Времена года - Арпад Тири

улыбкой, тонким носом и длинными глубокими морщинами. Во время раздачи пищи он всегда стоит за ним; когда садятся есть, он всегда устраивается поблизости. На огневой позиции он рядом с ним носит снаряды. Ночью его храп слышен даже из противоположного угла блиндажа, а когда батарея перемещается на новую огневую позицию, Телеки всегда вразвалку плетется вслед за Петером.

Вот и сейчас он здесь, лежит рядом с ним. Как он ему надоел!

Бежать отсюда!

Петер вскакивает, бежит как угорелый вперед, делая большие неуклюжие шаги. Несколько сбоку, смешно выбрасывая ноги, мчится Кантор, временами падая прямо в грязь, снова вскакивает, не чувствуя под собой ног, перескакивая через ямы и воронки.

Корчог и Салаи убиты.

Ефрейтор и быстроногий Кантор уже карабкаются на железнодорожное полотно, вот они перебежали через него и уже мчатся дальше.

Петер тяжело дышит, а ведь ему еще нужно догнать ефрейтора.

Петер оглядывается. Телеки бежит следом за ним, жадно хватая воздух пересохшими губами.

Внезапно Петера охватывает страшная усталость. Ему кажется, что он не сможет сделать больше ни шагу. Страх и дрожь парализовали его ноги.

Ему кажется, что по следам кривоногого идет смерть.

«Нет, не удастся мне освободиться от этого Телеки, — думает Петер. — Не могу я убежать от него. Надо его прикончить, сильным и верным ударом, по-артиллерийски».

Вот уже четверть часа свирепствует над ним смерть на своих стальных крыльях.

Петер прикрывает глаза ладонью. Сзади ослепительная вспышка. Земля качается под ногами, на железнодорожном полотне шевелятся рельсы.

Петер камнем бросается на землю, кувырком скатывается в кювет и закрывает глаза. Он не видит, но чувствует, что Телеки лежит где-то рядом с ним.

Рядом течет маленький грязный ручеек, вода чуть-чуть не касается лица Петера.

По другую сторону железнодорожного полотна, широко раскинув ноги, лежит ефрейтор.

Кантор уже не бежит дальше. Он лежит свернувшись калачиком рядом с ефрейтором. Он убит осколком в живот.

Петер и Телеки засели в канаве. Русские минометчики все еще обстреливают железную дорогу.

Смерть косит направо и налево.

Петер осторожно выглядывает из-за кривой гнилой шпалы и снова прижимается к земле.

— Ну что? — спрашивает Телеки.

Петер с недоумением пожимает плечами, молчит.

На равнине обезображенные окопы, брошенные гаубицы, легкие танки, несколько тысяч трупов исхудалых солдат в обмундировании с медными пуговицами. Венгерская артиллерия молчит. Венгерские солдаты отступают в тыл.

Телеки тихо стонет, робко ощупывая руками землю. Он медленно и сосредоточенно дышит и еще крепче прижимает голову к земле, когда над головой пролетает мина. Кротко, с благодарностью он смотрит на земляка, на его угловатые беспокойные движения.

Хорошо, что рядом лежит его земляк. Оба они живы. Он ощупывает карман, хотя знает, что в нем ничего нет, ощупывает просто так. Чувствуешь, что можешь пошевелить рукой, значит, все в порядке. Больно дергает себя за ухо, и это тоже приятно. На глаза у него наворачиваются слезы.

Так здесь хорошо. Петер лежит рядом с ним. Не бородатый ефрейтор, не Корчог, с которым он вчера вечером пил палинку, не приказчик с нежной кожей, не вечно сонный Кантор, а именно Петер Киш. Земляк. Брат.

Кто поймет это?

Телеки приподнимает голову и отыскивает глазами блиндаж. Даже привстает. Кругом свежие воронки, а вон и блиндаж с поврежденным накатом.

Он снова щупает карман, лезет под френч. Ищет сигарету, находит, но не сразу. Сует ее в рот, потом вынимает и, положив на ладонь, протягивает соседу.

Петер бросает мимолетный взгляд на Телеки и молча отталкивает его руку.

Не нужно ему сигареты. От Телеки ему ничего не нужно. Пусть он катится к чертовой матери. Телеки вечно напоминает ему о родном доме, о Веронике. «...Милый, когда же кончится эта проклятая война?» Нет больше сил терпеть это.

Тишину прорезает острый свист. Петер падает на дно кювета, инстинктивно потянув за собой Телеки.

За железнодорожным полотном одна возле другой в землю вгрызаются три мины.

Петер ждет. Через несколько секунд выглядывает. Лицо бледное, губы нервно закушены. Кривоногий тоже приподнимается, с большим трудом спрашивает:

— Ты ведь не пойдешь сейчас дальше?

Телеки уже кричит, лицо у него побелело. Петер не отвечает. Он смотрит на гору, слышит голос своей Вероники.

Телеки вскакивает, трясет Петера за плечи:

— Слышишь, я спрашиваю тебя?.. Ты хочешь идти дальше?!

Киш пренебрежительно и злобно смотрит на кривоногого.

— Не издыхать же мне здесь, в этой яме!

Телеки разочарованно сползает вниз. Затем стыдливо дергает Петера за шинель.

— Не уходи, друг... Не бросай меня здесь! Я боюсь один!

Петер холодно глядит на него.

«Трус! И дурак! И еще позволяет себе нападать на мою жену... Что он понимает? Ишь разошелся вчера вечером... Разве можно такое простить?»

Петер неумолим.

— Я хочу вернуться домой.

— Я тоже, — печально говорит Телеки, наклонив голову, сигарета выпадает у него изо рта.

Петер долго смотрит на земляка. Телеки тоже смотрит на Петера и не понимает, что у него за настроение.

Над ними с визгом проносятся две мины.

Петер вздрагивает. Подождав, пока раздадутся взрывы, он быстро вскакивает на ноги. Вытянувшись и наклонив голову, перепрыгивает через железнодорожное полотно. Он не оглядывается, не смотрит на гору, бежит, словно хочет спастись от кривоногого.

Телеки на мгновение застывает, изумленно смотрит на Петера, потом бросается вслед за ним.

Петер бежит в хорошем ровном темпе. Когда над головой свистит мина, он не падает на землю, а бежит дальше. Бежит, напрягая каждый мускул, собрав воедино всю свою волю.

Телеки едва поспевает за ним. Ноги его словно налились свинцом, и он с трудом отрывает их от земли.

Они бегут, Петер Киш впереди, Телеки сзади.

Следующая мина разрывается между ними.

Оба камнем бросаются на землю. Петер падает лицом вниз, словно срубленное дерево. Телеки сброшен на землю взрывной волной. Перевернувшись в воздухе, он шлепается на землю.

Петер чувствует во рту сладковатый запах порохового дыма. Он осторожно трогает свои ноги, голову, кажется, все цело, зато он ничего не слышит. Он словно оглох. Мир накрыт ледяной тишиной. Он только догадывается, что вокруг него все движется и издает звуки. Он жив. Он шевелит ногой, поворачивает голову, вдыхает тошнотворный пороховой дым, но ничего не слышит.

А может, он все же умер? Нет, вот его нога, и голова, и боль под ногтями. А Телеки? Наверное, он уже далеко убежал?

Петер поднимается, осторожно осматривается. Телеки лежит в нескольких метрах от него, повалившись на бок, как наскочивший на мель корабль.

Петер подползает к нему. Присев возле Телеки,