Держись от меня подальше - Рида Сукре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэн подвешивает свою футболку под потолком, подпрыгнув, как под кольцом…
Вика вышвыривает часть кальяна в окно…
Мартин достаёт пакет и дарит Артёму какую-то статуэтку, поздравляет с новосельем…
Вся компания пытается открыть ту самую закрытую секретную дверь шпилькой, скрепкой, иглой… Безрезультатно…
Джава пускает пух из подушки, поздравляя всех с Новым годом…
Илья ослепляет вспышками любого, кто на него посмотрит…
Они все вместе оказываются на этаже рекреации…
Купаются в бассейне…
В холле на первом этаже Серёжа и Шер в отсутствие Мартина меняют все ключи местами…
Степлер медитирует, стоя на голове…
Все танцуют…
Вместе поднимаются на крышу встречать рассвет…
Она и Шер дерутся за право спать на кровати…
Шер выигрывает и заваливается спать, но Леся спинывает его на пол…
— Ох, Бог ты мой… — она прижала руки к себе, боясь посмотреть на пол.
Ей вообще было сложно встать — голова гудит, тело не слушается. Во рту такой ужасный привкус, словно стая кошек устроила там себе бесплатный туалет. Кряхтя, она всё же приняла сидячее положение, но слайд-шоу, кажется, все ещё продолжается… Иначе, каким образом она могла бы увидеть перед собой краснющее лицо папы и контрастирующее с ним бледное личико мамы.
— Не помяни имя Бога всуе, — обрело голос грозное лицо Николая Велимировича.
— Мамочки, — взвизгнула Леся и плюхнулась на пол.
Пол, в свою очередь, возмутился:
— Ауч, я тебе батут что ли?!
«А нет, это всего лишь Шер. Пол по-прежнему говорить не умеет,» — успокоила она себя мысленно, а в следующую секунду вскочила пружинкой обратно на кровать.
24
Определённо, в нашем скромном обиталище семейства Матвеевых (поправочка, семейства Матвеевых плюс один — Охренчик, то бишь новая я собственной персоной) все, абсолютно каждый, могут спать беспробудно, что их ни петардой новогодней, подброшенной заботливой рукой, не разбудишь, ни аварийной сигнализацией, а эта шутка — нехилая вещь: и барабанные перепонки, и нервная система подрывается на ура! Но им хоть бы хны. Одна лишь я сплю как одинокий суслик в поле — чутко и осторожно, будто какой-нибудь монстр из любимых егоровских ужастиков может напасть на мой сон с очевидным желанием порушить его и утащить мои нежные фантазии. Хотя с сегодняшним сном я бы рассталась с удовольствием, потому что преследующие меня всю ночь мрачняки на «жизненную» тематику всех готов планеты: кладбище в полнолуние, надгробные плиты, устрашающие горгульи и жизнеутверждающие надписи «Rest in peace» как-то не очень склоняли к дальнейшему сну.
Но вставать и покидать мягкие объятия постели всё равно желания не было, поэтому я растягивала драгоценные секунды как могла, сладко потягиваясь и зевая.
Одновременно с очередной трелью звонка в дверь лежащая на соседней кровати Соня прорычала мне что-то невразумительное, что моей логикой было воспринято как:
— Открой же эту чёртову дверь!
Сама сестричка этого делать не собиралась, ибо сон в нашей семье дело святое.
— Сейчас, — отозвалась я, в очередной раз зевая, всё же семь утра — это не моё звёздное время и ко всяческим подвигам в виде квеста «встать-дойти до двери-открыть замок-поприветствовать пришедших-хлеб-соль-(чай-кофе) — и тэдэ и тэпэ» ни морально, ни физически я ещё не была готова, но это лучшая альтернатива тому, чтобы слушать вопли сестрички.
— Сто лет назад проснулась, так что меня не мучай! — зловредно донеслось сквозь подушку, которой она накрыла свою рыжеволосую макушку.
Я же бодро (скорее, как раненный в попу красноармеец, на чистом энтузиазме несущий знамя соратников сквозь огонь, воду и медные трубы) метнулась к двери, чтобы прекратить надрывные предсмертные треньканья нашего звонка.
— Кто там?
Ответ оказался лаконичным:
— Это мы.
— А кто «мы»?
— Радуга, — отозвался мужской голос.
— Какая радуга? — хвалиться нечем, но моё сознание в подобные часы работает в автономном режиме и функции выполняет лишь посредственные. Обдумыванием новой информации и составлением выводов оно себя не утруждает.
— Радуга. Семья. Мы родители Олеси. А кто за дверью? Это Лена?
— Леночка, это ты? — включился в разговор женский голос. — Это я — тётя Нина. Мама Леси. Открой нам, пожалуйста.
— Э-э… Да, сейчас, — проснулась я, услышав действительно пробуждающие факты. — Здравствуйте!
Моё гостеприимство не знает пределов, к тому же я умею очаровательно улыбаться на все «32 норма». Но все эти достоинства меркнут на фоне моего напряжённо работающего мозга, что чуть ли не слышен скрип задвигавшихся шестерёнок, смазать надо было.
— Здравствуй-здравствуй, Леноч… Ой!
У Николая Велимировича, глаза никогда большими не были, скорее, они напоминали две узкие щёлки, и каким образом они расширились до размеров шариков для пинг-понга, я с трудом воображаю, но факты на лицо. А именно два круглых «пятака» в пушистом обрамлении ресниц, взирающие на меня с шоковыми интонациями. Или же это моё больное воображение? Но, надеюсь, у него не базедова болезнь, прискорбно было бы это узнать.
Застывшая, по правую руку от него Нина Павловна скоррелировалась в моём представлении как окаменевшая после встречи со взглядом Медузы Горгоны. То есть получалось, что я являюсь последней, ибо она превратилась в статую после того, как увидела меня. Не самые приятные выводы.
— Здравствуйте! Очень славно увидеть вас у нас… в гостях! — не сдавалась я и моя вера в прекрасное в придачу. Мы вообще ребята удалые, ни по чём не капитулируем с насиженных позиций.
«Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! — пропел стройный хор тараканов изумительным фальцетом в моей голове.
— Лена?! — ошарашенно переспросила тетя Нина. — Что с тобой произошло?
— То есть?
Меня бы сейчас окунуть в латте, а затем для контраста в молочный коктейль, желательно ванильный, и ещё мелком «Машенька» закусить напоследок. Хотя это вряд ли поможет очистить разум.
— А-а-а! — огласил нас и так предельно недоуменных и пребывающих в состоянии экспрессии сдвоенный детский крик.
Это заголосили их два младших чада — Таня и Костик. Почему вдруг? Просто они увидели меня. Кажется, я сегодня в ударе и Баба Яга, скрещённая особо извращённым умом с Мерлином Мэнсоном, тупо затягивается косячками, набитыми чёрным чаем «Принцессы Зита и Гита», в сторонке. Это на фоне меня.
Даже желание появилось гордо стукнуть себя пяткой в грудь и собственноручно воздвигнуть себе памятник.
Эгоцентризм в запущенной форме. Вот и диагноз сразу нашёлся.
— Деточки, не плачьте… — жалобно попросила Нина Павловна, присаживаясь на корточки рядом с ними.
— Дети, — еле справился с голосом Николай Велимирович. — Отставить слёзы! — и поучительно потряс указательным пальцем в назидание.
— А в чём, собственно, дело? —
