Кровь на эполетах - Анатолий Федорович Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понятно: у царя Аустерлицкий синдром. Тогда он грубо вмешался в управление войсками и потерпел поражение. Хлесткий удар по самолюбию. Не хочет ходить со славой битого императора.
– Мы позволим Даву беспрепятственно уйти в Париж и не станем преследовать, – продолжил Александр. – Сами встанем на границах, намеченных в наших предложениях. Французы не желают их признавать миром – посмотрим, что запоют, когда увидят наши армии.
Это кто ж такой «умный» совет царю дал? Если Даву вернется в Париж, отказавшись от сражения, его отдадут под суд. Маршал на такое ни за что не пойдет. А морковку ему предложить? Большую и сладкую? Не додумались?
– Разрешите отправляться, ваше императорское величество?
– Поезжайте, Платон Сергеевич! – кивнул царь. – Помогай вам Господь! – он перекрестил меня. – И знайте: убедите маршала – быть вам генералом. А еще за мной орден Андрея Первозванного.
М-да, крепко у Александра подгорело. Высший орден Российской империи! В штабе раздобыл белый флаг, сел на Каурку и отправился к французским аванпостам. На одном из них меня и остановили.
– Я офицер Свиты русского императора, – пояснил подошедшему лейтенанту. – Мне нужно видеть генерала Маре.
– Назовите ваше имя! – потребовал француз.
– Платон.
– И все? – удивился он.
– Этого достаточно. Генерал хорошо меня знает. Более того: будет рад видеть.
Пусть лейтенант думает, что я французский шпион в русском лагере. Не убедил: лицо офицера выразило сомнение.
– Генерал в городе. Это далеко, – буркнул он.
– Можете взять мою лошадь. Будет быстрее.
Я спешился и протянул повод французу.
– Ждите, мсье! – кивнул он, взобрался в седло и ускакал.
Ждать пришлось где-то час. Я маячил перед аванпостом, размышляя: приедет ли Маре? Вдруг прикажет приколоть посланника и закопать по-тихому? А вместе с ним – и неудобную для себя тайну. А так нет человека – нет и проблемы. Скажет солдатам: этот гад застрелил Наполеона, режь его! – и кирдык. Остается уповать на профессиональное любопытство француза.
Солдаты на посту не спускали с меня глаз. Дружелюбия в их взорах не читалось. Такие ткнут штыком – и не поморщатся. Побегу – пристрелят… Маре появился, когда я уже приготовился к худшему. Спрыгнув с лошади, он быстрым шагом подошел ко мне и отвел в сторону.
– Вы с ума сошли, господин посланник! – прошипел вполголоса. – Зачем явились? Если в лагере узнают, что я разговаривал с убийцей императора…
– Я не назвал своей фамилии, а в лицо меня не знают.
– Что вам нужно?
– Поговорить с Даву.
– Зачем?
– Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
Он насупился.
– Если вы решили шантажировать нас известными вам обстоятельствами…
– За кого вы меня принимаете, генерал? – в свою очередь возмутился я. – Те бумаги, если речь о них, давно сожжены, а пепел развеян. К тому же я дворянин – более того, граф. У меня есть сведения, которые маршалу, как я полагаю, будет интересно услышать. Не забывайте, что я из будущего. Решение в любом случае останется за вами.
– Хорошо, – сказал он, подумав. – Едем. Только мне придется завязать вам глаза. Офицеру вражеской армии нельзя видеть наши позиции.
Я кивнул. Раз завязывают – убивать не собираются. Так и трясся на Каурке где-то с полчаса, ничего не видя. Наконец, копыта застучали по мостовой, и повязку сняли. Мы въехали в Лейпциг. Маре отконвоировал меня к зданию с башней – как я понял, к ратуше, там мы спешились и поднялись на второй этаж. В приемной генерал оставил меня на попечении адъютантов, с любопытством воззрившихся на меня, а сам скрылся за высокой дверью. Обратно появился скоро.
– Заходите, граф! – пригласил, указав на открытую дверь. Мы вошли. Даву встретил нас, сидя за столом, заваленным бумагами. Выглядел он усталым.
– Бонжур, ваша светлость! – поклонился я.
Он в ответ окатил меня хмурым взглядом.
– Если вы пришли, граф, чтобы убедить нас отказаться от сражения и уйти во Францию, то напрасно тратите мое время, – сказал он, наконец. – Генерал уговорил меня принять вас, сказав, что вы принесли интересные сведения. Слушаю.
– Предлагаю капитуляцию вашей армии и Францию в границах 1792 года! – выпалил я.
– Что?! – он вскочил. – Вы посмели явиться ко мне с этим? Вы наглец, господин посланник! Помнится, в Москве я обещал вас расстрелять. Пришло время исполнить обещание.
– Сначала выслушайте, – поспешил я. – Приговоренный к казни имеет право на последнее слово.
– Хорошо, – сказал он, опускаясь в кресло. – У вас пять минут.
– Для начала вопрос: что случается с государством, армия которого капитулировала?
– Обычное дело, – пожал он плечами. – Его территорию займет противник. Ограбит население, обложит государство контрибуцией. Может свергнуть прежнего монарха и поставить своего. Или аннексировать земли.
– А теперь факты, ваша светлость. Аннексия Франции России не нужна – у нее достаточно своих земель. В моей реальности русская армия во Франции никого не грабила и ничего не разрушала. За все платила. Когда русские возвращались домой, их провожали с цветами.
Даву насупился. Ага, забрало. Вспомнил, как вели себя французы в России?
– Теперь о власти. Давайте представим: вы вручаете шпагу моему императору и тут же получаете ее обратно. Две армии встают плечом к плечу и отправляются в Париж. Там Сенат низлагает Регентский Совет и отправляет семейство Бонапартов туда, где ему самое место – пасти коз на Корсику.
Уголки губ маршала тронула улыбка. Угадал. Достали тебя Бонапарты.
– Вместо прежнего Совета регентом при малолетнем императоре Наполеоне до его совершеннолетия становится лучший маршал империи, герцог Ауэрштедский, князь Экмюльский Луи-Николя Даву. Мой император и регент подписывают договор о вечном мире, после чего русская армия отправляется домой.
– Полагаете, Сенат утвердит мое назначение? – сощурился маршал.
– А куда он денется? Если под окнами встанет Старая гвардия с ружьями и примкнутыми штыками – проголосуют единогласно, – заверил я. – Можно и пушки прикатить. Хотя, думаю, излишне. Ваше назначение Париж встретит с радостью. На улицах будут танцевать.
– Ваш император согласится сохранить трон за сыном Бонапарта?
– Почему бы нет?
– Британцы хотят видеть Бурбонов.
– Разве Англия победила в войне? Сколько лет они возятся в Испании? Чья армия стоит сейчас у Лейпцига? Решать будет русский император, а он не сторонник Бурбонов. Эта династия сойдет со сцены. В моем мире так и произошло. Последним императором Франции был племянник покойного Бонапарта Наполеон III.
В глазах Даву мелькнуло удивление. Ну, да, я об этом ранее не говорил.
– Хорошо, – сказал он, подумав. – Пусть так. Но границы 1792 года… Регентскому Совету ваш император обещал другое.
– Границы можно обсуждать, – не стал спорить я. – Это мое личное предложение. Император, отправляя меня к вам, не давал строгих инструкций. Почему предлагаю это условие? У Франции не
