Заброшенный в природу - Милен Русков

— В этом нет необходимости, — ответил доктор к моему большому облегчению. — В конце концов, ты от этого ничего не выиграешь. Я получу здесь пятьдесят тысяч мараведи, Гомес и Леон получат намного больше, а ты ничего не получишь. Зачем тебе рисковать. Я не такой человек, чтобы требовать от тебя этого. Но ты должен знать, что, если хочешь стать врачом, если хочешь серьезно заниматься этой профессией, тебе понадобится сила воли. Не только знания, но и железная воля. Если не для этого случая, то для другого. И так во всем. Одни утверждают, что люди по природе своей добры, другие — что они злы. И те, и другие ошибаются. Люди просто могут быть всякими. Одни — скорее добры, другие — скорее злы. Так вот и ты — скорее медик, чем что-либо другое. Но чтобы стать им вполне, нужна воля. У большинства людей ее нет, вот они и мечутся туда-сюда, словно мусор в реке. Куда его забросит случай, туда и поплывет. У них нет воли быть добрыми или злыми, а может, они ее просто утрачивают с течением времени, — задумчиво дополнил доктор Монардес.

— Я привел тебе именно этот пример, потому что он наиболее частый. Но должен сказать, это касается всех профессий, если хочешь добиться успеха. Все неудачники похожи друг на друга: у них напрочь отсутствует сила воли. Разумеется, иногда и сама судьба, как это принято говорить, может повернуться против тебя или обстоятельства не сложатся в твою пользу, но это случается гораздо реже. Обычно все упирается в способности и силу воли. Воли, Гимараеш.

Его слова эхом отозвались в моей душе, словно под сводами пустой церкви, так выразился Пелетье. Они произвели на меня глубокое впечатление. Но несмотря на это, на следующий день я опять не вошел в больницу… поскольку хорошо запомнил слова о пятидесяти тысячах мараведи и о докторах Гомесе и Леоне. Так что…

Чтобы не занимать читателя этой темой, скажу только, что в больницу «Пять Христовых ран» я так и не вошел ни разу на протяжении всей эпидемии, которая сошла на нет с наступлением зимы. Пострадало очень много людей с той стороны реки и совсем немного — с этой. Ни я, ни доктор Монардес, ни Хесус со своей семьей не пострадали. Доктор Гомес и Леон остались живы. Из 120 врачей заболело и умерло только двое. Хесус снова вернулся в Триану, разумеется, с неохотой, ибо дом у Хереса был намного лучше его собственного. Отношение доктора ко мне осталось прежним. Вообще эпидемия чумы оказалась не так страшна, как я себе представлял. В отличие от прежних времен, сейчас мы располагали мощной дезинфицирующей силой табака. А это все меняет. Я даже выразил доктору свое удивление, почему Италия и Франция не хотят прибегнуть к этому чудодейственному лекарству.

— Я не знаю, почему так, — пожал плечами доктор. — Особенно Франция. Уже прошло много времени с тех пор, как Жан Нико из Лангедока завез туда табак из Испании, после того, как был в Испании послом.

— Он был послом в Португалии, сеньор. В Лиссабоне, — обронил я как бы невзначай, просто, чтобы уточнить.

— Жан Нико был послом в Испании, — повторил доктор. — О какой Португалии ты говоришь?

— Но сеньор, он был послом в Лиссабоне. А Лиссабон находится в Португалии, — продолжал настаивать я.

— Лиссабон находился в Португалии до того, как его захватил дюк де Альба. Сейчас он входит в состав Испании, — отрезал доктор.

По сути он был прав. Но не до конца. Поскольку Жан Нико был послом в Португалии до того, как ее завоевал дюк де Альба, что, впрочем, не принесло счастья дюку, так как он там и умер, в Лиссабоне… Но на этот раз я решил промолчать.

В общем, я могу сказать, что из всей истории с эпидемией чумы я сделал несколько выводов. Во-первых, я убедился, что табак — намного более сильное лекарство, чем я себе представлял. Во-вторых, при определенных обстоятельствах, которые выпадают на долю человека не так уж часто и обычно связаны с какими-то бедствиями, человек должен действовать решительно и быстро, чтобы извлечь для себя пользу на долгие годы вперед, а при обычных обстоятельствах такую пользу не извлечешь. И в-третьих, да, действительно нужно иметь волю — она значит намного больше, чем мы себе представляем. Другие выводы я забыл…

Между тем, графиня Бехар прислала доктору 600 дукатов за то, что он вылечил ее от мигрени. Она вычислила, что страдала от головной боли 24 года и определила ему по 25 дукатов за каждый год (по два дуката на месяц плюс один дукат сверху). Это было в четыре раза больше той суммы, которую он получил от управы за лечение больных во время чумной эпидемии. Надо сказать, что во время эпидемии мараведи обесценились, и 50 тысяч мараведи составляли теперь 150 дукатов, даже меньше. Однако городской совет платил только в мараведи. Дукатами расплачивались королевские служащие и торговцы. Разумеется, основные доходы в этот период доктор получил за окуривание города табачным дымом. Я не знаю точно, какой была сумма, но думаю, что немалой.

Получив подарок от графини (потому что это и вправду был подарок), доктор посвятил ей новое издание своей книги «Historia medicinal». На титульном листе так и было написано: «Посвящается графине Бехар», что очень забавляло доктора, так как он считал эту надпись одной из своих самых остроумных шуток. Время от времени он принимался беспричинно смеяться, и я точно знал, что в этот момент он думает о графине Бехар и о том, как он посвятил ей свою книгу. Я тоже считаю это отличной шуткой, которую не многие смогут оценить. «Исторической шуткой», как сказал бы Пелетье.

19. КОНЧИНА ДОКТОРА МОНАРДЕСА

Доктор слег. Он не вставал с постели день за днем, неделю за неделей, и ничего не мог делать самостоятельно. Он сильно страдал. В груди у него что-то хрипело и свистело, словно кузнечный мех, часто случались мучительные приступы сухого кашля, словно он хотел выкашлять свои легкие. Ему становилось все труднее дышать, воздуха не хватало, а глаза выпучились, как у рыбы, вытащенной на берег. Его дочери обычно заботились о нем днем, а ночью, когда их не было рядом, у его постели дежурил я и помогал чем мог. Но это вскоре изменилось. Трудно сказать, чего было больше от забот его дочерей — пользы или