Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

С западной стороны послышалось рокотание авиационного двигателя, через минуту на пустыре закружились маленькие пыльные вихри. Денисов ухватил фуражку за козырек, а другую руку поднес к лицу, прикрывая рот.

С прозрачного от жары неба, казалось, прямо на него опускалась громадная зеленая махина. Денисов привычно удивился: как такая груда железа может летать?

В глубине души он был очень простым и наивным человеком: различные штуки вроде вертолета казались ему более загадочными, чем настоящие чудеса, например: почему лед плавает в воде или как человек может думать? Он был не из тех, кто стремится во всем дойти до самой сути.

Вертолет снизился и сделал круг над пустырем – пилот выбирал место для посадки. Затем тяжелая машина зависла в метре от земли, и Денисов увидел, как стремительно вращающиеся лопасти выгнулись, превратившись в линзу. Еще через несколько секунд колеса вертолета мягко коснулись желтой пыльной земли, двигатель перешел на более низкую ноту, и лопасти стали замедлять свой бег.

Винты еще не успели остановиться, а дверь уже открылась и чья-то рука в синем кителе – Денисов издалека видел только руку – откинула маленький, в три ступеньки, трап. Затем рука исчезла, и показался седоватый («пегий», – подумал Денисов) человек, одетый в камуфляжный костюм. Кепка была заправлена за левый погончик, на котором, впрочем, он не разглядел никаких знаков различия.

Мужчина, зажав в руке небольшой чемоданчик, спрыгнул на землю и огляделся. Увидев Денисова, он направился к нему, начальник РОВД поспешил навстречу.

Не добежав до мужчины трех шагов, Денисов поднес руку к фуражке, придерживая пальцами козырек: потоки воздуха от замедляющихся винтов грозили сорвать и унести ее черт знает куда.

– Товарищ генерал! – начал Денисов, но мужчина махнул ему рукой.

– Это я и сам знаю, – прокричал он в ответ. – Пошли в машину.

Перед самой «Волгой» Денисов забежал вперед и открыл заднюю дверцу. Генерал поставил на сиденье чемоданчик, захлопнул дверцу и сел вперед. Денисов быстро обежал машину и сел за руль.

Генерал поднял стекло со своей стороны, знаком показав Денисову сделать то же самое. Стало чуть потише.

– Значит, так, подполковник. Прежде чем ты начнешь докладывать, хочу кое-что прояснить. Ты готов воспринимать?

Денисов кивнул. Его несколько задело, что генерал говорил с ним, как со штатским... ну или наполовину штатским.

– Я тебе кое-что расскажу. Не люблю, когда человек выглядит болваном и исполняет приказы, смысла которых не понимает. А ты?

– Так точно, – выдавил из себя Денисов. Этот Севастьянов, похоже, сразу ухватил суть, понял, что тревожит его больше всего. – Я тоже... не люблю.

– Так вот. – Генерал, казалось, пропустил его слова мимо ушей. – То, что случилось, касается только армии. В ходе испытаний мы потеряли здесь одно свое изделие. Понимаешь, о чем я говорю?

Денисов снова кивнул.

– Хорошо. Ты также понимаешь и то, что это – государственная тайна, и если проболтаешься кому-нибудь, я откажусь от всех своих слов. Это в том случае, если я не пристрелю тебя, потому что с этой минуты здесь действует режим военного времени. Ты понял, во что ты влип?

– Да. – Нет уж, упаси господь его болтать. Черт возьми, он действительно влип!

– Так вот. Изделие это... довольно опасно. Оно определенным образом может воздействовать на человека. – Сева стьянов озвучивал правдоподобную ложь, которую придумал пять минут назад, перед самой посадкой, потому что вопросы непременно должны были возникнуть, и лучше небольшая утечка информации... направленная утечка, чем самые невероятные слухи. Но он даже не подозревал, насколько он близок к истине. – Поэтому нам пришлось блокировать район. Пока – силами твоих людей. Скоро здесь будут части калужского гарнизона, они вас сменят. Теперь что касается конкретно тебя.

Денисов замер.

– Ты ведь здесь – царь и Бог, правда? Денисов неопределенно пожал плечами: отрицать это утверждение было бы глупо, а признавать – нескромно.

– И как царь и Бог ты должен заботиться о своих людях. Подданных, так сказать. Так вот, здравый смысл должен подсказать тебе, что следует увести их в безопасное место, не так ли? Тебе ЭТО подсказывает твой здравый смысл?

– В общем... Да, конечно.

– Правильно. – Генерал с одобрением посмотрел на Денисова. – Скоро здесь будут автобусы. Много автобусов. Твоя задача – обеспечить эвакуацию, быстро и, по возможности, без паники.

– Понял.

– Ты можешь начинать прямо сейчас, ведь в Ферзикове тоже есть какой-нибудь транспорт? У кого-то есть личные автомобили, где-нибудь в парке стоят рейсовые автобусы. Понимаешь, о чем я говорю?

– Так точно.

– Теперь скажи мне честно: ты справишься? Или, может быть, – голос генерала стал вкрадчивым, и от этого Денисову стало не по себе, – нет? Скажи сразу, в противном случае я буду расценивать это как саботаж и создание паникерских настроений, которые мешают выполнению БОЕВОЙ ЗАДАЧИ. Ты справишься? – повторил он.

Денисов проглотил нехороший комок, вставший поперек горла.

– Думаю, да.

– Стоп! – Рука Севастьянова хлопнула его по колену, хлопок был коротким и болезненным, как удар бича. – Мне не интересно, что ты думаешь. Я спрашиваю: справишься или нет?

– Так точно.

– Вот это другое дело. На этом прелюдию можно считать законченной. Перейдем сразу к делу. Теперь расскажи мне, только быстро и очень доступно, как если бы ты рассказывал самому последнему идиоту, что здесь произошло, начиная с девяти ноль-ноль. По порядку и ничего не упуская. Постарайся уложиться в пять минут, больше у нас нет. Время пошло.

Денисов начал рассказывать. Он мысленно вспомнил план, лежавший на столе в кабинете. Если расставлять события в хронологической последовательности, то отправной точкой следует считать происшествие с Липатовым. Он так и сделал – начал с Липатова.

Генерал перебил его только один раз. Сказал:

– Ты можешь говорить и одновременно ехать? По собственному опыту знаю, что это дисциплинирует: и мышление, и речь. Поехали.

– Куда?

– Для начала – туда, где есть связь. К тебе в отдел. Денисов завел двигатель и тронулся с места. К тому моменту, как машина остановилась перед отделом, он успел рассказать все, и сам удивился, что у него это получилось даже лучше, чем он предполагал.

– Так. Теперь давай проверим, насколько из меня хороший слушатель. Я буду говорить, а ты поправляй, если что. Договорились? – И, не дожидаясь ответа, генерал начал подводить итог сказанному: – Местный житель вернулся из района деревни Бронцы, чтобы доложить о каком-то увиденном им происшествии. Он пытался это сделать, но вел себя неадекватно, проявлял признаки возбуждения. – Генерал вспомнил сообщение из Тарусы.

– Точнее будет сказать – агрессии, – вставил Денисов.

– Согласен, – сказал Севастьянов. – Патрульная группа, выехавшая на место, чтобы проверить поступивший сигнал, обратно не вернулась. Точнее, вернулась, но не в полном составе. Так? Со слов раненого водителя, один из группы пустил в ход оружие. Неожиданно и совершенно немотивированно. То есть – тоже проявил признаки агрессии, выразившиеся в крайней форме. Правильно?

– Так точно.

– За это время задержанный успел повеситься в камере и написать на стене «СДОХНИ, ТВАРЬ!» Милое послание...

– Да, только непонятно, кому оно адресовано...

– Это как раз понятно. Боюсь, что это – чересчур понятно. – Генерал стиснул зубы.

– Да? – Денисова так и подмывало спросить кому. Он чувствовал, что генерал ответит. Настолько честно, насколько понимает ситуацию. Наконец он решился. – И... кому же?

Он почувствовал на себе взгляд бледно-серых, почти бесцветных глаз. Этот взгляд был холодным и одновременно – обжигающим.

Севастьянов задумчиво пожевал губами.

– Нам, – сказал он глухо. – ВСЕМ нам.

То же время. Гурьево.

Вот ведь странное дело. Он уже и забыл, что такое слезы. Наверное, в последний раз он плакал лет двадцать назад – в далеком детстве.

За все годы, что он провел на «малолетке», из него не пролилось ни единой слезинки, хотя там-то как раз приходилось очень тяжело.

Но сейчас. То, что творилось с ним сейчас... Это было за пределом. Это пугало. Нет, это не просто пугало – это расплющивало его, обездвиживало, лишало возможности связно думать и хоть как-то СОПРОТИВЛЯТЬСЯ.

Он никак не мог уяснить две вещи: во-первых, как такое может быть? И, во-вторых, зачем все это нужно? В чем смысл?

Эти вопросы стояли перед ним, как громадные колонны, уходившие в самое небо, и, возможно, если бы он отступил назад, то смог бы разглядеть их верхушки, но обстоятельства... Провидение... РОК поставили его к ним вплотную. Они были вещественны и осязаемы, он ощущал шершавый холод камня, но... Что толку? Ответа он все равно не видел.

И эти слезы... Короткие и быстрые слезы, внезапно появившиеся и внезапно исчезнувшие, они и были его личным ответом на происходящее.