Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур

Деревья подходили к самой воде.

— Я был здесь однажды, — сказал Ройвен. — Какой-то человек удил рыбу. Я не стал с ним заговаривать, а он не заметил, что за ним наблюдают. Потом подвел лодку вот к этому месту, привязал и ушел.

Кэррик так и не узнал, зачем русский приходил к озеру, зачем скрывался в лесу, выслеживал ли добычу или был ею.

В прореху туч заглянула луна, и по воде побежала мерцающая дорожка. Запищали птицы. Он подумал о тех секундах, когда Ройвен сжал, а потом освободил его горло, о спонтанной реакции и последовавшей за этим разрядке.

Лодка была на месте. Прежние способности вернулись, и он видел в темноте гораздо лучше, чем в начале их прогулки по ночному лесу.

Над вдававшимся в берег узким заливчиком нависло старое дерево, под которым и темнело нечто, напоминающее лодку. Памяти, уверенности в себе и рассудительности Вайсберга оставалось только позавидовать.

— Я все сделаю, сэр. Сделаю сам.

Держась за ветки, он спустился к реке, ступил в воду и провел ладонями по корпусу, ощупывая лодку. Точнее, не лодку даже, а плоскодонный ялик вроде тех, которые некоторые привязывают к катерам и яхтам на Темзе или Гранд-юнион-канале. Он вспомнил о молодой женщине, занимавшейся с ним любовью на борту баржи, а потом оказавшейся в объятиях молодого человека, приехавшего с командой старика. Воспоминания не мешали пальцам снимать размеры ялика, лодчонки узкой, с одной поперечной скамейкой посередине. Борта ялика поднимались над водой дюймов на девять. Кэррик мало знал о лодках. На Спрее[5] ими не пользовались из-за слишком быстрого течения и обилия скрытых препятствий. К тихим заводям, где лососи метали икру, рыбаки добирались вброд. Что касается десантников, то на воду и лодки они всегда смотрели свысока, предоставляя заниматься ими другим, тем, кого называли «капустными шляпами» — иными словами всех, кто не носит красный берет, — имея в виду в первую очередь морскую пехоту с ее зелеными беретами. У берега ялик держался благодаря веревке, один конец крепился к кольцу на носу суденышка, а другой к ветке прикрывавшего бухточку дерева. Узел поддался легко, и Кэррик, взявшись за конец, потянул. Получилось даже легче, чем можно было ожидать. Ялик выскользнул на глинистый берег.

Кэррик перевернул утлое суденышко, и из него полилась дождевая вода.

— Это хорошо, сэр, что вода. Значит, все в порядке. Понимаете, сэр? Это значит, что течи нет.

А вот похвастать своими достижениями он не мог. Речушка в Бреконских горах, казавшаяся тогда стремительной, опасной, даже в половодье не могла сравниться с могучим потоком, проносившимся сейчас перед ним. Но отступать было поздно. Он сам предложил план, когда требовалось всего лишь не открывать рот. Лежавший на берегу ялик казался хрупким и ненадежным для той работы, что предстояло выполнить.

— Думаешь, получится, Джонни? Сможем переправиться?

— Да, сэр. Получится.

Ройвен Вайсберг обошел ялик, взялся за нос и поднял. Кэррик попросил подождать минутку и отошел на несколько шагов, за деревья. Там он быстро сбросил на землю куртку, расстегнул рубашку и, удостоверившись, что поблизости никого нет, снял маячок.

Вернувшись, Джонни Кэррик поднял ялик за корму, и они, поделив груз на двоих, тронулись в обратный путь.

Багси видел координаты на маленьком экране. Цифры не менялись, и индикатор мерцал ровным зеленым светом. На коленях у Багси лежала карта, на которой он, подсвечивая фонариком, отмечал новое положение, когда источник сигнала перемещался. Время от времени сон брал верх, и тогда Багси проваливался на какое-то время в дрему. Если координаты менялись, индикатор переключался с зеленого на красный.

Деннис и Эдриан устроились здесь же, в микроавтобусе, на передних сидениях. Каждые несколько минут кто-то из них открывал глаза, и тогда Багси клал руку ему на плечо и шептал на ухо успокаивающие слова. Эти двое вымотались больше всех, и им отдых требовался в первую очередь. Парни проделали отличную работу, ведя пешее наблюдение, заслужили пару часов покоя. Теперь за них работал «жучок» и работал, надо признать, прекрасно.

Сам Багси сидел, прижавшись к двери, а две трети места занимал мистер Лоусон. Раза два он пытался отвоевать себе еще часть пространства — сначала легонько ткнув Багси локтем, а потом резко атаковав пяткой. Обе попытки не удались — Багси отстоял свою территорию, — после чего шеф притих. За спиной у него, между сумок и пакетов, притулились Стрелок и Шринкс. Второй спал, первый — бодрствовал. Багси подумал, что если игра не закончится в ближайшее время, нужно будет найти какую-нибудь канаву и устроить постирушку. Он и сам источал далеко не чарующий аромат, но сейчас, когда в микроавтобусе собралось шестеро мужчин, вонь от белья, носков и тел стояла такая, что хотелось заткнуть нос. И никто не мог сказать, когда же все кончится.

Свет индикатора не менялся, и цифры как будто застыли.

Багси не завидовал и не жаловался, но равновесие в наспех собранной оперативной группе немного нарушалось. К мистеру Лоусону это не относилось; он, как и положено старшему, занимал верную позицию, позволявшую в случае изменения ситуации действовать быстро и решительно. А вот легковушка оставалась свободной. Обе машины стояли на некотором удалении от дороги, на достаточно безопасной, скрытой от посторонних глаз парковке пустующего кемпинга, на примерно равном удалении от реки и того места, где находился маячок.

Итак, легковушка была свободна. Потом туда отправилась девушка. А за ней потянулся этот высокий парень, «приятель» мистера Лоусона. Багси вдруг поймал себя на том, что завидует парнишке — девушка приятная. Жена как-то сказала, что ему могут нравиться только те, что работает с ним вместе. Те, что умеют летать…

Цифры на экране не менялись. И индикатор мерцал ровным зеленым светом.

Собрались на рассвете. С первыми лучами все вышли к точке, координаты которой соответствовали широте и долготе, указанным в зашифрованном сообщении.

Михаил и Виктор расположились на флангах строя, метрах в двухстах от Ройвена Вайсберга и англичанина, так и не заслужившего до сих пор их доверия. Позади этой пары занял пост Иосиф Гольдман, в задачу которого входило наблюдение за рекой и белорусским берегом. Согласно инструкциям, люди из Сарова должны были прибыть в темное время суток и подать сигнал фонариком. Пока никаких сигналов никто не подал.

Они уже провели на западном берегу Буга более трех часов. Вечность. Будь Гольдман католиком или православным, он мог бы сказать, что «утратил веру» и «стал агностиком». Приверженцем иудейской веры Иосиф не был никогда — ни в детстве, ни во взрослой жизни, но произнес бы что-то вроде молитвы, если бы увидел на другом берегу вспышку или услышал свист Михаила или Виктора. Однако ничего не произошло, и все вернулись к месту сбора, где он и сидел теперь, поглядывая на спрятанную под кучкой хвороста лодчонку, которую принесли откуда-то Ройвен и Джонни. Его страстное желание осталось неисполненным, надежда угасла. Иосиф Гольдман не мог вспомнить, когда ему было так же плохо: к пытке холодом добавлялось накатывающее волнами отчаяние. Ночь тянулась невыносимо долго, потом тьма поблекла, луна съежилась в серое пятно, и наконец первые лучи коснулись деревьев на дальнем берегу. Больше всего на свете ему хотелось достать из кармана мобильный, набрать номер и услышать голос Эстер, но ослушаться, нарушить категорический запрет он не смел.

Ночь прошла, и все собрались — кашляя, потягиваясь, зевая, проклиная новый день. И только Джонни, его спаситель, был тих и задумчив. Иосиф Гольдман заметил, что куртка у него расстегнута и рубашка вылезла из брюк. Неужели ему жарко? Странно. Дождь шел всю ночь, с редкими перерывами, во время которых выглядывавшая из-за туч луна освещала реку.

Конечно, эти двое устали. Перед тем как отправиться на позиции у реки, Ройвен коротко сообщил, что они с Джонни нашли лодку у деревни Окунинка и пронесли ее через лес на руках, чтобы не повредить корпус. Путь получился неблизкий, тем более что приходилось таиться от проходивших по дороге машин и маневрировать в темноте между деревьями. Какое невероятное упорство, какое напряжение сил… Вот только лодка выглядела такой маленькой, почти игрушечной рядом с широкой, грозной рекой.

— Может быть, они и не придут, — пробормотал Иосиф Гольдман, стуча зубами и обращаясь к тем, кого это могло заинтересовать.

Ему ответил Виктор.

— Придут. Я обо всем договорился. Они придут.

— Может, у них что-то случилось. Машина сломалась… Может, они передумали и…

— Если они не появятся, я сам отправлюсь туда и лично переломаю обоим кости. Придут.

— Может, они передумали, поняв, что делают. Ну зачем им миллион долларов? — Иосиф поймал себя на том, что путается, мешает русские слова с английскими. — На что можно потратить такие деньги? Нет, думаю, они не придут.