Тень уходит последней (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

с прокурором приходи, тогда и дам. Фууу, дышать трудно, открой-ка форточку, - попросил Александр Иванович.

Николай, отдернув занавеску, открыл форточку. Что-то с подоконника упало, как будто бумага скомканная. Посмотрел под ноги, не ошибся, на полу лежит кулек газетный, и сухая травка из него рассыпалась. Потянулся к ней рукой, поднял, аромат от сена идет приятный.

- Александр Иванович, что это? - приподнял на ладони кулек Синцов.

- А, что там? Ой, впервые вижу такое, - и, приблизившись к нему, тут же начал с большим трудом дышать. - Убери, выкинь эту гадость! - закричал он, хватаясь за горло и тут же начал оседать на пол и, теряя сознание, заваливаться на спину.

Скорая помощь, нужно отдать ей должное, приехала быстро. Врач, старый прилизанный мужчина с большой лысиной на затылке, вытерев пот со лба, внимательно осмотрев кулек с сухой травой, понюхал сено и тихо сказал:

- Смойте все это в унитаз. От нее, амброзии, у него и одышка началась. Бронхиальная астма у Кораблева. Поэтому некоторые запахи, как в том числе и от этой травы, он не переносит. Если бы вовремя не приехали, то могли бы его и не спасти.

Второй кулек с такой же травкой Николай нашел в хлебнице. Лежала она в углу, сразу и не приметишь.

Укол, сделанный врачом, сбил одышку у Кораблева, он успокоился и с улыбкой посмотрел на Синцова.

- Вот такие вот дела, говорил же вам, что лиса она.

- Кто? - не понял Синцов.

- О, молодой человек, да у вас видно мысли о другом думают.

- Я еще такой пакет с этой же травой в хлебнице нашел, - прошептал Синцов. - А почему вы думаете, что это ее работа?

- А больше некому это сделать. Никто не ходит к старику.

- Понятно. Где еще ее можно посмотреть?

- А там в ванной. Там тоже сразу одышка берет.

- Понял, - и Николай отправился в ванную комнату. Под ванной ничего не нашел, кроме ржавых слесарных ключей и тряпок. Травка оказалась рассыпанной на полке, прибитой к стене.

Собрав ее до капельки, спустил в унитаз.

- А, что вас, Николай, ко мне привело? - услышал он вопрос Кораблева.

- Да, нашли сегодня во времянке Вертилова человека задушенного, как две капли похожего на Сергея Петровича. Но следователь говорит, что это не он, а его дочка - что он.

- Я же вам говорю, что это - настоящая плутовка. Да, был у Вертилова брат, но не близнец, хотя очень похож на Вертилова, - упершись локтем в диван, Кораблев с помощью Синцова, поднялся и сел, облокотившись спиной в стену. - Он в тюрьме сидел, попал туда за какое-то мошенничество. Потом вышел, приехал в город, что-то поссорились они между собой, и он уехал на Север. Я так слышал. Как его зовут, не помню. Хотя погоди, чего не помню. Потом прошли слухи, что умер он, и все.

- Они похожи, говорите?

- Может, это его сын? - предположил Кораблев.

- Как это, Александр Иванович?

- А, что, как? Он-то наплодил до своей Верки двух детей. Один из них сын был, в театре работал, в нашем.

- Артистом?

- Не-ет. Плотником вроде. Да, да. Я про Вертилова много информации собирал, много. Хотел его прижучить, да не дали. А парень был ничего, жинка ему двойню и родила, так с армии его сразу отпустили.

- (?)

- Так, закон был, двое детей рождается у тебя, так сразу демобилизовывают.

Слушая рассказ Кораблева, Николай невольно удивлялся четкой речи Александра Ивановича. Ни одного искаженного слова в произношении не делает, говорит, как диктор, даже не верится, что ему столько лет.

- А больше о нем ничего не знаете?

- Как, не знаю?! - удивился Кораблев. - Там ключ торчит, - показывает в сторону книжного шкафа, - а посередине видишь красную папку?

- Папку? Да.

- Неси ее сюда. Это я ее тетрадью называю.

Папка была толстой, сантиметра в четыре-пять. Развязав пожелтевшие тесемки, и, раскрыв папку, Николай от удивления чуть не присвистнул, все листы - газетные вырезки, печатные листы были аккуратно подшиты между собой, и к каждому из них приклеен узкий листик с надписью, сделанной каллиграфическим почерком, о чем эта заметка или статья.

- Это Ваши надписи? - поинтересовался Синцов.

- Нас так учили писать.

- вы - настоящий художник, - улыбнулся Синцов, протягивая Кораблеву открытую папку.

- Откройте восемнадцатую страницу, - сказал Александр Иванович. - Кажется, не ошибаюсь.

- Да, да, - найдя указанную страницу, Николай снова чуть не присвистнул, узнав вырезку из газеты "Городские ведомости", в которой работал много лет, и, более того, был автором этой публикации "Вертиловские саженцы".

"О чем же это я писал? "Вертиловские саженцы". Саженцы, саженцы, а-а, это же про то, как Александр Вертилов торговал саженцами плодовых деревьев, выдавая их за элитные сорта. Вишня "Памяти Вавилова", "Кентская", "Новелла", "Шоколадница", яблок - "Анис полосатый", "Антоновка", "Брянское", "Медуница" и так далее. Сам их копал в огородах разных садовых кооперативов, нанимая за копейку таджиков, ищущих работу, и поставлял "элитку" на другую