Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья - Адам Нэвилл

И все же ответы не приходят сами собой. Мы ничего не знаем. И не понимаем. Можем только ходить, ходить и ходить. Везде одно и то же.

За кольцами неприступной стальной ограды стоят две школы с темными окнами. Игровые парки пусты, перед пыльными изгородями валяется брошенное металлическое снаряжение для скалолазания. Там, где заканчивается город – закрытый медицинский центр и небольшой местный супермаркет. На окраине раскинулось однообразное лоскутное одеяло пахотных полей. Ни коров, ни овец. За дальними холмами виднеются пустые пастбища.

Даже несмотря на отсутствие ветра, воздух ощутимо холодит. Неподвижный и морозный, отчего пейзаж вокруг начинает напоминать картинку с рождественской открытки.

Сверху, с низко висящего яркого облака, с раннего утра пронзаемого белым, химическим светом, неспешно падают мириады хлопьев. В самых тонких местах сквозь облачный покров просачиваются золотые и розовые оттенки. А кое-где грязновато-красные. И розовато-лиловые. До недавнего времени день был умеренно прохладным, воздух неподвижным. А сейчас морозно и идет снег.

Полдень: Возвращение в деревню

Снег. Нетронутый. Он нападал перед открытыми дверями, засыпав наносами ступени. Транспорт по-прежнему не движется, не звучат голоса. На тротуаре или подъездных дорожках не видно следов от ног. Улица, сады, крыши, автомобили и лужайки покрыты толстым слоем, поверхность не нарушена. Кругом белым-бело, но сам воздух имеет розоватый оттенок. Пространства между карнизами, под машинами и у подножия живой изгороди окрашены черными чернилами.

На небе прямо над нами растеклось красноватое пятно, такое же, как на окраине города, будто далекое солнце обильно и неустанно пускает кровь в набухшие от снега облака.

Здесь произошли изменения.

Возле коттеджа, где мертвая женщина была найдена сидящей в своей постели, лежит битое стекло. Фасадные окна первого этажа ее дома теперь напоминают черные пустые глазницы. Несколько стеклянных панелей превратились в осколки льда, разбросанные по лужайке перед домом и по подъездной дорожке.

Внутри коттеджа кровать женщины пуста. Подушки разбросаны, а с зияющих оконных рам спальни свисает, как паруса без ветра, постельное белье. Бездыханное тело женщины было извлечено из этой комнаты.

Сквозь рамы глядящих на север окон виден тревожный туман из черного маслянистого дыма. Там, где дорога поворачивает, дым гораздо гуще.

Выходим из коттеджа и идем по дороге в ту сторону. Глухой рев и треск дерева становятся все громче.

Сквозь плотные черные клубы пробиваются оранжевые языки пламени. У дома в конце переулка горит крыша. Морозный воздух рядом с пожарищем пахнет расплавленным пластиком и химикатами.

Палисадник горящего дома огорожен изгородью из бирючины. Дом более новый, чем другие, с четырьмя спальнями. Горит только крыша, но все окна на первом и втором этажах выбиты. Стеклопакеты не разбились, а лежат на газоне целыми, в ПВХ-рамах. Возможно, в пустом здании скопился газ и окна вынесло взрывом.

С тротуара в конце парадной дорожки, ведущей к широко распахнутой входной двери, мы замечаем в глубине дома какое-то суматошное движение. Под потолком гостиной.

Сквозь зияющую дыру на месте эркеров частично виден темный интерьер – черный прямоугольник висящей на стене картины, колючие ветви домашних растений, напоминающие почерневшие посевы, громоздкий диван, проблеск заснеженного заднего сада.

Свет, проникающий в горящее, задымленное помещение, отражается от бледной фигуры, бьющейся под «магнолиевым» потолком. Фигура висит или будто парит. Вокруг нее трепещет что-то похожее на сломанное птичье крыло. Белый халат.

Искры и черные обломки падают с крыши, с шипением остывая в снегу на лужайке перед домом. Чем ближе мы подходим к пустым оконным рамам, тем лучше становится виден интерьер – приглушенные бежевые тона, деревянный стол, сервант. И свисающая с потолка человеческая фигура.

Она находится в горизонтальном положении.

Пожилой мужчина возле стропил. Лицо худое, рот приоткрыт, немигающие ошарашенные глаза на безжизненном лице, искаженном ужасом и растерянностью в момент смерти. Возможно, его сделали беспомощным и до самой смерти держали в воздухе, словно играли с ним. Тощие руки и ноги болтаются, отчего кажется, что он лежит на парящем в воздухе стуле. Но ничто не поддерживает тело снизу. Под висящим трупом хорошо просматриваются столовая и задний сад. Грудь и голова находятся всего в нескольких дюймах от потолка, все тело покачивается, словно на нежных волнах.

Значит, он прикреплен к потолку? Положение и поза тела абсурдны и совершенно нелепы, будто в комнате устроили сложный и причудливый розыгрыш.

Через несколько секунд тело падает. За пустым прямоугольным проемом в стене раздается вызванный резким, жутким падением глухой удар и хруст дерева.

Наверху потрескивают охваченные огнем потолочные балки, щелкает черепица. Из водосточных желобов сыплются черные обломки. Над идеально белой лужайкой, подобно вулканическому пеплу, клубится дым. За полупрозрачной пеленой копоти угадывается новое движение. Неистовое метание тени, словно кошка гоняет по полу мышь.

Потом следует звук удара и хруст безжизненных конечностей, после чего старое тело будто предпринимает попытку побега – перекатывается с боку на бок, а затем бьется руками о подоконник пустого оконного проема. Потом тело стремительно исчезает, камнем уносится в кровавый океан, раскинувшийся высоко над домом, над деревней, над всем миром.

Смотрим вверх, пытаясь проследить за крутящейся фигурой, которая за считаные секунды становится крошечной. Короткий халат, напоминающий нераскрывшийся парашют, вскоре отделяется от тела и, кажется, висит в воздухе, наблюдая, как его недавний хозяин исчезает в облаках, багровых, как внутренности огромной освежеванной туши.

Человек, игрушка, миниатюра, черная точка. Исчезла. Без следа.

Опускаем глаза. В доме движутся лишь дым и пламя.

Дыма все больше. Он всюду. Грязно-коричневый, плывущий высоко над деревней. В холодном алом воздухе начинают трещать раскалывающиеся бревна и лопающиеся гипсокартонные листы.

Все больше и больше белых домов оказываются накрыты шапкой черного дыма, вырывающегося из горящих крыш. Длинные столбы растут в количестве и становятся плотнее, по мере того как огонь охватывает опустевшую деревню. Висящий в небе густой облачный покров стал краснее; естественный свет теперь фильтруется через линзу цвета розовой воды. Там, где облако распадается на острова и континенты, расползающиеся, как тающий лед, рваные края окрашены в красный. Проглядывающие сквозь эти раны небеса имеют цвет крови, лишенной кислорода.

Небо краснеет от горизонта до горизонта. Дымы вьются по спирали, не сдерживаемые воздушными потоками. Внезапно там появляется еще одно тело. Взлетает все выше и выше, так быстро, словно его запустили из спрятанной на земле пушки. Не встречая сопротивления и кувыркаясь, оно стремительно набирает скорость. От четкой вертикальной траектории ее полета захватывает дух.

И еще одно, на северо-западе, едва различимое, больше похожее на черный камушек, запущенный из рогатки в красное небо. Те, кто остался, извлекались из их обиталищ, а сами дома поджигались.