Московские легенды. По заветной дороге российской истории - Владимир Муравьев

Впервые это стихотворение было опубликовано в 1887 году в журнале «Русская старина» как «неизвестное стихотворение М. Ю. Лермонтова» без указания о происхождении текста. Затем появились публикации еще двух списков, причем публикаторы сообщали, что печатают текст, в одном случае записанный «современником» «со слов поэта», в другом — снятый «с подлинника руки Лермонтова», но не называют имени «современника» и не сообщают об обстоятельствах возникновения этих списков. Отсутствие этих сведений, обязательных для любой публикации, говорит о том, что списки, видимо, были получены через третьи-четвертые руки и сопровождались лишь туманными преданиями.

Лермонтоведы ведут бурную, долгую и не завершившуюся до сих пор полемику — какая копия вернее. Однако никто не усомнился в авторстве Лермонтова, хотя оно основано на весьма шатких основаниях.

В «Воображаемом разговоре с Александром I» А. С. Пушкин отметил русскую читательскую традицию приписывать популярному поэту всякое произведение, заключающее в себе какую-либо характерную, по мнению публики, черту его творчества. На обвинение в большом количестве сочиненных им и распространенных в обществе пасквилей Пушкин отвечал царю: «Ваше величество, вспомните, что всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне…»

Лермонтов во мнении широкой публики был «певцом Кавказа». Не могло ли это обстоятельство повлиять на то, что обнаруженное безымянное стихотворение, в котором имеется слово «Кавказ», к тому же по стилю, ритму имеющее сходство со стихами Лермонтова, было приписано ему? Но сомневаться в принадлежности стихотворения Лермонтову заставляет его содержание. Сформулируем сюжет стихотворения: автор, преследуемый агентами тайной полиции, едет на Кавказ, отъезд его явно радует, потому что он надеется там укрыться от их преследований.

Теперь обратимся к тогдашним обстоятельствам жизни Лермонтова. Лермонтоведы датируют стихотворение 1841 годом и связывают его с возвращением поэта в полк на Кавказ после окончания отпуска. Его вовсе не занимала мысль «укрыться» от «голубых мундиров», наоборот, он всеми силами старался остаться в России, хлопотал о продлении отпуска из полка, надеялся на отставку, строил планы на будущее, связанные с пребыванием в Петербурге и в Москве. «Ах, если б мне позволено было оставить службу, с каким удовольствием поселился бы я здесь навсегда», — сказал он Ф. Ф. Вигелю, когда по пути на Кавказ провел несколько дней в Москве.

Напротив, на обстоятельства жизни и тогдашнее настроение Полежаева в связи с его отъездом на Кавказ содержание и настроение стихотворения ложатся абсолютно точно. Но ведь стихотворение совершенно лермонтовское — скажут многие, привыкшие видеть его в книгах Лермонтова, и будут правы: сходство есть. В то же время в этом стихотворении отчетливо просматриваются черты, характерные для поэзии Полежаева, как чисто художественные, так и по содержанию.

Полностью идентичны стихотворению размер и ритм поэмы «Сашка»:

А ты, козлиными брадамиЛишь пресловутая земля,Умы гнетущая цепями,Отчизна глупая моя!Когда тебе настанет времяОчнуться в дикости своей?Когда ты свергнешь с себя бремяСвоих презренных палачей?

Тот же ритм в поэме «Узник»:

Коснется ль звук моих речейТвоих обманутых ушей?…Поймешь ли ты, что твой народ…

В стихотворении «Четыре нации» Полежаев пишет о покорном, послушном русском народе:

А русаки,Как дураки,Разиня рот,Во весь народКричат: — «ура!Нас бить пора!Мы любим кнут!»За то и бьют…

Все это дает право говорить и об авторстве Полежаева. Лермонтов хорошо знал, изучал Полежаева и какое-то время находился под его влиянием. Еще А. А. Григорьев и Ф. М. Достоевский отмечали сходство поэзии обоих поэтов. Проблеме «Лермонтов и Полежаев» посвящено несколько литературоведческих работ. Влияние Полежаева на творчество Лермонтова многогранно: Лермонтов пишет поэму «Сашка» и в самом ее тексте ссылается на «Сашку» Полежаева, который «печати не видел», развивает его темы, возражает ему (в кавказских поэмах), использует ритмические находки Полежаева, его фразеологию, можно привести лермонтовские строки, которые являются почти цитатами. (Этот вопрос подробно, с многочисленными примерами, освещен в книге С. В. Обручева «Над тетрадями Лермонтова». М., «Наука», 1965).

Лермонтов знал не только опубликованные произведения Полежаева, но и ненапечатанные. Их он мог получить от С. Е. Раича, который был его учителем литературы в 1827–1830 годах. Раич всячески способствовал поэтическому творчеству юноши Лермонтова и в своих воспоминаниях писал, что Лермонтов вступил на литературное поприще под его руководством. Как преподаватель Раич знакомил своих учеников с современной поэзией и наиболее замечательными именами, а Полежаев, которого он печатал тогда в своем альманахе, был одной из таких фигур.

Вполне вероятно, что именно в 1829 году Лермонтову стало известно стихотворение «Прощай, немытая Россия», он запомнил его и позже, в определенной ситуации, к слову, мог кому-то его прочесть…

Расчет Полежаева на то, что на Кавказе он избавится от многих угнетавших его в Москве обстоятельств, оправдался. Однополчанин Полежаева прапорщик С. А. Карпов в своих воспоминаниях рассказывает, что поэт жил в кругу юнкеров и молодых офицеров, но, нуждаясь в денежных средствах, ел из солдатского котла. Офицеры сочувствовали Полежаеву, а командующий войсками Кавказской линии генерал А. А. Вельяминов брал его в экспедиции специально для того, рассказывал А. А. Бестужев-Марлинский, чтобы «вывесть в люди». Вскоре Вельяминов подал рапорт, в котором, описывая участие Полежаева в боях, его «храбрость, усердие в службе и хорошее поведение», ходатайствовал «о возвращении ему унтер-офицерского звания и дворянства». Ходатайство долго ходило по инстанциям, но в конце концов царь согласился только на возвращение звания унтер-офицера.

На Кавказе Полежаев много пишет, его стихи распространяются в армии, печатаются в московских журналах. Все вновь написанные стихи Полежаев отсылает в Москву А. П. Лозовскому на Большую Лубянку, в дом Лухманова. Лозовский собирает, хранит и переписывает его рукописи. Неизвестно, ему или самому Полежаеву в 1831 году пришла мысль издать сборник поэта, но все заботы по его изданию Лозовский принимает на себя. В документах Цензурного комитета сохранились его заявления, поданные при рукописях Полежаева: «По поручению подал Александр Петров Лозовский, жительство имею на Лубянке в доме купца Лухманова».

Сборник «Стихотворения А. Полежаева» вышел в январе 1832 года, в него были включены произведения 1826–1831 годов, в основном напечатанные в журналах; в том же году вышли отдельным сборником две кавказские поэмы «Эрпели» и «Чир-Юрт», в 1833 году — второй сборник стихотворений — «Кальян». Полежаев как поэт приобретает известность и занимает заметное место в литературе.

Впервые за много лет Полежаев испытывает чувство, которое он решается назвать счастьем. Получив свою первую книгу, он пишет очередное стихотворное послание А. П. Лозовскому:

Бесценный друг счастливых дней……Мой верный друг, мой нежный брат,По силе тайного влеченья,Кого со мной не разлучатВремен и мест сопротивленья.Кто для меня и был и естьОдин и все…

Дружба Полежаева и Лозовского выдержала испытание временем. Почти десять лет спустя после знакомства Полежаев, перечитывая старые свои стихи, написанные в тюрьме, к первому своему посланию Лозовскому пишет проникновенное лирическое примечание: «Давно прошли времена Орестов и Пиладов. Кто-то сказал, кажется, справедливо, что ныне:

Любовь и дружба — пара слов,А жалость — мщение врагов.

И после добавил, что:

Одно под солнцем есть добро —Неочиненное перо… (Автоцитата Полежаева. — В. М.)

Но — так как нет правил без исключений — и под солнцем, озаряющим неизмеримую темную бездну, в которой, будто в хаосе, вращаются, толпятся и пресмыкаются миллионы двуногих созданий, называемых человеками, встречаемся мы иногда с чем-то благородным, отрадным, не заклейменным печатью нелепости и ничтожества, — то Провидению угодно было, чтоб и я на колючем пути моего земного поприща встретил это благородное, это отрадное в лице истинного моего друга А… П… Л… Часто подносил он бальзам утешения к устам моим, отравленным желчию жизни; никогда не покидал меня в минуту горести. К нему относятся стихи:

Я буду — он, он будет — я;В одном из нас сольются оба.И пусть тогда вражда и злоба,И смерть, и заступ гробовойШумят над нашей головой!

Может быть, кто-нибудь с лукавой улыбкой спросит: кто такой этот Л…? Не знатный ли покровитель?.. О нет! Он более, он — человек». Летом 1833 года Московский пехотный полк возвратился в Москву. Первое стихотворение Полежаева, написанное в Москве, было посвящено одной из главных московских святынь и достопамятностей — колокольне «Иван Великий».