Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Ночь Ева

— Да. У магов.

— Вы ж их терпеть не можете.

— Стакеров тоже терпеть не могут, но когда становится жарко, не гнушаются просить о помощи. Иногда мы все… нуждаемся в помощи. Не имеет значения, нравимся друг другу или нет.

Девчонка понимающе кивает, и какое-то время они едут молча.

— Я волнуюсь, — говорит она в рассветных сумерках.

Он знает: мысли её, пугливые, как мерцатели, мотаются со стороны в сторону, скачут и бегают по кругу.

— И дело не в том, что увижу много нового. Тревожно как-то…

— Всё будет хорошо, Дара, — говорит он, чтобы её успокоить, но уверенности и спокойствия не чувствует: если было бы можно, плюнул бы на ярмарку в Зоуинмархаге и никуда не поехал.

Они вошли в городские ворота на рассвете следующего дня. Добрались без происшествий. Дорога даже девочкам показалась лёгкой. Слишком лёгкой.

— Дара, Мила, едете всегда рядом, как можно ближе ко мне, — командовал сухо и сурово.

Девчонки послушно жались и не возражали. Рядом бежали Зинн и Кинн, распугивая безродных шавок глухим рычанием и демонстрацией острых клыков.

— Какие узкие улочки, — заметила Дара, — похоже на лабиринт, где можно заблудиться.

— Скоро мы попадём на рыночную площадь — там попросторнее, но тоже легко потеряться.

Он заметил, как поглубже натянула капюшон Дара, скрывая лицо. Она внимательно рассматривала неровную мостовую, кидала осторожные взгляды на разношерстный сброд, на призрачные тени в серых хламидах, что жались к стенам неказистых домишек, на подвесные мостики, что, покачиваясь, ловили за пятки нерасторопных горожан.

Она походила на мальчишку и не очень выделялась среди мужчин, сопровождающих повозки с товаром. Он пожалел, что Мила не носит штаны. Пожалел, что маленькая сестричка едет на лошадке, а не сидит в фургоне, спрятанная от чужих взглядов за прочной парусиной. Ей было неуютно и страшно, но любопытство пересиливало: Мила впервые въезжала в город на лошади и хотела получить свою порцию впечатлений.

Ярмарка оглушила и закружила цветной спиралью. Девчонки словно свежего воздуха глотнули.

— Не отставать и не останавливаться, — сурово скомадовал он, видя, как разбегаются глаза и открываются рты у Милы с Дарой, — позже я проведу вас по рядам, и вы сможете купить, что захотите.

— Ну да. Вначале дело, развлечения потом, — легко согласилась Дара и похлопала рукой по Софкиному боку. — Ничего, мы всё успеем.

Мила кивнула. Орущий на разные голоса хаос пугал и одновременно притягивал. Девчонки спешились и обосновались рядом с меданами, которые неспешно выкладывали товары.

Целое действо: расправлялись шкуры, выставлялись горшочки с диким горным мёдом, мешки с тончайшим невесомым пухом и в самом конце — украшения. По всем товарам заботливо прошлись проворные пальцы с яркими ногтями, чертились знаки удачной продажи, и только затем подключились бойкие голоса. Горластые меданы знали, как привлечь покупателей.

Первой и почти молниеносно ушла разноцветная шкура за неприлично большие деньги, а затем пошло-поехало. Дара не ошиблась: украшения тянули магнитом всё женское поголовье ярмарки. Хорошенькой бирюзовой Уме можно было не нахваливать товар: достаточно гордо выпячивать грудь, украшенную колье, да умело потряхивать бусиками на запястьях.

Мила с Дарой в торги не вмешивались, но азарт захватил девчонок настолько, что они только удовлетворённо ахали да провожали глазами уплывающий с прилавков товар.

Пора и делом заняться, пока они увлечены торговлей. Геллан незаметно отошёл в сторону и направился к дальнему концу рынка. Кто-то резко сжал его руку. Инстинктивно хотелось ударить, но тут же он почувствовал эту энергию: девчонку трудно спутать с кем-то ещё.

— Дара. — постарался, чтобы голос звучал как можно суровее.

— Геллан. Я же твоя третья нога, помнишь?

Он закрыл глаза и досчитал до десяти.

— Я все равно пойду с тобой. Ты обещал меня защищать. Но как ты защитишь, если будешь там, а я здесь?

Он посчитал ещё раз до десяти, боясь зарычать.

— Я буду очень тихо рядом. Очень-очень. Правда-правда! Вот ни единого вопросика!

Он крепко ухватил девчонку за руку. Слишком крепко. Тихий ойк спрятался за плотно сжатыми Дариными зубами, но хватку он не ослабил.

— Это "да", Геллан?..

— Да, Дара.

И она замолчала. Шла рядом, натянув капюшон на лицо, но всё же украдкой вертела головой, разглядывая товары, посматривая на людей. Шла, не доставляя хлопот, пока они не пересекли черту, где закончился рынок и появились развлечения и товары несколько иного толка. Кто бы сомневался: девчонка забыла, как переставляются ноги, как только увидела яркие живые карты. Когда-то он тоже остолбенел, увидев подобное впервые.

— Это лендры, — пояснил негромко, останавливаясь, — городские ведьмы.

— А что у них в руках, Геллан? — спросила Дара шёпотом, напрочь забыв, что клятвенно обещала молчать.

— Карты. Лендры промышляют гаданием.

— Карты?..

Из-за капюшона он не мог видеть её лица, но представлял, как округлились глаза и открылся рот. Было от чего: ловкие пальцы тасовали колоды, карты зависали в воздухе, как пушинки, показывая кусочки жизни, заключенные в них…

— Голограммы?.. Проекции?.. Да ну на фиг… быть такого не может, — бормотала Дара и не могла отвести глаз.

— У каждой лендры — своя колода. Карты живые и способны рассказать о многом. Пойдём. Позже сможешь посмотреть дольше или погадать, если захочешь.

Он повёл Дару дальше. но их небольшая заминка не осталась незамеченной.

— Хочешь погадаю, красавчик? Тебе или мальчику?

Предприимчивая лендра загородила путь. Высокая, зеленоглазая, яркая. Крупные карты не умещались в ладони, зато легко перебирались пальцами, плавно взлетая вверх, вспыхивая и снова возвращаясь в ловкие руки хозяйки.

Геллан нарочито медленно отбросил волосы назад и расправил плечи, на миг показывая, что у него под плащом. Он видел, как расширились зрачки, как мазнула ведьма глазами по обезображенному лицу, стакерскому снаряжению и притороченной к поясу черной сумке, в которой сидел Сильвэй. Ей хватило мига, чтобы понять.

— Поцелованный солнцем, — отшатнулась лендра, но успела зажать колоду в правой руке. Левой, споткнувшись, ухватилась за Дарину руку. Всего лишь на мгновение. Одёрнула ладонь, словно ожегшись, и внимательно просверлила капюшон глазами.

Даре хватило ума спрятаться за его спину.

— Тебе не нужно гадать, Поцелованный, — тихо сказала зеленоглазая, пристально вглядываясь Геллану в глаза, — Обирайна гонится за тобой. И скоро догонит.

Он блеснул пренебрежением из-под ресниц, скривил рот и пошёл дальше, но чувствовал спиною взгляд лендры, что осталась стоять в стороне, намертво зажав колоду в руке.

— Да они все вруньи, эти гадалки, — бормотала Дара, — не обращай внимания. Пророчица всех времён и народов выискалась.

Геллан чуть сильнее сжал Дарино запястье, и девчонка послушно замолчала.

— Мне очень важно сейчас, чтобы ты молчала. Слилась с моим плащом. Ни звука, ни лишнего взгляда.

Девчонка энергично кивнула. Он отпустил её руку, и она тут же вцепилась в плащ и шла немного позади, приноравливаясь к его широкому шагу.

Геллан прошел мимо палаток, где лекари и шарлатаны продавали разные снадобья. Он шёл и шёл, пока плотные толпы людей не остались позади. В этом месте всегда тише, а люди напоминают робкий ручеёк, а не бурный поток.

Он безошибочно отыскал согбенную фигуру, скрытую под плотным плащом. Как всегда, маг сидел на земле, словно нищий-попрошайка. Может, именно поэтому его находят.

— Мне нужны охранные руны от блуждающей, маг, — говорит тихо, почти неслышно, но его слова слышат. Слегка наклоняется вперёд капюшон, но сама фигура не движется. Сигнал дан.

Геллан идёт дальше, Дара следует тенью, намертво зажав полу плаща в кулаке. Он чувствует, что ей жутко.

— Не оборачивайся, — шепчет очень тихо, но ловит спиной Дарин кивок и понимает: она не обернётся.