Корабль-призрак - Фредерик Марриет

— Когда мы сидели в тюрьме, — начал Крантц после небольшой паузы, — вы говорили об одной молодой европейке…

— Верно, сеньор. Это было прелестнейшее создание, и наш комендант крепко втрескался в нее.

— А где же она теперь?

— Она отправилась в Гоа в сопровождении священника, которого знала раньше, патера Матео — доброго старого человека. Он еще исповедовал меня, когда был здесь.

— Патер Матео! — воскликнул Филипп, но толчок Крантца заставил его замолчать.

— Так, значит, комендант был влюблен в нее?

— Я говорю вам, он просто сходил с ума по этой женщине и, не окажись здесь патера Матео, едва ли отпустил бы ее, хотя, говорят, у нее есть муж!

— Они поплыли в Гоа? — переспросил Крантц.

— Да. На судне, которое заходило сюда. Эта женщина очень радовалась, когда уезжала, ведь комендант домогался ее все дни напролет. Она, видно было, сильно тосковала по своему мужу. Вы не знаете, жив ли ее муж?

— Мы о нем ничего не слышали, — с улыбкой отвечал Крантц.

— Если он жив, то пусть Господь Бог не допустит, чтобы он оказался здесь. Попади он в руки коменданта, ему непоздоровится! От нашего коменданта можно ожидать все, что угодно! Он хоть и мал ростом, но бравый солдат и, чтобы завладеть женщиной, готов на все. И брак для него тоже не такое уж большое препятствие, сеньоры!

После некоторой паузы Педро продолжал:

— Пожалуй, я не буду долго задерживаться с вами, сеньоры. Если я вам понадоблюсь, кликните меня, и я сделаю для вас все, что в моих силах. Меня зовут Педро Лусильо. А теперь спокойной ночи и еще раз большое спасибо!

С этими словами Педро Лусильо удалился.

— Одного друга мы, во всяком случае, приобрели и многое выяснили, — подвел итог Крантц.

— Конечно же, Амина отправилась с патером Матео! Тогда она в надежных руках! — воскликнул Филипп.

— Совершенно верно. Но вспомните, ведь вы-то в руках своего врага, — заметил Крантц. — Нам следует как можно быстрее выбраться отсюда, и поэтому завтра утром нужно подписать тот злосчастный документ. Сам по себе он не имеет большого значения, поскольку мы, вероятнее всего, раньше окажемся в Гоа. Но если этого и не случится, то я уверен, что вашу Амину этот документ не заставит выйти замуж за такое ничтожество!

— В этом я тоже убежден, — молвил Филипп. — Но она будет очень страдать!

— Ей не будет хуже, чем от теперешней неизвестности. Поверьте мне, Вандердекен! Впрочем, мне пришла в голову одна идея. Завтра я подпишусь как Корнелиус Рихтер, а вы — как Якоб Вантрает. Запомните! Оставим прошлое, нам надо сосредоточиться на будущем!

Глава тридцать вторая

Утомленные событиями дня, друзья расположились прямо на земле и скоро погрузились в глубокий сон. Ранним утром их разбудил громкий голос коменданта, который проводил смотр гарнизону и распекал своих подчиненных, грозя арестом и карцером. Заметив наших друзей, он с кислой миной на лице приказал им следовать за ним. Поднявшись в кабинет, португалец спросил, готовы ли они подписать документ или предпочитают снова возвратиться в тюрьму. Филипп и Крантц, как договорились, выбрали первое. Когда они подписали состряпанный комендантом документ, коротышка очень развеселился и снизошел до того, что пригласил их позавтракать вместе с ним.

В беседе за вкусным завтраком комендант пообещал нашим героям, что они покинут остров с первым же кораблем, и уговорил отобедать всем вместе у него. В ходе непринужденного разговора Крантц упомянул, что у него имеется несколько золотых монет, и выразил желание снять отдельную комнату. Не прочь подзаработать, комендант предложил им комнату в своем доме и обед за его столом, запросив за все невысокую плату, чем Филипп и Крантц остались очень довольны. Крантц настоял на том, чтобы уплатить деньги вперед. С этого момента комендант резко переменился к Филиппу и Крантцу и норовил при всяком удобном случае выказать им свое внимание.

На третий день вечером Крантц за столом у коменданта решился спросить, зачем тому потребовался такой документ. Комендант ответил: Амина, мол, обещала выйти за него замуж, как только он предъявит ей свидетельство о смерти мужа.

— Это невозможно! — воскликнул, вскочив, Филипп.

— Невозможно, сеньор? Почему же невозможно? — спросил свирепым голосом комендант, поглаживая свою клинообразную бородку.

— Я тоже чуть было не выпалил, что это невозможно, — вмешался в разговор Крантц, заметив оплошность друга. — Если бы вы только видели, комендант, как нежна была та голландка со своим мужем, то и сами не поверили бы, что она смогла так быстро позабыть его и полюбить другого. Но женщины есть женщины, а солдаты всегда пользуются у них успехом! За ваш успех, комендант!

— Я как раз это и хотел сказать, — спохватился Филипп, поняв замысел друга усыпить бдительность коменданта. — Женщину можно простить, если сравнить с ее мужем вас, комендант!

Тот легко поддался на нехитрую лесть и весь напыжился:

— Ну, конечно же! Мы, солдаты, всегда пользуемся успехом у женщин! Может быть, потому, что надежнее защищаем их? Давайте, сеньоры, выпьем еще, а именно — за здоровье прекрасной Амины Вандердекен!

Филипп и Крантц поддержали тост.

— Но как же вы решились, комендант, — продолжал затем Филипп, — отпустить свою будущую супругу в Гоа, где для прекрасного пола так много разных соблазнов?

— Вздор все это… Она любит меня. Да, между нами говоря, она боготворит меня! — похвалялся комендант.

— Вранье! — не выдержал Филипп.

— Эй, сеньор! Это относится ко мне? — вскричал комендант и схватился за свою длинную шпагу, лежавшую на столе.

— Нет, конечно, — отвечал Филипп, спохватившись. — Я имел в виду ту женщину. Я сотни раз слышал, как она клялась, что никогда и никого, кроме мужа, любить не будет!

— Ха, ха, ха! И больше никого? — спросил комендант, рассмеявшись. — Дружок! — добавил он, — ты же не знаешь женщин!

— Так оно и есть, — вставил Крантц и, наклонившись к коменданту, шепотом добавил: — К тому же мой друг вообще не может терпеть женщин. Он был уже раз обманут одной особой самым скверным образом.

— Нам остается только пожалеть его. И давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложил комендант.

Когда пленники остались в комнате одни, Крантц посоветовал Филиппу быть сдержанней, чтобы не усугубить свое положение и вновь не попасть в тюрьму. Филипп признавал свою несдержанность, но не ручался, что сможет сдержать себя в будущем, — его бесило бахвальство коменданта.

— Возможно ли, чтобы моя жена была двуликой?! — воскликнул Филипп. — Между тем потребность коменданта в документе, подписанном нами, как будто подтверждает правдивость его высказываний.