Глубокая разведка - Владимир Добряков

— Стоп, Лена! — пытается возразить Петр. — Не будешь же ты отрицать, что весь мир пользуется арабскими цифрами.

— Не буду. Но, во-первых, они не столько арабские, сколько индийские. А во-вторых, это изобретение было сделано еще в доисламскую эпоху. Второй пример более сложный и более болезненный, поскольку задевает вашу с Андреем Родину. Из всех христианских конфессий в православии женщина почиталась всех ниже и пользовалась наименьшими правами и наименьшим уважением. Достаточно вспомнить «Домострой». Жена да убоится мужа своего. Кто жены не бьет, тот себя не радит. Женщине дорога — от печи до порога. Волос долог, да ум короток. Замужнюю женщину издалека можно было отличить от девушки. Если в девичестве женщина еще пользовалась относительной свободой, то, выйдя замуж, она теряла все права и получала взамен одну лишь обязанность: беспрекословно повиноваться мужу. В языческой, дохристианской Руси такого не было. Там женщина почиталась как источник жизни, как хранительница очага, мать семейства. И Русь стояла крепко. Да и в первые сто, двести лет православия, пока сильны были еще старые традиции, Русь была великим государством. Многие европейские государи считали за честь породниться с Русью. Но вот «Домострой» прочно завоевал позиции, и результат не замедлил сказаться. Русь безнадежно отстала от Европы. Ты возразишь, что в этом виновато татаро-монгольское нашествие. Но Батый прошел по Руси огнем и мечом, обложил Русь данью, ушел на Волгу и основал Золотую Орду. А через сто пятьдесят лет состоялась Куликовская битва, сбросившая позорное иго. Эта битва освободила Русь, но не женщину. Понадобилось еще триста с лишним лет, чтобы женщина начала постепенно освобождаться из постыдного рабства. И только тогда в России начали возрождаться науки, поднялась культура. В Европе тоже постоянно полыхал, не прекращаясь, военный пожар. Достаточно вспомнить Столетнюю войну. Кстати, представь, что к князю Дмитрию пришла бы девушка из Мурома или Суздаля, и он доверил бы ей командование войсками. Абсурдная картина. Такого на Руси просто не могло быть. Но я отвлеклась. А сколько было бесконечных гражданских войн на религиозной почве…

— Кстати, Лена, — прерывает Петр мою подругу, — сейчас ты привела пример Жанны дАрк. Но ведь ты знаешь, чем она кончила.

— А вот в этом-то, на мой взгляд, и есть корень проблемы. Охота на ведьм. Святая инквизиция свирепствовала в католической Европе не одно столетие, и большую часть ее Жертв составляли именно женщины, ведьмы. Даже книга называлась «Молот ведьм», а не «Молот колдунов». Это, может быть, И спорное утверждение, но моя точка зрения такая. Католическое духовенство было связано целибатом. Но они были людьми, и ничто человеческое было им не чуждо. За свое унижение тайного нарушения обета духовенство открыто мстило женщинам. Особенно тем, кто отвергал их притязания. Но народ: и крестьянство, и ремесленники, и купечество и дворянство, — прекрасно знали истинное положение дел. Шила в мешке не утаишь. Поэтому ненависть духовенства к женскому полу широкой поддержки у европейских народов не имела. Женщина в Европе пользовалась гораздо большей свободой и уважением, чем в православной Руси. Отсюда и феномен Жанны. Русская девушка просто не рискнула бы на такое дело. Даже и пытаться бы не стала. На Руси православные священники не были связаны обетом безбрачия. Он был обязателен только для монахов-схимников. Свой антифеминизм, унаследованный от древних иудеев, духовенство насаждало в народе исподволь, не навязчиво, тонко и грамотно играя на мужском самолюбии. На Руси не было инквизиции, там не горели на кострах ведьмы. Но на Руси существовал такой уклад жизни, одобряемый и поддерживаемый церковью, что замужняя женщина не имела практически никаких прав. Она была вещью, собственностью мужа. Результат сказался не сразу, а столетия спустя. Некогда могущественное государство стало в XVII столетии самым отсталым в Европе. Во всех крупных городах уже несколько столетий существовали университеты. Пусть основной дисциплиной в них было богословие. Но налаженная система образования тем не менее дала свои плоды. Леонардо да Винчи, Галилей, Коперник, Паскаль, Ньютон, Декарт, Ферма. Назови хотя бы одно русское имя из этой эпохи. В Европе творили Рафаэль, Тициан, Микеланджело, Рембрандт, Рубенс и много других живописцев. Кого ты назовешь, кроме Рублева, Феофана Грека и Дионисия? Причем они были даже не живописцы, а иконописцы, и их творчество было канонизировано. Понятно, что ни о каких «Данаях» и «Рождениях Венеры» в таких условиях не могло быть и речи. Когда в Европе творили Петрарка, Данте, Боккаччо, кто был тогда в России? Когда на сцене Лондонского «Глобуса» шли «Гамлет», «Макбет», «Ромео и Джульетта» и «Укрощение строптивой», когда во Франции творил Мольер, один из самых просвещенных и культурных людей России, протопоп Аввакум дрался со скоморохами и дубьем изгонял нечестивцев из своего села. Хватит примеров и сопоставлений. Добавлю только, что от окончательного и безвозвратного упадка Россию спасла веротерпимость. Представь, если бы между старообрядцами и никонианами вспыхнула такая же непримиримая война, как между католиками и гугенотами во Франции. А если бы христиане в России взялись резать мусульман, и наоборот? Реформы, начатые Петром Великим, принесли свои плоды, но они не были доведены до конца. Петр, оставаясь ярым приверженцем православия, не затронул главного: положения женщины. Однако, заметьте, какие резкие изменения начались в XVIII столетии, после смерти Петра. Историки объясняют их тем, что Петр заложил основы преобразований, засеял ниву, а всходы появились уже после него. Но никто даже не пытался увидеть прямо-таки бросающейся в глаза связи между быстрым подъемом России в XVIII веке и тем, что этот век был веком женского правления. После смерти Петра I на престол взошла Екатерина I, затем последовали Анна Ио-анновна, Елизавета Петровна и Екатерина II. Краткие периоды правления Петра II и Петра III — не в счет. Уже при Анне появились поэты, драматурги и композиторы. При Елизавете развернулся Ломоносов и основал первый Российский университет. Именно при Елизавете и Екатерине II произошли военные реформы и выросли Румянцев, Суворов и Ушаков. Именно в этот период происходит бурное развитие промышленности на Урале и в Сибири. В XIX век Россия вступила уже на равных с ведущими европейскими государствами. Уже выросло целое поколение ученых, литераторов, художников, не уступающих европейским. Причина простая. Женщины у кормила власти пользовались почестями и преклонением, на то они и императрицы. Но это же поклонение частично переносилось и на других женщин. Результаты не заставили себя ждать. Женщины почувствовали себя не собственностью мужа, а гораздо более важными личностями. Это был второй пример.

Наверное, достаточно. Теперь ты понимаешь, какую цель преследуют наши затейники, насаждая сексуальную контрреволюцию?

— Спасибо, Лена. Ты так прекрасно и подробно все объяснила, что и добавить к этому нечего.

На этом мы завершаем нашу затянувшуюся почти до утра беседу.

На другой день я, не откладывая в долгий ящик, направляюсь в кафе, где намереваюсь открыть охоту на понравившегося мне прапорщика. Везет, как известно, дуракам и пьяницам. Но я, не причисляя себя ни к тем, ни к другим, могу дополнить эту избитую истину словами: и настойчивым хроноагентам.

В этот день какой-то набоб средней руки снял половину кафе, чтобы отметить там день рождения своей доченьки. Свободные места были только за двумя столиками. За одним сидели Мила с Жанной в обществе крутого, как вареное яичко, мальчугана, за другим — мой прапорщик. Я строгим взглядом усаживаю на место привставшую было Милу и прошу метрдотеля пристроить меня куда-нибудь.

Тот подходит к прапорщику и что-то тихо говорит ему. Прапорщик, бросив на меня взгляд, согласно кивает.

Подхожу к столику, демонстрируя военную выправку, извиняюсь, присаживаюсь и заказываю ужин. При заказе ориентируюсь на выбор прапора. Это еще больше привлекает ко мне его внимание. Мы перебрасываемся ничего не значащими фразами, слегка касаясь достоинств кухни этого заведения, после чего он интересуется:

— Вы тоже военный?

— Увы, бывший. Сократили.

— А в каких войсках служили?

— Летчик-истребитель.

Тут мне везет еще раз. Оказывается, прапорщик более десяти лет прослужил в авиационной части. После ее сокращения он попал сюда на оружейный склад и служит здесь уже пятый год, но все время тоскует по авиации.

Мы выпиваем за авиацию вообще, потом — за летчиков, потом — за наземный состав. При этом не забываем хорошо, с аппетитом, закусывать. Прапорщик интересуется, чем я сейчас занимаюсь. И тогда я перехожу к делу.

Излагаю легенду о том, как с бывшими сослуживцами мы решили открыть в одном из дальних районов области охранное предприятие. Оформились и получили лицензию. Но по этой лицензии можно приобрести только такое оружие, которое даже на пьяных хулиганов и подростков впечатления не произведет. А уж если наедет крутая братва, то нас они просто на смех поднимут.