прощаясь, маршал сказал, что в 5.00 должен поднимать по тревоге Управление Борзинской армии, а то бы ещё на утреннюю зорьку сходили.

Улетели гости, я на связь – ждал доклада о прилёте. Всё путём, прилетели в два часа ночи, остальное всё по плану! Сильные мужики были. Фронтовики!..»

Вот и Бушин Владимир Сергеевич, известный публицист, литературный критик и писатель, говорит о том же в своей статье «Победоносцы и лжецы»: «Ушли все маршалы военных лет… Ушли все командующие фронтами и армиями, почти все генералы, почти все фронтовые Герои Советского Союза… Последним командармом Великой Отечественной был дважды Герой Кирилл Семёнович Москаленко. Он умер в глубокой старости в 1985-м, и словно захлопнулась дверь в страну мужества и верности… Вчера услышал по телевидению, что нас осталось на всю Россию 700 тысяч. Из 11 миллионов, вернувшихся с войны…»

А на сегодняшний день, я думаю, их стало уже и того меньше.

Глава тринадцатая

За пеленой негатива

При чтении материалов о взаимоотношениях между советскими военачальниками в послевоенные годы, невольно всплывает в памяти история конфликта Москаленко с Горбатовым, в котором пришлось разбираться маршалу Тимошенко совместно с членом Военного совета Хрущёвым и начальником штаба Баграмяном. Но подобные эпизоды в кругах высокого руководства Советской Армией были отнюдь не единичными, о чём писал журналист Александр Александрович Щёлоков в своей статье «Самодурство с большими звёздами», опубликованной в газете «Независимое военное обозрение», а также в своей книге «Я – начальник, ты – дурак!», где он рассказывал о том, как в 1950-е годы Кирилл Семёнович Москаленко, будучи командующим МВО, готовился к военному параду в Москве. Подготовка к этому торжеству, как он говорил, шла на центральном аэродроме. Сидя в представительском лимузине, вызывает он к себе генерала армии Алексея Семёновича Жадова – Героя Советского Союза, который с 1950 по 1954 год был начальником Академии им. Фрунзе. Тот идёт, но Москаленко показалось, что идёт он очень медленно, и из своего лимузина он орёт по громкой связи на все окрестности Москвы:

– Быстрее, ё… твою мать, чего копаешься!

Усиленный мощными репродукторами мат прогремел над полем Центрального аэродрома в Москве. Несколько тысяч участников парадной тренировки – от слушателей военных академий до суворовцев и нахимовцев – вздрогнули и замерли изумлённо.

В серебристо-голубом «ЗИЛе» с открытым верхом у микрофона, который оказался включенным, – умышленно или случайно, сказать трудно, – стоял командующий парадом генерал армии Кирилл Москаленко. А матерщина, разнёсшаяся на всю округу, была адресована Герою Советского Союза начальнику Военной академии имени Фрунзе генерал-полковнику Жадову, который в это время, придерживая рукой никелированные ножны офицерской шашки, приближался по вызову к машине командующего парадом…

– Быстрее, ё… твою мать, чего копаешься! – разнёсшееся на всю округу ругательство относилось к прославленному советскому полководцу, старшему годами самого Москаленко и, если на то пошло, более известному, чем он, успехами в годы Великой Отечественной войны.

Конечно, нервные срывы могут случиться в жизни иногда с любым из нас, и поэтому многие срывают накопленные в их душах обиды и неприятности на совершенно невиновных людях. Именно так, по-видимому, произошло и с Кириллом Семёновичем Москаленко, сорвавшем накопившееся в нём зло на совершенно не заслуживающем никаких оскорблений Герое Советского Союза Алексее Семёновиче Жадове. Переваривая в своей душе какие-то личные неурядицы, Москаленко выплеснул терзавшее его в это время раздражение на невинного Жадова, что вследствие только добавило негативного отношения к нему самому.

Дальше участники парада стали свидетелями такой картины. Генерал-полковник, едва услышав прогремевшую из репродукторов площадную брань, сделал поворот «кругом» и тем же неторопливым шагом направился к «коробкам» своих офицеров.

В то же время из строя вышли и, не сговариваясь, двинулись к Жадову начальник Военно-политической академии имени Ленина генерал-лейтенант Марк Козлов и начальник Военной академии имени Дзержинского генерал-полковник артиллерии Георгий Одинцов. Три генерала о чём-то переговорили и вернулись к своим парадным батальонам.

– Академия Ленина в прохождении не участвует! – отдал распоряжение Козлов.

– Команд Москаленко не выполнять! Академия Дзержинского остаётся стоять на месте! – поддержал его Одинцов.

Поверить в то, что Москаленко не видел летучего совещания трёх генералов, невозможно. Просто он не придал ему значения, да и вряд ли догадывался, что ему могут объявить бойкот.

– Парад, смирно! – гаркнул он привычно. – К торжественному маршу, на одного линейного дистанция. Справа по-батальонно! Напра-во!

Шаркнули по бетону сотни кованых сапог. Колыхнулись развёрнутые боевые знамёна.

Но того, что произошло дальше, никто в армии никогда не видел. Три головные академии, по традиции открывавшие все московские парады – Фрунзе, Ленина и Дзержинского, – команды не выполнили. Они остались недвижимы, демонстрируя своё нежелание принимать участие в торжественном марше.

ЧП имело характер отнюдь не «районного масштаба». Это был подлинный бунт офицерской чести против начальственного хамства. Но, чтобы рискнуть на такое, потребовалась решительность трёх известных всей армии военачальников. Москаленко, подав команду: «Отставить!», – вернул войска в исходное положение, вылез из машины и сам направился пешком к батальону академии Фрунзе. Туда же двинулись генералы Козлов и Одинцов. О чём они говорили – догадаться нетрудно. Однако принести Жадову извинения через микрофон с той же громкостью, с какой ему было нанесено оскорбление, у Москаленко мужества не хватило.

На фронте, говорят, он в некоторых случаях был точно такой же, как в описанном только что случае. Комплексовал по поводу своего маленького роста, и из-за этого нередко срывался на матерщину. «Кодовое название» его в войсках было – «39 кг с папахой», так, может быть, это обидное прозвище как раз и подталкивало его всё время возвышаться над теми, кто был в физическом плане выше его ростом?..

Василий Павлович Брюхов писал о маршале Москаленко, что