Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

— В конце концов, и он может к нам в гости приехать…»

Из чьего-то магнитофона раздалась красивая мелодия, исполняемая на флейте в сопровождении незнакомого Ширли духового инструмента: причудливый, ни на что не похожий по своему звучанию дуэт. Рувик бросил пристальный взгляд на Ширли, отвёл глаза и тут же посмотрел на Шмулика. Тот понял взгляд брата и снова приложил к губам флейту, которая еле слышно вторила в унисон звучащей из магнитофона мелодии. Рувик легко тронул струны гитары и запел, задумчиво и нежно перебирая длинными гибкими пальцами. Не было сомнений, что парнишка импровизирует на ходу.

Ренана искоса глянула на Ирми, сдавленно пробубнила: «Это мальчики вам посвящают, вашему рул-ло-ка-ту!» — и покраснела.

Ширли с волнением внимала мелодии, которой подыгрывали и подпевали близнецы, она и хотела, и боялась поднять на Ноама глаза. Сначала смутно, а затем всё отчётливей девочка ощущала, что отныне в её восприятии эта задорно-напевная хасидская мелодия будет навсегда связана с темноглазым красивым (несмотря на кривой длинный нос) мальчиком по имени Ноам. Эта музыка сама по себе очень близка ей по духу, это именно то, что она готова была бы слушать день и ночь. А теперь и смотреть, бесконечно смотреть (украдкой!) на серьёзного, тихого Ноама, старшего брата своей новой подружки.

На магнитофоне зазвучала другая мелодия, и близнецы начали ей тоже подыгрывать.

Шмулик перемежал пение игрой на флейте, а Рувик, сменив стиль, сопровождал флейту брата лихим перебором струн гитары. Ренана с удивлением поглядывала на Рувика, дивясь его радостному возбуждению.

Масса новых необычных впечатлений — и зрительных, и звуковых, — всё это было до такой степени ново, необычно и интересно, что Ширли позабыла обо всём. Она наслаждалась новой для неё музыкой, новыми мелодиями, не совсем обычными звучаниями.

У стола хлопотали Нехама и маленькая Шилат. Нехама сверкнула глазами на старшую дочку, и та нехотя присоединилась к маме и сестре. Ширли тоже захотела помочь, но Нехама её остановила: «Ты у нас новая гостья, сиди, сиди!» И вдруг… Красочный разнобой, затейливый мелодический коктейль внезапно прекратился, словно бы увязнув в трясине даже не тишины, а зыбучей немоты, всосавшей в себя почти без остатка все звуки. Гитара Рувика и флейта Шмулика ещё плескались какие-то секунды одинокой, слабой струйкой, потом иссякли и они.

Взрослые, которые до этого занимались своими делами, одновременно внимая любимым записям, звучащим на небольшой громкости, недоумевали: «Что такое?! Сразу во всех аппаратах?» — как по команде, занялись проверкой аппаратуры, залезали в батарейные отсеки, пытались заменить батарейки. На всех пало пугающее ощущение странной духоты чуть не на грани лёгкого удушья — словно на Лужайку набросили мягкое и толстое покрывало, и оно не только не пропускает никаких звуков, но и отсекает приток свежего воздуха.

Как только резко оборвались звуки музыки, Ширли почувствовала дурноту и ввинчивающуюся в виски и затылок, пульсирующими рывками усиливающуюся боль, почти такую же, как тогда, когда над Лужайкой взвинтились первые звуки силонофона. Она опустилась на землю, зажала голову обеими руками, какое-то время ничего не видя и не слыша. Но все вокруг были до такой степени оглушены внезапно навалившейся непонятной, пугающей немотой одновременно всех аппаратов и повисшей вязкой тишиной, что её реакции никто не заметил. Спустя несколько минут вернулись привычные звуки, окружающий мир как будто очнулся, ожил, и Ширли почувствовала себя значительно лучше. Она медленно поднялась и тяжело опёрлась о край стола. Никто не заметил, куда исчезли Бенци и Ирми, и как они снова оказались рядом с ними за столом.

Молодёжь растерянно обсуждала странное происшествие. Ренана обратила внимание, что на тонком личике сестрёнки разлилась необычайная бледность, в глазах — страх.

Она порывисто обняла малышку, принялась гладить её по голове: «Ничего, не бойся, сладкая моя… Попей чего-нибудь кисленького… Мама, как ты?» — «Ничего, дочка…

Нормально…» — медленно, через силу, выговорила Нехама, с лица которой тоже медленно сходила бледность. Ширли поняла, что и маленькая Шилат, и её мама прореагировали на странное явление почти так же, как она. Нехама в напряжённом беспокойстве искала глазами мужа, и в уголках глаз уже начали закипать слёзы.

Увидев, как он словно бы сгустился из воздуха рядом с нею, она успокоилась и облегчённо вздохнула. Тут же вполголоса она поведала ему о том, как на малышку подействовало то, что только что пало на Лужайку, о себе она не захотела говорить. Бенци озабоченно покачал головой, пристально поглядел на неё, нежно погладил по плечу и что-то ей шепнул, глянув на Ширли.

«Ребята! — воскликнул Бенци. — Предлагаю отметить рождение этого чудесного движущегося устройства! Макси, как ты его назвал?» — «Рул-ло-кат! Очень просто!» — засмеялся Максим.

На столе блюда с аппетитной домашней выпечкой и высокие бутылки с напитками образовали живописную картину. «Это Шилати постаралась вчера, напекла! Даже спать идти не хотела, пришлось строго на неё прикрикнуть… Она просила взять сюда побольше!» — объяснила Нехама. Бенци ласково улыбнулся ещё не отошедшей от испуга малышке и погладил её по голове, она слабо улыбнулась и слегка качнула светлой кудрявой головкой. Мальчики выставили на столик ещё несколько бутылок с соками и колой. Ирми с Максимом сбегали куда-то и притащили ещё несколько бутылок. Ширли сокрушалась: «Все чего-то несут, а я ничего не принесла!» Нехама улыбнулась девочке: «Ничего, дорогая… Ты же не знала, что нас встретишь!

Угощайся, милая! Смотри, какая ты худенькая! Кушай… И Шилати будет довольна — ей честь окажешь!» Ребята весело и наперебой угощали Ширли и угощались сами.

Поощряемая ласковым и весёлым дружелюбием семьи Дорон и их друзей, Ширли вместе со всеми принялась с удовольствием уплетать вкусное творение Шилат и Нехамы, запивая соками и колой.

Близнецы наперебой рассказывали маме о том, какую чудесную штуку сотворили Ноам с друзьями. Нехама ласково и с гордостью глядела на своего первенца, смущённо улыбавшегося куда-то в сторону, и непрестанно кивала головой: «У нашего Ноама золотые ручки!»

Бенци встал, поманил за собой Ноама и двух приятелей, чтобы побеседовать с ними о руллокате в спокойной обстановке, подробнее расспросить их. Они уселись прямо на песок немного поодаль, прихватив с собой пару бутылок колы и тарелку с пирожками. Тихо, чтобы никто не слышал, они беседовали между собой о руллокате и о только что проведенных испытаниях. Между ними и девочками сидели близнецы, задумчиво перебирая струны гитар, Шмулик что-то мурлыкал, а то, кладя гитару на колени, тихо наигрывал на флейте. Оба как бы невзначай прислушивались к беседе старшей сестры с новой знакомой, а потом — к разговору отца с Ноамом и его друзьями.