Том 17. Джимми Питт и другие - Пэлем Вудхауз

— У меня приказ, — повторил он, — которые не кланяются — арестовать, и без лишних слов, молодой человек, я вас арестую. Так что? Будем кланяться или пройдемте?

Телль оттолкнул его и пошел, гордо подняв голову. Вальтер пошел рядом, тоже подняв голову.

БАЦ!

Толпа ахнула, увидев, как Фризгард поднял пику и с размаха ударил Телля по макушке. Эхо раскатилось по лугу, вверх по холмам и вниз, в долины.

— Ох! — выдавил Телль.

«Ну, — подумала толпа, — сейчас будет на что посмотреть».

Сначала Телль решил, будто на голову ему упала самая высокая гора в округе. Потом подумал: землетрясение. Наконец до него дошло, что какой-то солдатишка ударил его пикой. Тогда он разозлился по-настоящему.

— Слушай, ты! — начал он.

— Смотри, ты! — указал на шляпу Фризгард.

— Ты мне сделал больно, — сказал Телль. — Пощупай, какая шишка. Хорошо хоть, голова у меня твердая, а то бы не знаю, чем кончилось. — Он двинул кулаком Фризгарду в лоб, но поскольку тот был в железном шлеме, вряд ли почувствовал удар.

Зато прочувствовала толпа и ринулась на помощь Теллю. Все ждали, когда Телль начнет драку, потому что сами не хотели быть зачинщиками. Нужен был предводитель.

Убедившись, что Телль ударил Фризгарда, они засучили рукава, ухватили свои палки и дубинки и помчались по лугу.

Стражники ничего не заметили. Фризгард бранился с Теллем, а Лёйтхольд смеялся над Фризгардом. Так что народ, вооруженный палками и дубинками, захватил их врасплох! Но Геслер набирал себе на службу храбрых солдат; скоро они вовсю давали сдачи, и народ в большинстве пожалел, что не сидит дома. Ясно, на солдатах были доспехи, и удары они ощущали слабо; а поселяне были без доспехов, и удары по ним приходились чувствительней. Например, Конрад Гунн напал на Фризгарда, а тот случайно уронил пику — и надо же, как раз Конраду на ногу. Тот похромал назад, находя, что в драке без крепких башмаков мало толку.

Перевес временно оставался за стражниками.

ГЛАВА IX

Вокруг шеста еще долго бушевала драка; Фризгард и Лёйтхольд, размахивая кулаками и древками пик, носились туда-сюда, аж земля тряслась под железными башмаками. Фризгард сбил с ног подпаска Сеппи (кстати, предка Буффало Билла[52]), а от удара Лёйтхольда Клаус Флюе просто покатился кувырком.

— Что вам необходимо, — заговорил Арнольд Сева, который увидел драку в окно и примчался советовать направо и налево, как всегда, — что вам нужно, это военная хитрость. Вот что нужно — расчет, маневр. Заметьте, не грубая сила. Какой смысл наскакивать с кулаками на стражника в доспехах? Он даст сдачи. Надо применить хитрость. Следите за мной.

Так он распространялся, стоя на обочине. Потом схватил дубинку и стал красться к Фризгарду, который только что отходил пикой охотника Верни — еще эхо не утихло в горах — и отвлекся на Иоста Вайлера. Арнольд Сева прошмыгнул сзади и поднял было дубинку, но Лёйтхольд его заметил и спас товарища, со всей силы вогнав пику Арнольду бок Позже тот вспоминал, что чуть дух не испустил. Он так и покатился. Несколько минут по нему все топтались, но он все же поднялся и похромал домой, сразу лег в постель и не вставал два дня.

А Телль стоял в сторонке и наблюдал, сложа руки. Он был не против драться с Фризгардом один на один. А с целой толпой, решил он, нечестно будет: все против одного, даже такого грубияна.

Он посчитал, что пора положить конец бесчинствам, вытащил из колчана стрелу, приладил к тетиве и нацелил на шляпу. Фризгард в ужасе вскрикнул и кинулся наперерез. Тут кто-то сильно ударил его лопатой, так что шлем наехал на глаза — не успел Фризгард поднять забрало, как дело было сделано. Стрела, пробив и шляпу, и шест, вышла с другой стороны. Первое, что он увидел, открыв наконец глаза: Телль стоит рядом и подкручивает усы, а кругом пляшет и буйствует толпа, бросая шапки в воздух.

— Безделица, — скромничал Телль. В толпе снова и снова кричали «ура».

Фризгард и Лёйтхольд лежали на земле возле шеста, все в синяках и шишках, и думали, что, в общем и целом, лучше пока не подыматься. Как знать, до чего дойдет толпа, если снова кинется в драку. Так что они лежали себе и не вмешивались в общее веселье. Что им было нужно, как сказал бы Арнольд Сева, будь он здесь, это отдохнуть немного. Шлем Лёйтхольда так исколотили палками, что он съехал вниз и совсем потерял форму, да и у Фризгарда был не лучше. Оба чувствовали себя, как будто их на мостовой переехала ломовая лошадь с телегой.

— Телль! — кричали в толпе. — Ура Теллю! Молодец Телль!

— Орел наш Телль! — горланил кузнец Ульрих. — Никто во всей Швейцарии бы так не выстрелил.

— Никто, — шумели вокруг, — ни один!

— Речь, — выкрикнул кто-то в толпе.

— Речь! Пусть Телль скажет речь! — подхватили все.

— Нет-нет, — возражал зарумянившийся Телль.

— Давай-давай! — гремела толпа.

— Да я не смогу, — отвечал Телль, — не знаю, что и сказать.

— Что угодно говори. Речь! Речь!

Кузнец Ульрих и рыбак Руоди подняли Телля на плечи, и, откашлявшись, он начал:

— Господа… Приветствия из толпы.

— Господа, — снова начал Телль. — Это самый счастливый день в моей жизни.

Снова приветствия.

— Не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я раньше не говорил речей. Простите, я так расчувствовался. Это лучшие минуты в моей жизни. Сегодня великий день для Швейцарии. Мы впервые ударили в набат революции. Не будем останавливаться.

Выкрики «Слушайте, слушайте» из толпы, где многие, не разобравшись в словах Телля, бросились колотить Лёйтхольда и Фризгарда, пока зычный голос кузнеца Ульриха не призвал их к порядку.

— Господа, — продолжал Телль, — открылись шлюзы революции. С нынешнего дня они станут шествовать по стране, сжигая дотла трясину угнетения, которую воздвиг среди нас тиран-наместник. Я хочу только добавить, что это самый счастливый день в моей жизни, и…

Его прервал испуганный голос:

— Берегись, народ, наместник едет!

Геслер, в сопровождении вооруженной охраны, мчался к ним по лугу на всем скаку.

ГЛАВА X

Гнедой конь Геслера подскакал ближе, и толпа рассеялась во всех направлениях, ведь никогда не угадаешь, что может вытворить наместник, обнаружив заговор. Они твердо решили бунтовать и сбросить иго тирана, но потише и подальше от него, так удобнее.

Они отбежали на край луга и стали там группками, выжидая. Даже кузнец Ульрих и рыбак Руоди не остались, хотя догадывались, что речь не закончена. Они просто поставили оратора на землю и пошли, как будто ничего не делали и дальше ничего не будут делать — только в другом месте.

Телль остался один под шестом посреди луга. Он не желал убегать, как другие, хотя положение ничего хорошего не сулило. Геслер был человек суровый, скорый на расправу, а на земле лежали два солдата в помятых и зазубренных доспехах да и его собственная шляпа на шесте пробита стрелой и потеряла прежний вид, никакие заплаты не помогут. Телль ждал неприятностей.

Геслер подъехал и осадил коня.

— Ну-ну-ну! — выпалил он. — Что здесь? что здесь? Что здесь?

(Стоит человеку повторить сказанное трижды — сразу ясно, что он не в лучшем настроении.)

Фризгард и Лёйтхольд поднялись, отдали честь и побрели к всаднику. Подойдя, они стали по стойке смирно. Слезы текли у них по щекам.

— Нечего-нечего-нечего, — заявил Геслер. — Докладывайте.

Он потрепал Фризгарда по голове. Фризгард разревелся. Геслер подозвал одного из придворных.

— Есть у вас носовой платок? — спросил он.

— Есть, ваше превосходительство.

— Ну так вытрите ему слезы. Придворный выполнил приказ.

— А теперь, — сказал Геслер, когда слезы были вытерты и перестали литься, — что здесь происходит? По пути я слышал «Помогите!». Кто звал на помощь?

— С вашего высокопревосходительственного позволения, — сказал Фризгард, — я имею жалобу.

— Следует говорить: «У меня есть жалобы», — сказал Геслер. — Продолжай.

— Как я есть верный вашего превосходительства слуга, несу службу в армии вашего превосходительства, и как меня поставили состоять при шесте и охранять шляпу, то я стоял и охранял — весь день напролет, ваше превосходительство. Тут проходит этот тип, я ему: «Кланяйся шляпе», — напоминаю. «Ха! — он мне в ответ. — Ха! Вот еще!» — и идет себе, даже не кивнет. Ну, я и постучал ему пикой по голове, чтобы помнил, не забывал, а он ка-ак даст сдачи. Тут набежала толпа с палками и давай мутузить меня и Лёйтхольда, ваше превосходительство. И пока мы отбивались, этот самый берет да стрелой из лука прямо в шляпу, уж не знаю, как ее такую теперь надеть. Добру перевод, ваше превосходительство, и все тут. Подлый народец меня и Лёйтхольда свалил с ног, а этого — Телля, все кричали — поднял на плечи, а тот и рад, давай речи говорить, тут вы и подошли, ваше превосходительство. Все по правде, как на духу.