Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Юрьевна Захарова

для черноморских казенных пароходов». Обошелся он в 279 547 рублей. Эту сумму Воронцов предполагал погасить за счет доходов городов Одессы и Таганрога (а впоследствии и Керчи) и за счет «татарского сбора в Таврической губернии»[578].

В июле 1835 г. М. С. Воронцов предпринял плавание к берегам Крыма и Кавказа на пароходе «Петр Великий» и 22-пушечном корвете «Ифигения» Черноморского флота.

Результатом плавания был составленный Михаилом Семеновичем, согласно распоряжению Императора, рапорт об учреждении правил торговли с черкесами и абазинцами. Этот рапорт получил название «Воронцовский перипл» по аналогии с «Периплом Арриана», который совершил путешествие вокруг берегов Черного моря во II в. от Рождества Христова. М. С. Воронцов, классически образованный, говоря о важности освоения края с занятия морского берега, подчеркивал, что подобная система была еще на вооружении у древних римлян: «Во время сего путешествия я имел и с крайним удовольствием читал письмо или донесение Арриана, описывающее все римские посты от Трапезонда по Южному и Восточным берегам Черного моря»[579]. Далее он продолжает, что данной системы придерживаются англичане в Америке и на Востоке, а Император Петр Великий имел подобное мнение о порядке действий в Закавказском крае.

В рапорте на имя Императора М. С. Воронцов не ограничивается анализом развития возможных торговых отношений с горцами, что должно было способствовать установлению дружеских отношений с местным населением. Так, в начале документа М. С. Воронцов пишет, что «если в последующем начертании я и коснусь чего-либо до сего касающегося в отношении военном или управления того края, то сие будет по одной только необходимости, описывая то, что я видел и сколько оное неизбежно связывается с предстоящим для меня предметом»[580], т. е. генерал-губернатор дает понять, что не может дать верного экономического обозрения без изучения политической и военной обстановки в крае. Он подчеркивает при этом, что, собрав предварительно многочисленные сведения о местности, пришел к выводу, что «одно личное обозрение может дать более или менее справедливое понятие о крае, столь мало известном и столь интересном во всех отношениях»[581]. Именно здесь мы находим подтверждения общего правила, которого придерживался М. С. Воронцов в решении проблем: личное проникновение во все детали вопроса, тщательное его изучение и затем решение какого-либо аспекта проблемы с учетом всех составляющих.

Но и вопросы внешней политики не остаются без пристального внимания генерал-губернатора. В самом начале своего обозрения он сообщает, что «дух мятежных и революционных партий в Париже и Лондоне не оставил и сей отдаленный и дикий край без вредного своего действия. Агенты от сих всеобщих возмутителей в течение сего лета разъезжали по горам, и по публикованному в Лондоне журналу «Portfolio» можно видеть, что они питают пустую надежду из черкесов сделать новыя орудия для вреда великой державе, которой мудрая и твердая рука более всего мешает желающим общих революций и смятений» [582]. Хотелось бы обратить внимание, что М. С. Воронцов обвинениями в адрес английских и французских властей демонстрирует не только хорошую осведомленность во внешнеполитических европейских проблемах и в том, как они влияют на ситуацию в России, но выступает представителем прежде всего российских интересов, причем не пытается оправдать позицию и действия Англии, активным поклонником которой многие считали М. С. Воронцова, как ранее и его отца С. Р. Воронцова.

13 июля экспедиция снимается с Керченского рейда. Путешествие М. С. Воронцова происходило на буксируемом пароходом корвете «Ифигения» под командованием Е.В. Путятина (впоследствии графа, министра народного просвещения). Надо заметить, что и при выборе судна для путешествия М. С. Воронцов демонстрирует, что он хорошо знает положительные и отрицательные свойства парохода. Так, он не захотел начать путь на одесском пароходе «Петр Великий», потому что во время плохой погоды с него неудобна высадка у берегов, а в случае нападения горцев у парохода недостаточно средств для защиты. При этом М. С. Воронцов заявляет, что имеет желание действовать лишь мирным способом.

Путешествие длилось около девяти суток. М. С. Воронцов подытоживает свои наблюдения следующим образом: торговля с горцами отсутствует, хотя ее наличие укрепило бы дружеские отношения местного населения и русских. Между тем, писал М. С. Воронцов, учитывая воинственный настрой горцев, военные операции прекратить будет нереально, а воевать и торговать невозможно. «Мне кажется, однако, что затруднение таковое отчасти можно устранить, если, отменяя сколь возможно всякого рода операции и походы во внутренности земель, мы бы приложили все старания только к занятию с возможною скоростию всего морского берега; и занятия сии производить морем при способах и с помощью Черноморского флота»[583].

М. С. Воронцов подчеркивал, что русские должны помнить, что черкесы являются подданными России и «с ними должно поступать дружелюбно, пока они сами сопротивляться не будут, как с армянами поступали во Франции, за Дунаем и в славном походе Эрзерумском»[584]. Далее М. С. Воронцов обращает особое внимание властей на большое число больных в гарнизонах, полагая, что причиной этому служит плохое продовольствие и отсутствие способов для нормального отдыха военных, так как вся жизнь гарнизона проходит за стенами укреплений, что не может не сказываться на нравственном и физическом состоянии людей.

В заключение М. С. Воронцов еще раз обращает внимание на заинтересованность иностранных держав в подрыве русских позиций и в ослаблении русского влияния на Кавказе. Современники отмечали, что задолго до Крымской войны М. С. Воронцов предлагал «возбранить какой-либо иностранной державе ко вреду нашему входить в сношение с Кавказом»[585]. И последним предложением М. С. Воронцова было предоставление права командующему на Кавказской линии для скорейшего разрешения важных вопросов общаться напрямую с военным министром, минуя Тифлис.

Следует заметить, что менее чем через месяц после составления приведенного документа М. С. Воронцовым, 21 сентября 1836 г., последует записка военного министра А.И. Чернышева к директору канцелярии М.М. Брискорну, в которой излагались следующие распоряжения Императора, инициированные «Воронцовским периплом»:

1. Выяснить у министра финансов, какие он принял меры для развития торговых отношений русских торговцев с местечком Пшадом и другими приморскими местами Абхазии;

2. Производить снабжение гарнизонов, находящихся на Абхазском берегу и не имеющих сухопутного сообщения, морским путем;

3. Командировать под начало генерал-лейтенанта Вельяминова француза-инженера, офицера для подготовки строительства башен в пунктах, занимаемых русскими войсками на Абхазском берегу, что предлагал М. С. Воронцов, говоря о неустроенности быта русских военных в гарнизонах; эти башни создавали своеобразное второе кольцо вокруг крепости гарнизона, позволяя спокойно гулять жителям вокруг гарнизона.

4. И наконец, наиболее важный приказ Императора касался разрешения начальнику Кавказской линии принимать самостоятельные решения по хозяйственным вопросам и отдавать военные приказы местного