Корабль-призрак - Фредерик Марриет

— Да, сеньор.

— Ты давно уже здесь?

— Я только что вошел, сеньор. Мне показалось, что вы звали меня.

— Можешь уходить, ты мне не нужен!

Педро ушел. В комнате коменданта он находился дольше, чем сказал, и слышал весь его разговор с самим собой от начала до конца.

Глава тридцать четвертая

Стояло ясное утро, когда португальское судно, на котором находилась Амина, вошло на рейд города Гоа. В то время это был роскошный, богатый город, столица Востока, город дворцов, которым правил вице-король, наделенный неограниченной властью.

Корабль приблизился к берегу, и вся команда высыпала на палубу. Капитан, не раз бороздивший моря в этой части света, рассказывал Амине о достопримечательностях города. Когда судно миновало форт и вошло в устье реки, взору находившихся на борту открылись раскинувшиеся по обоим берегам поместья дворян и аристократов — восхитительные дворцы среди мандариновых рощ, наполнявших воздух чудесным ароматом.

— Вон там, сеньора, вы видите великолепный замок вице-короля. — Капитан показал на здание со множеством пристроек.

Амина никогда в жизни не видела таких больших городов, взгляд ее приковывали величественные шпили церковных башен.

— А вон там, — продолжал капитан, показывая на внушительного вида храм, — церковь иезуитов с монастырем. А в церкви, которая сейчас как раз напротив нас, покоятся священные мощи святого Франциска, человека, рьяно насаждавшего здесь христианство и отдавшего за это жизнь.

— Патер Матео рассказывал мне об этом, — откликнулась Амина. — А вон то что за здание?

— Это монастырь августинцев, а соседнее — приют доминиканцев.

— Поистине, великолепно! — восхитилась Амина.

— А здание, что около самой воды — резиденция вице-короля. А вон то, справа, монастырь монахинь францисканского ордена. Высокая же башня принадлежит собору святой Катарины. А вон то здание с круглыми сводами позади дворца вице-короля, видите?

— Да, вижу, — подтвердила Амина.

— Это дворец святой инквизиции!

Хотя Филипп и рассказывал Амине об инквизиции, но ясного представления о ней у нее не сложилось. Тем не менее она вздрогнула, услышав название этого ужасного трибунала.

— А сейчас мы приближаемся к таможне, — продолжал капитан, — но тут я вынужден покинуть вас, сеньора.

Через несколько минут судно пристало к таможенной пристани. Капитан и пассажиры сошли на берег, Амина же оставалась на борту до тех пор, пока патер Матео не нашел для нее подходящее жилье.

Священник возвратился на следующее утро и сообщил, что он подыскал ей место в монастыре урсулинок. С аббатисой монастыря он был давно знаком. Патер предупредил Амину, чтобы она придерживалась, насколько это возможно, существующих там правил, поскольку аббатиса является строгим пастырем, пояснив, что в приют принимаются лишь девушки из самых богатых и влиятельных семей. Расставаясь, он пообещал навещать ее и беседовать о вещах, которые близки его сердцу и необходимы для врачевания ее души. Серьезность и доброжелательность старого человека растрогали Амину до слез, которые родили у патера надежду, что его подопечная вскоре окажется в лоне святой церкви.

«Он славный человек!» — подумала Амина, когда патер ушел.

Амина не обманывалась. Патер Матео действительно был добрым человеком, но, как все люди, не без недостатков. Фанатик своей религии, он с радостью, как мученик, пожертвовал бы жизнью ради нее, но, встречая сопротивление своим убеждениям, он становился несправедливым и жестоким.

У патера Матео было несколько причин для устройства Амины именно в монастырь урсулинок. Прежде всего он хотел обеспечить ее безопасность, подобную той, что была обеспечена ему, когда он проживал в ее доме. Кроме того, он хотел, чтобы Амина находилась под присмотром аббатисы, поскольку он не освободился все еще от подозрений о причастности Амины к небожеским делам. Но аббатисе он, разумеется, ничего об этом не сказал, считая непорядочным вызвать к Амине недоверие, и представил ее как особу, намеревающуюся приобщиться к христианской вере. Уже только одна мысль о возможности воспитать приверженца — радость для обитателей монастыря, и поэтому аббатиса согласилась принять к себе нуждающуюся в обучении и обращении с большей охотой, чем благочестивую христианку.

Едва Амина переступила порог приюта, как аббатиса тут же приступила к обращению ее в новую веру. Вначале она велела принести конфет. Неплохое начало! Конфеты понравились Амине значительно больше, чем последовавшая за ними нудная болтовня настоятельницы, которая к тому же оказалась не вполне сведущей в вопросах теологии. В течение часа она беседовала с Аминой, но затем почувствовала себя страшно усталой и решила, что половину дела она уже сделала. После этого Амину представили монахиням, показали спальню, а когда она пожелала остаться наедине, с ней осталось только шестнадцать монахинь, то есть столько, сколько могла вместить келья.

Тут мы пропустим два месяца, проведенных Аминой в этом монастыре. Тем временем патер Матео пытался разузнать, не спасся ли Филипп Вандердекен, добравшись до какого-нибудь острова, находящегося под опекой португальцев, но ничего утешительного выяснить не смог.

Пребывание в монастыре скоро надоело Амине, она устала от навязчивой болтовни старой аббатисы и находила отвратительными пересуды и сплетни монахинь. Каждая из них старалась поделиться с ней своей тайной, которая давно уже была всем известна. Все их секреты и истории были далеки от целомудренных представлений Амины и вызывали у нее отвращение.

В начале третьего месяца она настоятельно стала просить патера Матео найти ей другое пристанище, откровенно заявив ему, что пребывание в монастыре мало способствует ее приобщению к новой вере.

Патер Матео с пониманием отнесся к ее просьбе, но заявил, что у него нет денег на это.

— Вот они, — отвечала Амина, снимая с пальца перстень с бриллиантом. — В Голландии это украшение было оценено в восемьсот дукатов, а сколько оно стоит здесь, я не знаю.

Перстень перешел в руки священника.

— Завтра я приду сюда, и мы все обсудим. Аббатисе же я скажу, что вы перебираетесь к мужу, так как неразумно намекать ей, что вам здесь не нравится.

На следующий день патер Матео переговорил с аббатисой, после чего та позвала Амину к себе и объявила, что она может покинуть монастырь. Аббатиса успокаивала Амину, как только могла, велела принести конфет, затем благословила ее и передала на попечение патера Матео.

Оставшись с Аминой наедине, патер сообщил ей, что перстень он продал за тысячу восемьсот долларов и снял комнаты в доме одной вдовы.