«Крокодил» - Коллектив авторов

Давно не приносили вы икорки, недужны телом, духом смятены… Трамваев апельсиновые корки к окраинам московским сметены. Нас с вами тоже вымели из центра, как гвозди, что отторгли от доски. Счастливых лиц оранжевая цедра ненастно зеленеет от тоски. Придется приохотиться к рублям, к упитанным базарным кораблям и плавать их эскортом в их эскадре, наглея в белофартучной обшивке. О Магелланы, о рублеискатели, примите Дон Кихота по ошибке! Не похудею я, а разжирею. Я разведу цветов оранжерею. Я розы превращу в букет банкнот, посею авторучку и блокнот. Но ведь из них не вырастет ни строчки, посев взовьется ложью молодой… И ваших рук осенние листочки не попадут в мою ладонь. ДЕТИ ПОЛНОЧИ Собеседники — ты да жена. Лампа старая дожжена. Ноша новая тяжела. Что ты скажешь нам, тишина? Но у кумушек-черепах неизвестное в черепах. Утопили лунный черпак в том колодце, что порчей пропах. Дети полночи просят помощи: «Милосердные самаряне, устилайте свой путь соболями!» Для кого-то там, за морями, в небе, знойном от стрекоз, зреет солнца абрикос… Ах ты, кровная, коронованная, драгоценная пустота! Мрут в соленом степу стада… У цветка на фламинговой ножке Стали ржаветь листочки и летит с лепестков сожаленье, словно стеклышки с ожерелья… Чей же перст нас еще осенит? Вздулось дно, и упал зенит. Занавесьте замочные форточки: подозренье присело на корточки! Дайте мне чужие очки, чтоб ничего не чувствовать. ЭЛЕКТРОПОЕЗД Ты укачал меня почти, электропоезд… Твои колеса мне прочли электроповесть. Синели окнами твои телеэкраны. И речи каплями текли, как телеграммы… Над спектром матерщинных брызг, над мелодрамами душа, распахнутая вдрызг, шумела травмами. Тоски исчадье — четвертинка-невредимка, а с нею счастье — Эвридика-невидимка! Пускай не полная чекушка, а початая — счастливец ласкою тщедушной опечатывает: «Войди ты в мое положение — в итоге боев поражения!..» Нужда у сердца в закуточке, а щемит-то! Он общипал все точки общепита… Он правду-матку резал и… зарезал! Теперь он в кресла — Крезом, а мы — с кресел… Ох, хоть бы ход ускорил, друг-электропоезд! Ты счастье склеиваешь с горем, как прополис…

Борис Поюровский

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

ШЕФСКИЙ КОНЦЕРТ

В ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ КЛИНИКЕ

Существует широко распространенное мнение, будто люди искусства неравнодушны к Бахусу. Особенно актеры. Я не социолог и не врач. Поэтому не имею научных данных, подтверждающих подобное суждение.

Думаю, что среди пьяниц попадаются и артисты. Часто даже очень способные. Но ведь и среди людей других профессий встречаются алкоголики? Так что я не стал бы ничего категорически отрицать или утверждать, а согласился бы с примирительной формулировкой: ничто человеческое артистам не чуждо…

Мой друг-актер пристрастился к спиртному. Сперва выпивки носили случайный характер. Но через два-три года он не мог уже и дня удержаться. И жена, и родители его понимали, к чему все ведет. А он продолжал пребывать в неведении счастливом. О врачах и слушать не хотел:

— Что я — алкоголик? Да вы с ума сошли!

Но однажды он явился на спектакль в пьяном виде и стал нести со сцены чушь.

Поднялся скандал, дирекция готовила приказ об увольнении. Воспользовавшись этой ситуацией, мы немедленно отвезли моего друга в специализированную лечебницу, что, кстати, оказалось вовсе не просто: люди месяцами дожидались там очереди. Но главный врач, пусть земля ему будет пухом, был, как выяснилось, театральным человеком и охотно пошел нам навстречу.

Все это случилось в самом конце апреля, накануне майских праздников. Друг наш, конечно, сразу же приуныл, и мы решили по очереди ежедневно навещать его, чтобы как-то отвлечь от больничной обстановки.

Уже прошли первые майские дни, приближался День Победы. 6-го или 7-го числа приезжаю я проведать больного и замечаю, что он сам не свой.

Оказывается, накануне к нему заезжал администратор, с которым он давно работал на эстраде, и пообещал главному врачу устроить 8 мая (!) шефский концерт.

В такой день и «левый»-то концерт организовать трудно: артисты буквально нарасхват! Но шефский?!

Мой друг мучился, не спал вторую ночь подряд: он был человек удивительно деликатный, совестливый, обязательный.»

— Ты представляешь, что будет? Я этому трепачу второй день не могу дозвониться, а здесь уже повесили объявление! Кошмар!

Как могу, стараюсь успокоить больного, но сам начинаю прокручивать в голове различные варианты. Беда, что времени почти не осталось. Ну да ничего: мир не без добрых людей, что-нибудь сообразим!

И действительно — «сообразили»! Таких артистов 8 мая нельзя было увидеть в концерте и в Колонном зале. Правда, доставляли их сюда не в ЗИЛах и ЗИМах, а в каретах… «Скорой помощи». Самые-самые знаменитые и любимые! И все, повторяю, бесплатно, исключительно из уважения к своему товарищу, попавшему в беду.

Уже время начинать, слышны аплодисменты. И тут вдруг выясняется, что вести концерт некому: о конферансье-то мы и забыли. Прошу одного, другого, но никто не соглашается.

— А ты сам попробуй, — предлагает мне знаменитый тенор. — Не надо острить: просто объяви и уходи!

— Да я ведь никогда этого не делал. К тому же и костюм у меня не совсем концертный: босоножки, синие брюки, сорочка навыпуск.

— Ничего страшного! Не боги горшки обжигают, — вмешивается в разговор главный врач. — Такие замечательные артисты с любым ведущим будут иметь успех. Давай, давай! А то наши так разволнуются, что мы потом и за месяц не приведем их в норму.