Лето в пионерском галстуке - Катерина Сильванова

Володя не обратил на протест никакого внимания, взглянул на Юрку и пожал плечами.

— Смогли бы. Война же — так и так убьют, тут либо сдаться, либо мстить за тех, кого уже убили. Ладно, это лирика. К делу.

В зале царила напряжённая атмосфера. Володя, который и так в этих стенах всегда становился натуральным требовательным худруком, теперь и вовсе стал безжалостным: не обращал внимания ни на что вокруг и полностью погрузился в репетицию. Срывался на крик, ругал актёров, гонял малышню, хотя те и без того сегодня были тише воды ниже травы.

А Юрке было откровенно скучно. До сцены с Краузе было ещё далеко, не факт, что Володя вообще собирался прогнать её сегодня. И вот чем ему было заняться? Томиться в ожидании окончания репетиции и надеяться, что Володя будет в настроении поговорить с ним? Ну нет, Юрка устал всё надеяться и ждать — ему последние три часа казались вечностью. Хватит ждать, что Володя всё решит за него. Он и так уже сделал огромный шаг Юрке навстречу, и теперь пришла его очередь брать всё в свои руки.

Посреди репетиции казус случился с Ульяной, когда в очередной раз стали прогонять сцену с «Юными мстителями» и Ульяна в очередной раз переигрывала: читала свои реплики с раздражающим энтузиазмом и выражением.

Юрка наблюдал за реакцией Володи — как тот скрежетал зубами, раз за разом указывал переигрывать сцену сначала, наставлял Ульяну говорить спокойнее и с чувством… И каждый раз Ульяна повторяла одни и те же ошибки!

Раз на десятый Володя не выдержал. Поднялся на сцену прямо во время одного из коротких монологов и оборвал Ульяну на полуслове криком:

— Неужели ты не слышишь, как ужасно играешь? Ты понимаешь, что ты мститель? Ты партизан, Уля! Почему ты говоришь свой текст так, будто со стульчика на утреннике в детском саду?

Володя, конечно, перегнул палку. Юрка нахмурился — сейчас, среди общего напряжения, после критики Ольги Леонидовны, это было уже слишком. Неудивительно, что Ульяна разревелась: не пытаясь сдержать и скрыть слёзы, хлюпнула носом и громко заплакала. Но Юрке всё же не было её жалко, ведь как ещё ей нужно было объяснять, если она не поняла с десятого раза? А вот Володя тут же пожалел о своём поведении и бросился утешать Ульяну. Приобнял её за плечи, и та не упустила возможности тут же уткнуться ему в плечо, явно пачкая рукав рубашки слезами, соплями и тушью.

— Ульяна, извини меня, я не хотел так… Глупость сказал. Ну всё, ну перестань.

А Ульяна вздохнула и прижалась ещё крепче.

Юрку охватила злоба и ревность — ещё одна такая же, как Маша, ревёт только затем, чтобы Володя бросился лебезить перед ней. И ведь это работает! Совестливый, добренький Володя тут как тут с извинениями, унижается перед ней! «Жалостливый ты наш! — мысленно возмутился Юрка. — Танцует с Машами из жалости, небось и меня из жалости хотел поцеловать!»

Он зло потопал в угол зала, уселся на крайнее кресло, спрятавшись в тени занавеса, и, насупившись, уставился на бюст Ленина, пылящийся в углу. Вспомнив, как пару дней назад Володя заставил его стаскивать этот тяжеленный бюст со сцены, будто какого-то грузчика, Юрка фыркнул и нахмурился ещё сильнее. Украдкой осмотрелся по сторонам и понял, что на его метания никто и внимания не обратил, один лишь Владимир Ильич из угла понуро глядел на него гипсовыми глазами.

— Что смотрите? — тихо спросил Юрка. Его никто не услышал — со сцены всё ещё раздавались надрывные всхлипы Ульяны и виноватое бормотание Володи.

Ленин ему ничего, конечно, не ответил.

Юрка встал и подошёл к бюсту — высотой тот был примерно такого же роста.

— Никому я не нужен, — пожаловался Юрка и протянул руку ко лбу Ленина. Провёл по шероховатой гипсовой лысине, тяжело вздохнул. — Мы с вами похожи, да? Вы тоже стоите в углу тут и пылитесь, никому не нужный… Эх, только вы меня и понимаете, Владимир Ильич. — Юрка взял голову бюста в обе руки и, потянувшись вперед, поцеловал Ленина в лоб. — Спасибо, что выслушали, мне даже полегчало…

— Юра! — зашипел Володя за его спиной. — Ты что творишь?! — судя по тону, он был в ярости.

Юрка повернулся, взглянул на худрука. И правда, тот был разозлён не на шутку — его глаза метали молнии. «Ульяну так он успокаивает, лебезит тут перед ней, а на меня кричит?»

— Чего? Я репетирую! — и начал читать с листа Ленину в ухо: — Милая фройляйн, в стволе этой штуки, — он сложил пальцы пистолетом и ткнул ими Ленину в висок, — находится всего лишь один маленький тупоносый патрон. Его вполне достаточно для того, чтобы сделать ненужными все наши дискуссии и поставить последнюю точку в вашей жизни. Подумайте, милая фройляйн, последнюю точку в человеческой жизни!

— Юра, что это за антисоветские выходки?!

Юрка обернулся и растерянно посмотрел на него. Он сердился на то, что Володя упрямо его игнорирует. На сцене ревела Ульяна, а подруги и малышня хором её успокаивали.

Володя подошёл к нему и сказал в самое ухо:

— Ты ведь понимаешь, как это выглядит, да? Ты оскорбляешь память вождя революции.

— Ой, да было бы что оскорблять! — насупился Юрка.

— Как это понимать?

— Да к черту эту революцию! К чёрту Леонидовну с её партизанами и фашистами! Они с Санычем только и делают, что одних обеляют, а других — очерняют…

— Чего? Ты хочешь сказать, что фашизм очернили? Свихнулся? Что, так ролью проникся, что фашизм теперь не зло?

— А может, наоборот, коммунизм — не добро? А что? Володь, ты никогда не задумывался о том, почему нам так мало рассказывают о фашистской Германии? Все только об одном: война, истребление, концлагеря, а как же социальная и политическая структура? Почему про них — ничего? Не потому ли, что в СССР в то время все было точно так же, только вместо евреев в лагерях — несогласные, а вместо арийцев — партийные? У них даже своя пионерия была. Следовательно, то, что мы тут ставим — неправда, хотя бы только потому, что тут утверждается, что все немцы —