Древняя и средневековая Русь, IX–XVII вв. - Евгений Спицын

После смерти Ивана Красного московский княжеский престол унаследовал его старший, девятилетний сын Дмитрий Иванович (1359―1389), однако великокняжеский ярлык он утерял, поскольку новый хан-самозванец Навруз (1361—1362), «не по отчине, не по дедине» передал его не князю-младенцу, а суздальско-нижегородскому князю Андрею Константиновичу, который, не питая особой любви к ответственной государевой службе, уступил его младшему брату Дмитрию Константиновичу. Столь необъяснимое решение Сарая сразу вызвало резкое недовольство в Москве, поскольку сам московский князь полностью терял контроль над самым крупным и богатым Владимирским княжеством, а все московское боярство — очень прибыльный «бизнес» в виде сбора ордынской дани со всех русских земель. Поэтому все здешние боярские кланы, сплотившись вокруг своего малолетнего сюзерена, сразу начали активную борьбу за возвращение ханского ярлыка в Москву. По версии одних историков (Л. Черепнин, А. Кузьмин, Л. Гумилев, Н. Борисов), во главе этой борьбы встал митрополит Алексий, который был старшим сыном очень влиятельного московского боярина Федора Акинфиевича Бяконта, который верой и правдой служил московским князьям уже почти полвека. Их оппоненты (Р. Скрынников, А. Горский) полагают, что решающую роль в этой борьбе сыграл московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов.

Как бы то ни было, но в 1362 г. московский и нижегородский князья «сперлися о великом княжении» и отправили в Сарай к новому хану Мурату (1362—1364) своих полномочных послов. На сей раз московские бояре взяли вверх, «и принесоша ярлыкъ княжение великое по отчина и по дедина князю великому Дмитрею Ивановичю Московскому». На этом борьба за ханский ярлык лишь обострилась, поскольку в игру вмешался давний соперник Мурата «мамайский царь» Абдулла, поскольку в это время в Орде установилось классическое двоевластие. Первый хан контролировал Восточную (Синюю) Орду и сидел в Сарае, а второй — Западную (Белую) Орду и сидел в Укеке, в низовьях Днепра. По мнению одних историков (Г. Вернадский, А. Горский), в этой ситуации послы московского князя решили перестраховаться и получили второй ярлык у Абдуллы, что вызвало гнев хана Мурата, который передал ярлык нижегородскому князю, однако их оппоненты (А. Кузьмин, Н. Борисов) полагают, что Дмитрий Константинович сразу получил великокняжеский ярлык именно из рук Абдуллы. В любом случае в Москве решили идти до конца и в 1363 г. московские полки, которые возглавил сам юный князь, вынудили нижегородского князя уйти из стольного Владимира и отъехать на родовой престол в Суздаль. Точка в этом противостоянии была поставлена в 1366 г., когда состоялась «свадебная каша» между Дмитрием Московским и дочерью нижегородского князя Евдокией Дмитриевной.

Пока Москва и Нижний Новгород боролись за великокняжеский ярлык, в Твери разгорелся внутренний конфликт между двумя княжескими кланами — «кашинской ветвью», которую возглавлял правящий тверской князь Василий Михайлович (1349―1368), и «микулинской ветвью», во главе которой стоял удельный князь Михаил Александрович (1339—1368). Этот конфликт был обусловлен не только традиционной борьбой за власть и выморочные земли в самом княжестве, но и разной политической ориентацией этих княжеских кланов. Первая группировка традиционно опиралась на Москву, поскольку невесткой Василия Михайловича была дочь Семена Гордого княгиня Василиса, а вторая группировка — стала искать опору в Вильно, поскольку женой великого литовского князя Ольгерда (1345—1377) была старшая сестра Михаила Александровича княгиня Ульяна.

В 1368 г. после смерти Василия Михайловича, опираясь на поддержку хана Абдуллы, княжеский престол в Твери занял Михаил Александрович (1368—1399), который сразу вступил в конфликт с родней покойного князя и московским наместником Еремеем из-за Городка (Старицы). Московский князь Дмитрий Иванович послал им на помощь свои полки, и тверской князь позорно бежал в Литву под защиту своего влиятельного зятя, который начал войну с Москвой, получившую в русских летописных сводах емкое название «Литовщина».

Осенью 1368 г. литовский князь Ольгерд, вступив в пределы Стародубского княжества, разгромил здесь дружину воеводы Семена Крапивы, затем убил князя Константина Юрьевича Оболенского и двинулся на Москву. Этот неожиданный маневр с юго-западного направления не позволил московскому князю вовремя собрать свои полки, и он успел выслать навстречу неприятелю только один сторожевой полк во главе с воеводами Дмитрием Мининым и Акинфом Шубой. Этот полк не смог сдержать литовскую рать, и был разбит ею в битве на реке Тросна. В этой ситуации Дмитрий Иванович заперся в только что отстроенном белокаменном Московском Кремле, и литовцы, простояв под его неприступными стенами несколько дней, «не солоно хлебавши» повернули назад.

В 1370 г. Михаил Тверской, получив от очередного «мамайского царя» Булака ярлык на великое княжение, попытался обойти московские заставы и вернуться в Тверь. Ему не удался этот маневр, и «тако едва утече не въ мнозе дружине и прибеже пакы въ Литву», где опять подговорил князя Ольгерда начать новый поход на Москву. На этот раз литовские полки вторглись в пределы Волоколамского княжества, где попытались сходу взять Волоколамск, но здешний князь Василий Иванович Березуйский отбил приступ литовской рати и она, пограбив местные окрестности, двинулась к Москве. Новая осада Московского Кремля, которая началась в декабре 1370 г., опять не увенчалась успехом, поскольку, узнав, что на помощь Москве двинулись полки серпуховского и рязанских князей, Ольгерд спешно снял осаду города и ушел в Литву.

В 1371 г. тверской князь вторично направился в Сарай, где вновь получил ярлык на великое княжение и в сопровождении ханского посла Сарыхожи двинулся на Русь. По прибытии в великокняжеские земли ханский посол потребовал от московского князя срочно явиться во Владимир и признать «старейшинство» Михаила Тверского. Дмитрий Московский дерзко заявил ему: «къ ярлыку не еду, а въ землю на княжение на великое не пущаю, а тебе послу путь чистъ». В результате Сарыхожа сам явился в Москву, где, получив богатые дары, признал права московского князя на великокняжеский ярлык. В этой ситуации тверской князь вновь побежал за помощью к литовскому зятю, и в 1372 г. Ольгерд в третий раз пошел походом на Москву. Но в районе Любутска на Оке московская рать разгромила литовский сторожевой полк, и неприятель, так и не рискнув ввязаться в новое сражение, вынужден был ретироваться и уйти восвояси. В июле 1372 г. между Москвой и Вильно был заключен мирный договор, по которому Ольгерд Литовский признал великое княжение «отчиной» Дмитрия Московского, и тем самым полностью отказался от поддержки любых притязаний амбициозного шурина на великокняжеский престол.

Точка в затянувшемся конфликте Москвы и Твери была поставлена в 1375 г., когда тверской князь вновь получил в Орде ханский ярлык и напал на Углич и Торжок. На сей раз терпение Дмитрия Ивановича лопнуло и «собравъ вои многа и пойдя на князя Михаила Александровича, и пришедше и оступиша градъ Тверь». Тверской князь, «затворися в граде», рассчитывал отбиться от объединенных войск владимиро-московского, смоленского и брянского князей, однако «виде изнеможение граду, бья челом князю великому Дмитрею Ивановичю о мире». Великий князь, «не хотя видети разорению граду и взя мир», подписал с тверским князем «мировое докончание», по которому тот признал себя «молодшим братом» московского князя, а великое княжение — «его отчиной», которое обязался «блюсти, а не обидете».

Примирение с Вильно и усмирение Твери позволило Дмитрию Московскому и митрополиту Алексию сконцентрировать внимание на отношениях с Сараем, где ожесточенная борьба за ханский престол, которой дирижировал узурпатор Мамай, приняла откровенно уродливый характер. Вероятно, это обстоятельство и подвигло великого князя полностью отказаться от прежнего курса в отношениях с Ордой и начать борьбу за свержение «ордынского ига». В последнее время некоторые историки (А. Плигузов, А. Хорошкевич) стали утверждать, что нечто подобное Дмитрий Московский собирался предпринять уже в конце 1360-х гг., однако три нашествия литовцев на Москву сорвали эти грандиозные планы московского князя. Но большинство историков (А. Насонов, А. Кузьмин, В. Кучкин, А. Горский) справедливо говорит, что данное предположение основано всего лишь на одном превратно истолкованном источнике — послании Константинопольского патриарха Филофея русским князьям, где речь шла не о борьбе с Ордой, а о противодействии захватническим планам языческой Литвы, где до сих пор «скверно и безбожно поклонялись огню».