Сибирский. Детектив. Бракованные - Сергей Панч

сверху дощечки и разложил между ними бересту. Он принялся искать по углам, в надежде обнаружить завалившуюся, случайно забытую спичку, но безуспешно. Только захотелось курить.

— Почему он нас не убил? — спросил журналист.

— Ошибаешься, он нас убил. И, похоже, в этой душегубке мы не первые, — Кузнецова посветила фонарем на дверь, на которой была выцарапано слово «помогите», с кровавыми следами от истертых ногтей. Фонарик пошарил по стенам бани и остановился на месте, где совсем недавно рубанок снял стружку. — Вот здесь скорее всего жертва накарябала обвинение или прощальную записку. Ким сообщил, что жертва была мертва за 48 часов до того, как ее обнаружили на мосту и под ногтями у нее нашли остатки древесины. Он запер ее здесь. И тут она умирала. Я так понимаю, он приехал сюда убрать оставшиеся следы преступления, но мы ему помешали. Тот еще извращенец, вот так обрекать людей на мучительную смерть.

— Не совсем мучительная, если быть точным. Мы просто заснем в определенный момент и все. Будет жутко холодно и страшно, но не больно.

— От этого не легче. Впрочем, не оправдывая Тимофеева, знаешь, не каждый может всадить нож в сердце.

— В кинематографе это называется женский способ убийства. Яд, змея или вот так в душегубке запереть.

Денис уселся на верхнюю скамью — полати рядом с Кузнецовой и прижался к стене. Ноги поджал к телу. Телефон светил вверх.

— Связи все равно нет, — Кузнецова вырубила телефон. — В темноте посидим, может удастся выйти, тогда и позвоним.

Мозг Дениса отчаянно искал выход. Он поприседал. Отжался. И сдался. Информация фильтровалась как песок на золотом прииске. Вскоре в голове появились отрывки из сценария 10-летней давности о замерзших бомжах и алкоголиках. В тридцатиградусный мороз тело остывает примерно на один градус в час. 29 критическая температура тела, после который подоспевшие врачи уже могут и не откачать.

— Думаю, у нас часов 7 до смерти. Писал об обморожениях.

— Мороз нынче лютый, сегодня до минус 45 обещали.

— Пессимистка, — оба засмеялись. — Но в сознании будем находиться еще часа 4. Любое движение продлит жизнь.

— Засекаю. 10 приседаний каждые 10 минут.

— Деревня близко от города, магазин недалеко, почему связи нет?

— Тимофеев инженер, скорее всего, тут дело в глушилке связи. Устройство метров на 10 блокирует сигнал. Я с такими встречалась, когда банду угонщиков фур брали. Маршрутизатор работает на GPS через обычную симку, а этот прибор блокирует его. Угнали, включили и не отследишь куда уехали, только по старинке план-перехват. Легальная, кстати, штука, 10 тысяч всего стоит.

— И где они облажались? ГЛОНАСС?

— Нет. Поймали мы их только, когда они фуру со спутниковыми тарелками угнали, там и система защиты была спутниковой. Такой глушилкой не обойтись.

Зазвенел будильник на часах. Оба подскочили, бодро поприседали и вернулись в кокон.

— Есть идея.

Сибирский слез с верхней скамьи, достал полено из топки и шарахнул со всех дури по трубе, уходящей в потолок. Не поддалась. Журналист размахнулся и ударил еще. Майорша поглядела на него обреченно.

— Хочешь сломать трубу?

— А потом потолок. А потом крышу. Почему нет?

Кузнецова встала напротив печки. Сибирский еще раз махнул паленом по трубе. Опытная майорша наметила место соединения трубы и печки и с криком ударила ногой. Кровь прилила к замёрзшим пальцам. Труба покосилась. Кузнецова ударила еще и еще. Вдвоем они схватили за трубу потащили ее, пока та не отсоединилась от печки окончательно. Сибирский стал выбрасывать на пол круглые серые камни, которые лежали на печке и нужны были для пара. В детстве его отец любил плеснуть на них пиво или квас, чтобы запахло хлебом. Голод подобрался, мороз быстро сжирал энергию. Вдвоём они оттащили печь и попытались вытащить трубу. Раскачать ее, но та плотно застряла в потолке. Сверху она держалась на огромных хомутах. Кузнецова повисла на ней как на лиане, весом подергала, Сибирский тоже подцепился. Бесполезно. Майорша сползла на пол, закусила губы, ударила кулаком о пол. Ее лицо было в саже, в гневе и нравилось Сибирскому еще больше.

Сибирский еще поупражнялся на трубе, но скоро стало ясно: сражение проиграно. Они опять уселись наверх, скукожились и стали охранять оставшееся тепло. Прошел час. Температура тела была уже меньше 36 градусов. Денис улыбнулся, его поморило в сон, он предположил, что Ольга сейчас тоже спит в кресле самолета и думает о нем там, где-то на небесах. Может там и суждено им было встретиться. Кузнецова опрокинула голову назад. Ей все время мерещился звук мотора машины и вой сирены. Миражи. Услышав звук проезжающего трактора, она подорвалась и забарабанила в дверь с криками о помощи. Орала она спокойно и уверенно. Прекратив, обернулась к журналисту.

— Почему ты совсем не нервничаешь? — спросила Кузнецова.

— Ты рядом, думаю, спасешь меня от холода.

— Может стекло разбить и покричать, так будет лучше слышно?

— Бесполезно. Деревня. Даже, если услышат, не придут. Кто полезет через забор в чужой дом? А вот температура у нас тут упадет еще градусов на 5. А нам каждая минута дорога. Через два часа мы впадем в маразм, и если не убьем друг друга и не съедим, то точно вскоре заснем, но будем живы еще 3,4,5 часов. Если Серов не забухает, то нас точно найдут. Правда пальцы на руках и ногах нам скорее всего ампутируют.

— Сибирский….

Журналист улыбнулся. Поднес запястье ко рту, оттянул край варежки и подышал еще теплым дыханием на руку.

— Мы так в детстве делали.

Кузнецова достала из кармана термостельки, разломала, запустив процесс теплоотдачи. Одну отдала Сибирскому, чтобы тот погрел руки, вторую запихала в ботинок. От жары покалывало. Денис вежливо вернул вторую стельку

— Лучше греть руки, протезирование ног куда проще.

— Сепсис в большом пальце ноги чреват летальным исходом, — парировала Кузнецова. Черный юмор был уже похож на психоз. Хоть бы уже кто-нибудь вспомнил о них.

СКЛЕЙКА

Серов не беспокоился о