Лето в пионерском галстуке - Катерина Сильванова

Юрке, что ему казалось, в душе одновременно заиграл и нежный романтичный «Венский вальс», и стремительно-грациозный «Полёт Валькирии». Юрку закружило и подбросило куда-то ввысь, прямиком в небо, почти как пару часов назад из-за музыки. Но до сих пор он и не догадывался о том, что, чтобы взлететь, вовсе не обязательно играть. Что небо начинается в каких-то ста семидесяти сантиметрах от земли, там, где Володины губы. Ещё он понял, что отныне всё будет по-другому, всё поменяется в нём, вокруг него тоже: и ночи теперь станут светлыми, и зимы — тёплыми.

Вдруг Володя напрягся, спина натянулась струной, он отвернул лицо, но прижал Юрку ещё крепче, до боли стиснул. Тот понять ничего не успел и вдруг оглох — Володя чихнул так громко, что зазвенело в ушах. Потом ещё раз чихнул и ещё раз. Выпутываясь из пыльного занавеса, оба смеялись: Юрка — запрокидывая голову, а Володя — сгибаясь пополам то от чиха, то от хохота.

Возвращаясь в пятый отряд, глупо хихикали, а Юрка вдобавок икал.

Малыши в этот вечер не буянили и даже не выпрашивали страшилок — наверное, Володя их слишком загонял. И впервые Юрка совсем не был рад тому, что они так быстро уснули, ведь это значило, что и ему пора уходить.

Прощались немного неловко. Молчали, Володя долго не отпускал Юркиной руки, будто чего-то ждал. Но Юрка не мог действовать — он хотел задать один мучивший его весь сегодняшний вечер вопрос, но никак не решался.

Но когда Володя отпустил его руку и негромко произнес «Пока!», то не оставил ему выбора. Юрка запаниковал — ждать до завтра сил не было:

— Нет, не пока! Я хочу поговорить с тобой, спросить.

— О чём?

— Я не понимаю. Ты говорил, что у тебя есть любимая девушка и что…

— Разве я говорил такое? — Юрка уставился непонимающе. Володя улыбнулся. — Я не говорил «девушка», я говорил «человек».

— Но… тогда кто это?

— Это старая история с очень скучным концом. Забудь о ней, — попросил Володя. И вдруг обнял его, но тут же отпустил. — Тогда и я забуду о «девушке со двора».

— Сложно такое забыть, — пробормотал Юрка.

— И не говори, — невесело усмехнулся Володя. Снова стиснул его руки и с сожалением сказал: — Юрка, тянуть больше нельзя, а то Ирина тебя потеряет. Да и на самом деле спать уже пора. Теперь главное дожить до завтра, да?

— Нет. Я приду к тебе сегодня, — перебил Юрка. — Ночью, когда все уснут. В двенадцать или, может быть, чуть попозже.

— Нет. Нам не стоит рисковать, тем более после сегодняшнего.

— Я не спрашиваю, а предупреждаю. Я приду. Постучу в окно.

— Не надо…

— Даже если не будешь ждать, я всё равно приду.

— Ну… ну ладно. Всё равно после сегодняшнего долго не усну. Только аккуратно, чтобы комар носа не подточил.

Подождать, когда уснут дети, труда не составило, но ждать отбоя у взрослых пришлось долго. Накопленная за день усталость всей тяжестью навалилась на Юрку, как только он лёг в кровать. Несколько раз его затягивало в сладкий и вязкий сон, но каждый раз Юрка делал невероятное усилие над собой и заставлял себя проснуться — слишком сильно хотел увидеться с Володей снова.

Когда лагерь вместе с тишиной накрыла и темнота — часть фонарей выключили, — Юрка понял — пора, поднялся, оделся и вышел.

Он впервые видел, чтобы в лагере было так пусто и тихо. Юркино воспаленное недосыпом и тревогами прошедшего дня сознание представляло, будто враги Советского Союза таки сбросили атомную бомбу где-то неподалёку и всё вымерло. Не слышалось ни уханья сов, ни лая собак из Горетовки, только сверчки ужасающе громким стрекотом выдавали себя. Впрочем, Юрка слышал, что некоторые насекомые могут пережить ядерную войну, тараканы, например.

В окнах отрядов не мелькало ни света, ни тени. Пятый отряд, такой же тёмный и тихий, наконец предстал перед ним.

Юрка мигом нашёл нужное окно, забрался на ступеньку цоколя и постучал. Спустя несколько секунд из темноты показалось бледное лицо в очках. Юрка указал пальцем себе за спину, в кусты, прошептал одними губами, что будет ждать его там.

Володя вышел к нему весь в чёрном спустя пару минут, но даже это короткое ожидание показалось Юрке вечностью. Он бросился ему навстречу и схватил за руки, но Володя отпрянул:

— Ты чего, увидят же! Не здесь.

— Ладно, — недовольно буркнул Юрка и, сжав его запястье, бросился через кусты к спортплощадке.

«Да что же за ящик Пандоры я открыл?» — шипел бегущий за ним Володя.

Оббежав корты и баскетбольную площадку, они вышли к бассейну, дальше которого был только густой лес. Сейчас, в ночной темноте, здесь было жутко. Плещущаяся в бассейне вода казалась чёрной, лунный свет отбрасывал на неё тени высоких деревьев. У дальнего борта бассейна — там, где находились тумбочки для прыжков, — спинами к лесу стояли статуи фигуры пионеров-пловцов. Два гипсовых белых силуэта — девушки в купальном костюме с веслом и юноши, готовящегося к прыжку — белели на фоне мрачного леса, как призраки. Но Юрке было плевать на устрашающие виды, он лишь краем глаза, подсознательно, замечал и фиксировал всё это. Он потянул Володю дальше, обошёл бассейн по кругу, спрятался за пьедестал статуи.

Шагнул к Володе, желая его обнять, но Володя оттолкнул его:

— Погоди, нас видно. Давай сядем.

Он сел на колени прямо на траву у постамента и потянул Юрку вниз. Юрка повиновался, сел на колени, но жутко обиделся:

— Если ещё хотя бы раз оттолкнёшь меня, я пропаду из твоей жизни навсегда. Я… тогда я точно сбегу!

— Ладно, — кивнул Володя, в темноте было сложно разглядеть эмоции на его лице. — Извини. Ты же понимаешь, почему я так… Больше не буду. Значит, днём ты хотел сбежать? И где был?

— Там, — Юрка махнул в сторону дороги, — на остановку ходил.

Володя глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, будто пытался совладать с собой, успокоиться.

— Пять часов? Юра, я чуть не свихнулся, пока искал тебя! — зашептал он пылко. — Носился по лагерю как ненормальный. Каждую