История Невского края - Константин Сергеевич Жуков

этим замыслом монумент было решено разместить на Сенатской площади в окружении строений, как бы воплощающих петровские нововведения: с одной стороны — Адмиралтейство, излюбленное детище Петра, где рождался русский флот, с другой — здание созданного им нового государственного органа — Сената[204]. И конечно, главным достоинством этого места в глазах создателей монумента стала близость Невы, ее самого просторного, самого величественного участка.

Открытие памятника Петру I. Рисунок А. П. Давыдова. 1782 г.

В качестве постамента для статуи был использован огромный гранитный валун, называемый Гром-камень, которому придали необходимую форму. Для этого спереди и сзади камень дорастили двумя небольшими кусками, но выполнили это столь искусно, что весь пьедестал производит впечатление единого целого. Поверхность гранита обтесана, но не отшлифована, что как бы обозначает природную «дикость» камня. Естественное происхождение этого камня представляло особую ценность для скульптора, поскольку подножие монумента должно было символизировать препятствия, которые преодолел великий реформатор, а победу над природой Фальконе ставил в один ряд с прочими победами Петра: «Природа и люди противопоставляли ему самые большие трудности: сила и настойчивость его гения их преодолели».

Более того, придав постаменту форму набегающей волны, Фальконе ввел в свое творение мотив покорения водной стихии, который был существен и для петровского царствования в целом, и для строительства Петербурга. В поэме Пушкина «Медный всадник» этот мотив оборачивается противоположной стороной: покоренная стихия вырывается из-под спуда и мстит за свое порабощение.

Необходимо обладать большой творческой смелостью для того, чтобы использовать в качестве постамента дикую каменную глыбу. Этот элемент памятника резко противостоит уже ставшей к тому времени характерной для облика Петербурга регулярности, правильности, математической выверенности.

Размеры и тяжесть камня, предназначенного стать основанием памятника, и соответственно трудность, с которой его доставили на свое место, тоже были превращены в эстетический фактор. Все этапы добывания и транспортировки Гром-камня зарисовали и воспроизвели в гравюрах. Еще до открытия памятника, в 1777 году, в Париже была издана книга руководившего этими работами грека Ласкари, в которой описан весь процесс перевозки камня; об этом же рассказывалось в других книгах и в газетах; наконец, по случаю успешной доставки постамента была выбита медаль с надписью «Дерзновению подобно». Решение уникальной для того времени технической задачи по перемещению исполинского камня по суше и воде служило примером силы человеческого разума, способного совершать чудеса, подобные божественным. Как чудо, как акт божественного творения представлена доставка Гром-камня в Петербург в сочиненной Василием Рубаном «Надписи к камню, назначенному для подножия статуи Петра Великого»:

Колосс Родийский[205], днесь смири свой гордый вид! И нильски здания высоких пирамид, Престаньте более считаться чудесами! Вы смертных бренными соделаны руками. Нерукотворная здесь Росская гора, Вняв гласу Божию из уст Екатерины, Прешла во град Петров чрез Невские пучины, И пала под стопы Великого Петра!

Немаловажно и то, что избранный для постамента камень имел собственное имя — Гром-камень, которое активно использовалось в многочисленных текстах, описывавших сооружение и открытие памятника. Согласно этим источникам, название камень получил благодаря тому, что был некогда расколот ударом молнии (получившийся в результате этого скол создал для Фальконе наклонную плоскость в задней части постамента). Наличие имени придавало скале некоторую индивидуальность, она становилась как бы неким одушевленным персонажем, с которым дерзкие люди вступали в противоборство.

Интересно, что, еще находясь на изначальном месте в лесу близ Лахты, Гром-камень был объектом суеверного почитания местных финноугорских жителей. Конечно, как справедливо замечает Д. Л. Спивак, связь камня и образов змеи и коня, включенных в фальконетовский монумент, с магической культурой финских народов, издревле населявших приневские земли, вряд ли осознавалась создателями памятника. Но в последующее время эта связь порой всплывала на поверхность, о чем свидетельствует, например, известная строка поэта М. Волошина о Гром-камне: «Алтарный камень финских чернобогов…»

Вид Гром-камня во время перевозки. Гравюра Я. ван де Шлея по рис. Ю. М. Фельтена. 1770-е гг.

Перевозка Гром-камня. Гравюра. Из книги: Карбури (Ласкари). Monument élevé à la gloire de Pierre-le-Jrand… Париж, 1777 г.

Для людей же второй половины XVIII века, вероятно, большее значение имели рассказы о том, что Петр I якобы неоднократно поднимался на Гром-камень, чтобы обозревать окрестности во время боевых действий против шведов.

В традиционную композицию конного монумента Фальконе вносит довольно много необычных элементов, одним из которых является извивающаяся под копытами коня змея. Вылепленная Гордеевым по эскизам Фальконе змея выполняет важную конструктивную роль — придает устойчивость всей композиции, создавая дополнительные точки опоры. Но при этом змея является и важным смысловым элементом, толкование которого впоследствии нередко уходило весьма далеко от той аллегории, которую желал представить Фальконе. Для скульптора, как это явствует из его переписки с Екатериной, змея символизировала зависть, которую Петр Великий «мужественно поборол». А. Н. Радищев, присутствовавший при открытии памятника и описавший его в своем «Письме к другу, жительствующему в Тобольске…», трактовал змею как «коварство и злобу, искавшие кончины его <Петра> за введение новых нравов». А почти через полтора столетия в рассуждениях философа и публициста Г. П. Федотова змея стала обозначать не только противников петровских реформ, но и противников царизма вообще, превратившись таким образом в метафору революции.

Поместив змею под ногами своего героя, Фальконе неосознанно придал ему сходство с определенным типом мифологического героя. Змееборец — один из древнейших мифологических образов, известный и античности (Геракл), и европейскому Средневековью (Беовульф), и христианской традиции (св. Георгий), и русскому фольклору (Добрыня). Победа над змеем является одним из подвигов культурного героя — титана, дарующего людям огонь, обучающего их земледелию, строительству жилищ, наукам и искусствам. Реформаторская деятельность Петра в каком-то отношении уподобляла его подобным мифологическим героям, и появление на памятнике змеи еще более подчеркивало это подобие. Отчетливую параллель «Медного всадника» с образом Георгия Победоносца, издревле считавшегося покровителем Москвы, использовал А. А. Блок в стихотворении «Поединок», метафорически изображая борьбу Москвы и Петербурга как схватку Георгия с Петром.

Гром-камень в лесу. Гравюра Я. ван де Шлея по рис. Ю. М. Фельтена. 1770-е гг.