Король драконов и Принцесса-Апельсин - Ната Лакомка

обнадёживало. Но только что братец короля получил от принца Альбиокко по зубам. А потом герцог и король отметелили друг друга… Из-за кого? Из-за принца Альбиокко. Тут поневоле и задумаешься – чью же сторону примет Рихард?

Продумывая аргументы в свою пользу, я вдруг поняла, что королевский посыльный ведёт меня в главный зал по общему коридору. Они что, хотят, чтобы принц Альбиокко в собственном дворце заходил через двери для просителей? Да не дождутся.

Незаметно отстав на пару шагов, я свернула в боковой коридор, пробежала через галерею, прошла мимо королевских покоев и остановилась перед дверью в главный зал. Принц Альбиокко появится на суде, как наследник и будущий король, а не как обвиняемый или потерпевший.

Но всё-таки что-то помешало мне распахнуть дверь с пинка. Я приоткрыла её на два пальца и заглянула в щёлку.

Мне был виден лохматый загривок короля Рихарда, сидевшего ко мне спиной. Сидел он, между прочим, на троне моего отца, и я сжала кулаки, потому что это было почти оскорблением. На скамейке, где обычно сидели подсудимые, примостился Манчини с компанией – смирнее овечек. А за их спинами маячил Ламброзо – красный, как варёный рак.

Посыльный, которого отправили за мной, как раз оправдывался перед королём:

– …его высочество шёл следом, – бормотал слуга, – и вдруг пропал… Клянусь, я передал ему, что вы желаете видеть…

– Это доказательство его вины, ваше величество! – встрял Ламброзо. – Принц боится показаться перед вами!

Я бесшумно распахнула дверь, заходя в зал. Забавно будет посмотреть на физиономию Ламброзо, когда принц появится из-за трона… Доказательство вины! Ха!..

Плечо короля Рихарда, похожее на морской валун, дрогнуло, а сам он рывком обернулся ко мне, хотя я шла тихо – точно как по хрустальным стаканчикам. Перегнувшись через подлокотник, король смотрел на меня, и глаза у него были… Я опешила, встретив этот взгляд. Меня словно бросили в котёл с кипящей смолой. Стало горячо, нестерпимо горячо, жарко и… страшно. Дракон смотрел на меня в упор, раздувая ноздри, стиснув губы и играя желваками. Мощная рука, которую я не смогла бы обхватить вокруг запястья, вцепилась в подлокотник, словно король собирался его сломать.

Мне показалось, что время замерло, и в зале стало тихо, как в пустыне. Даже крики чаек не долетали до моего сознания.

Всё это вряд ли длилось дольше трёх секунд, но мне показалось вечностью.

С трудом стряхнув наваждение, я вышла из-за трона, предусмотрительно обойдя короля сторонкой, и громко объявила:

– Принц Альбиокко здесь.

Не дожидаясь разрешения, я села в своё кресло, стоявшее справа от трона, и уставилась на Ламброзо. Нет, мне совсем неинтересно было смотреть на него, но лучше уж его красная морда, чем горящие огнём глаза короля. Но даже не глядя на короля, невозможно было не чувствовать его присутствия. Это всё равно что стоять в тени скалы и делать вид, что скалы не существует.

Кроме Ламброзо, его людишек, и стражников из числа драконьего отряда, в зале был только наглец Подридо. Притулился себе в уголочке, изображая невидимку. Я только скрипнула зубами, увидев его. А вот герцог Тюнвиль почему-то отсутствовал, и это мне совсем не понравилось. Кто знает, где сейчас шляется это ничтожество.

– Мне послышалось, или кто-то упрекнул меня в трусости? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Кто-то хочет повторить это обвинение?

– Вам послышалось, принц, – рыкнул Рихард, ответив за всех.

Голос его прокатился по залу, как морская волна по прибрежной гальке, ударился о противоположную стену, как прибой о берег, и вернулся обратно, повеяв в лицо, как порыв жаркого летнего ветра.

– Никто не упрекнёт вас в трусости, ваше высочество, – продолжал дракон уже тише, – после того, как вы умудрились подраться с моим братом.

Присутствующие вскинули головы, как один, глядя на меня с ужасом и недоверием, будто я была ожившим мертвецом.

– Надеюсь, ваш брат в добром здравии? – спросила я, не поворачивая головы. – Он жив?

Разумеется, никто не знал, что после драки со мной Тюнвиль подрался с родным братом, и прозвучало так, будто это я отделала дракона, что он сейчас отлёживается где-то с примочками.

– Жив, – коротко ответил Рихард и с преувеличенной заботой поинтересовался: – А вы как?

– Как видите, – сказала я не особенно вежливо. – Вы позвали меня, чтобы справиться о моём самочувствии? Могли бы послать записку.

– Нет, мы здесь по другому поводу, – сказал Рихард. – Вот эти люди, что перед вами, принц, они умышляли поджечь угодья графа Ламброзо…

– Ну и что? – перебила я его. – Это их семейное дело. Вон тот, – я указала на Манчини, – родственник графа. Пусть сами решают, что они не поделили. И кстати, графу Ламброзо вход в Солерно запрещён. И некоему Подридо, прозванному Гнилым – тоже.

– Это я приказал их привести, – снизошёл до объяснений король Рихард. – Вы, может быть, не в курсе, принц, но эта шайка хотела поджечь угодья графа и выставить вас виновным.

– Какая низость, – процедила я сквозь зубы.

– Но я здесь ни при чём, ваше величество! – завопил Ламброзо. – Это мой брат решил помочь мне таким странным образом!

– На допросе они признались, что действовали по твоему приказу, – заметил король и спросил с ленивой угрозой в голосе: – Ведь так?

Манчини закивал первым, а следом за ним закивали его дружки, и можно было только позавидовать королевскому умению вести допросы.

Ламброзо сразу сник, а король сказал, пристукивая в такт словам ладонью по колену:

– Значит, дело ясное. Хорошо, что никто не стал затягивать суд. Не люблю долгих разбирательств. Значит, этих, – он кивнул на Манчини и его сообщников, – в тюрьму на год, чтобы прыти поубавилось.

Я скосила глаза на мощную ладонь дракона. Вот этой самой ладонью он щупал меня там… в море. И потом… когда напал на принца Альбиокко, в шатре…

– А граф Ламброзо платит пени в казну Солерно в размере двенадцати тысяч солидов, – подытожил король. – Возражения есть? Возражений нет. Дело рассмотрено.

После этих слов я встрепенулась, возвращаясь в зал суда из королевского шатра. То есть вот так быстро? Пять минут, и делу конец? И Ламброзо не против пополнить нашу казну? Или король Рихард таим образом решил уменьшить будущий долг? Он ведь проспорит любовь принцессы Аранчии… Понял это