Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  В темноте уже можно было различить силуэт галеры - не большого, но пузатого "купца", на котором Моррест приплыл в Алкиф, а узкого и длинного, как угорь, быстроходного военного корабля. Моррест уже знал: такая посудина с осадкой меньше, чем в рост человека, спокойно пройдет между шхерами, поднимется по реке почти до верховий, и в то же время способна выдержать любой шторм. Идеальное судно для молниеносных пиратских рейдов, дерзких абордажей и погонь. Не случайно именно за алками закрепилась слава лучших мореходов Сэрхирга.

  - Если заметят, не уйти, - изрек Альдин итак очевидное. Впереди все ярче разгоралась предательница-заря. Пока сумерки еще скрадывали утлое суденышко, но очень скоро из-за горизонта выплывет солнце, и тогда белый парус будет заметно за несколько миль. А галера гораздо ближе... И похоже, проклятые алки вознамерились отдохнуть - часть парусов спустили, даже весла вынули из воды.

  - Сволочи, ах вы сволочи, - тихо матерился Альдин. - Га-ады...

  Но алки, похоже, очень устали. Галера почти остановилась, лениво покачиваясь на волнах. Было видно, как по палубе снуют матросы и закованные в латы морские пехотинцы. Как они не замечают лодчонку, Морресту было совершенно непонятно.

  Галера тронулась в путь, когда Моррест уже потерял всякую надежду, а Альдин вынул из колчана и наложил на тетиву первую стрелу. Паруса алкской посудины вновь наполнились ветром, весла вспенили спокойную воду, а сама она, пройдя совсем близко от шаланды, постепенно превратилась в крошечную точку на горизонте. "Пронесло!" - подумал Моррест, но впредь зарекся спать или болтать, пока не ступит на сушу. Ветер сменил направление, теперь он дул чуть сбоку, зато еще усилился. Судно шло вперед с прежней скоростью. Но все равно, пока Альдин колдовал с парусами, Моррест и Олтана налегали на весла. С непривычки все тело придворного хрониста ломило, руки отзывались резкой болью на каждое движение. Моррест порадовался, что никогда не был гребцом на галерах: там было бы действительно плохо.

  А весна заявляла о себе во весь голос: сиявшее в бездонной синеве солнце жарило нешуточно, если бы не свежий ветер, уже было бы жарко. "А говорили - Великая Ночь, Великая Ночь..." В небе неспешно реяли чайки, их резкие крики сливались с плеском волн и свистом ветра в канатах. Море пело свою извечную песнь, которая родилась за миллионы лет до нас и пребудет, когда в мире не останется ни одного человека. Открывшийся простор пьянил, казалось, им одинаково открыты все дороги и все направления, только парус на горизонте напомнил бы, что где-то есть земля. Но сейчас парус означал смерть, возможно - мучительную смерть на колу или костре, после долгих и страшных пыток. Так что пусть ничто не нарушает жарко сверкающий под полуденным солнцем простор, и только на самом горизонте, почти неотличимые от облаков, медленно приближаются скалы.

  Земля показалась ближе к вечеру, когда солнце зашло за спину и ласково гладило теплыми лучами со стороны кормы. Первым ее различил зоркий Альдин, но вскоре и Олтана, и Моррест смогли увидеть подсвеченные заходящим солнцем песчаные пляжи, за которыми темнел лес. Не строгие северные ели, сосны и березы - на этом берегу привольно разрослись дубы, буки, вязы - и, конечно, те же сосны и березы.

  - Неплохо, - заметил Моррест. - Значит, будут и дрова, и укрытия...

  - А еды нет, - буркнул Альдин. - Городскому весной в лесу смерть. Надо в город сунуться и достать съестное. Потом пойдем.

  - Так ведь там нас ждать и будут, разве нет? - удивился Моррест. - Войдем мы в город, а мент... стражнички тут как тут. "Документики, гражданин, документики! Тэ-экс... А пройдемте-ка в участочек..." А в обезьяннике подсадят нас к какому-нибудь блатному, он головы-то и проломит.

  - Какие такие менты? - не выдержал, полюбопытствовал Альдин.

  - Менты, милиционеры... У нас так рыночная стража называется, - нашел он наконец объяснение. - А обезьянник - камера предварительного заключения, КПЗ. У нас в Кетадринии там держат подозреваемых в преступлениях, но еще не преступников.

  - Странный у вас язык, - вздохнул Альдин. - Ну, да плевать, главное ты понял. Так что высаживаемся ночью, иначе с башен заметят.

  - А где переждем день?

  - Вон там, где намыло небольшой грот, причалим, посидим - а там и пойдем пешком в город. Если прийти вечером, да с запада, когда солнце им в лицо, могут и не узнать. А мы поспрашиваем, как идти дальше, где базар - все такое. Алки не ответят, а сколенцы скажут - просто назло алкам.

  К берегу подошли, когда уже стемнело, за спиной догорел последний луч зари. Юго-восточный ветер почти стих, зато налетали порывы с севера. Стоило солнцу закатиться, как резко похолодало. Днем было тепло и солнечно, почти как летом, а ночью зима еще напоминала о себе. С тихим шелестом лодка проползла по песку и замерла в приливной волне, рядом с устьем широкого, быстрого ручья. Трое спрыгнули в мелкую воду, схватили узелки с пожитками и, бросив суденышко на произвол судьбы, двинулись в лес. Если кораблик и найдут, кто сообразит, куда потом пошли путники?

  Валлермайер был небольшим, но богатым и оживленным городком, он славился своими виноградниками и своим базаром. Каждый мог здесь найти хоть зерно, хоть мясо, хоть специи, или оружие, или веселых девочек на ночь. От стылых тундр Борэйна до буковых лесов Хэйгара любой купец знает, что есть такой городок - Валлермайер, где можно столь же успешно расторговаться, как и в Алкрифе, но где нет столичных пошлин и крючкотворства. И, конечно, засилья купцов Первой и Второй Королевской гильдий.

  Моррест, Олтана и Альдин протискивались сквозь кипящую толпу, разглядывая лотки со снедью. Где-то жарились шашлыки, где-то варили местный гуляш, желающим наливали в подставленную тарелку черным от грязи и копоти котелком. А вот, если не считать странных, может, и не встречающихся на Земле специй, настоящий беляш. "Только шаурмы тут не хватало" - вздохнул Моррест.

  Предыдущая попытка полакомиться восточной кухней - год назад в привокзальном лотке - едва не стала и последней, неделя в больнице отучила доверять уличной кухне. Но тут народ уплетал нехитрые яства за обе щеки, запивал их нефильтрованным, гораздо крепче и бутылочного, и баночного, пивом, квасом, тоже нешуточно хмельным, и медовухой. Продавалась и какая-то мутная то ли брага, то ли самогонка - судя по обилию пьяных на окрестных улочках, зелье не уступало по крепости водке. Здесь же раскормленный до почти полной неподвижности, сонный толстяк-меняла обслуживал здоровяка-баркнея. Судя по мечу в потертых ножнах и форменному плащу, баркней был наемником короля-батюшки Амори. "От этих лучше держаться подальше" - подумал Моррест. Наверняка тут уже объявлено (или вот-вот объявят) о розыске опасных преступников, которые, может, покушались на самого короля.