Япония по контракту - Ольга Круглова

4. Сэнсэй собирается на пенсию, скоро его доходы резко упадут. В такой ситуации обращённое к нему требование финансовой поддержки невыполнимо и бестактно.

5. На основании вышеперечисленного друг из Киото поступил так, как следует поступать дисциплинированному японцу: он обратился к её начальнику, доведя до его сведения пункты один и четыре. А уж на этом основании Хидэо без труда восстановил всю последовательность, ведь он тоже был японцем.

Схема выглядела правдоподобно. Она поставила себе пятёрку за освоение японской логики и двойку за поведение. И признала — в стремлении Хидэо контролировать каждый её шаг был свой резон. Сообщи она ему заранее о письме, он не посоветовал бы его отправлять, ибо мог предвидеть реакцию сэнсэя из Киото. Но она, поступив своевольно, поставила в неловкое положение киотского друга, вынужденного отказать ей, и навредила репутации Хидэо, допустившего неосмотрительный поступок своей сотрудницы. Так кто же был неправ? Кого оскорбили? Чувствуя угрызения совести, она решила впредь честно информировать Хидэо обо всём. И слушаться его советов.

Сакура отцветала. Безжалостные уборщики сгребали лепестки и отправляли на мусоросжигательный завод. Город возвращался к безупречному порядку. Здесь не допускали хаоса, даже если он происходит от цветов. Здесь всюду был порядок. Телефонные разговоры все записывали в специальную тетрадь. И она записывала. Но однажды к ней в кабинет с тетрадью в руках вошёл Хидэо.

— Чей это номер телефона? Я не знаю такого! Профессора Ямагути? Зачем Вы звонили ему?

Хидэо спрашивал, не сомневаясь, — он имеет право учинять ей допрос: с кем встречалась, кому писала, с кем говорила по телефону? На мягкий кокон заботы это уже не походило. Скорее, это напоминало колпак — прозрачный и жёсткий.

— О чём Вы говорили с профессором Ямагути? — в голосе Хидэо звучала нешуточная тревога.

— Профессор Ямагути может помочь нам с измерениями, — залепетала она. — Я звонила ему по поводу сотрудничества.

На скулах Хидэо загорелись багровые пятна.

— Никогда не делайте так! Я сам позвоню профессору Ямагути!

Губы Хидэо подрагивали. Он был в ярости. Она — в недоумении. Ведь сотрудничество — это нормально!

— Нет, сотрудничество между лабораториями непопулярно у нас в Японии, — ухмыльнулся Шимада.

Шимада всегда появлялся в студенческой, когда в нём была нужда. То ли студент не справлялся с компьютером, то ли ей срочно требовалось разъяснение. Или поддержка. Он был какой-то другой, этот сэнсэй Шимада, не такой, как все вокруг. Высокий среди низких. Разговорчивый среди молчаливых. Он обладал вещами редкостными в здешних местах: искренностью, лысиной и чувством юмора. А из Америки привёз ещё и неяпонскую манеру выражаться напрямик.

— Сотрудничество вынуждает профессоров впускать посторонних в свои лаборатории. Профессора этого боятся. — Шимада помолчал немного, словно не решаясь говорить. Решился. — Посторонний человек может обнаружить, что профессора преувеличивают свои заслуги. Совместная работа вскрывает правду, а это не всегда желательно.

Да, в науке многие боятся мальчика, который может крикнуть:

— А король-то голый!

В науке много нынче голых королей. Но Хидэо — смелый человек, впустил её в свою лабораторию. Впустить-то впустил…

— Мне надо поехать в Токио, к профессору Сакагути, — сказала она Хидэо.

С Сакагути она познакомилась пять лет назад на конгрессе в Риме. Он заговорил о сотрудничество, которое показалось ей полезным — она пригласила Сакагути в Москву. Они написали план совместной работы, её лаборатория получила первые результаты. Теперь она хотела обсудить их с коллегой.

— Мы договорились с Сакагути ещё в Москве о моей поездке в Токио!

Нет, Хидэо не сказал: "не езди". Но её визит стал обрастать сложностями, проволочками.

— Но мы уже согласовали дату!

Хидэо помрачнел. Сакагути — это серьёзно. Сакагути — влиятельный токийский профессор. И как раз в той области, где работает Хидэо. Опасно перечить Сакагути. Хидэо закрылся в своём кабинете. Через некоторое время он вбежал к ней, улыбаясь, — он нашёл выход.

— Не могли бы Вы дать мне телефон профессора Сакагути? О, конечно, он у меня есть, просто куда-то задевался. Теперь нет времени искать…

Через пару минут из кабинета Хидэо донеслось обильное:

— Йорошику онегай-таши-мас!

Это "йорошику" трудно переводилось. Оно представляло собой нечто очень любезное вроде "располагайте мной" или "я всегда к вашим услугам".

— Я рассказал профессору Сакагути, что Вы временно работаете в моей лаборатории. А поскольку Вы проявляете интерес к работам Сакагути, я помогу Вам посетить его институт в Токио, — Хидэо говорил так, словно мысль о её визите к Сакагути посетила его только что.

Японские обычаи — штука замысловатая. То её представляют Кумэде, с которым она накануне проболтала чуть не полчаса, то объявляют о её визите к Сакагути после того, как они уже согласовали дату. А происходили все эти странные вещи потому, что она действовала неправильно, через голову шефа. Хидэо исправил её оплошность, взял ситуацию под контроль. И Сакагути вовсе не удивился, а включился в игру. Следующее его письмо начиналось словами:

— Ваша поездка, организованная сэнсэем Кобаяси…

Через несколько дней выяснилось, что Хидэо пригласил токийского коллегу посетить свою лабораторию. Она узнала об этом, когда на пороге её кабинета явился величественный Сакагути, а за его спиной — сияющий Кобаяси. Он не только взял события в нужные берега, но и обернул её прыть себе на пользу — заманил в гости знаменитого столичного профессора, что очень полезно для репутации. Теперь Хидэо мог кому угодно говорить:

— Когда меня посещал профессор Сакагути…

За окнами мок сезон дождей. Визит к Сакугути откладывался, измерения у Ямагути не проводились. Она металась в поисках какого-нибудь выхода — звонила Ямагути, писала Сакагути — рыбка билась о стеклянные стенки аквариума.

— А Вы проявляете инициативу! — улыбался Хидэо.

И в его улыбке было что-то недоброе. Он стал считать её беспокойной и опасной. И принял меры. Она почувствовала, что её связи с внешним миром потихоньку перекрываются одна за другой. Створки японской раковины медленно, незаметно сжимались и однажды — клац! — захлопнулись совсем, оставляя её в узеньком пространстве лаборатории. Пытаясь защитить свою свободу, то, что от неё осталось, она бросилась за советом к соотечественникам — они встречались изредка в столовой, в факультетском магазинчике… Соотечественники не удивились, у них творилось то же самое.