Херсон Византийский - Александр Чернобровкин

– Ну, гепидская собака, – заорал лангобард, – сейчас ты мне за все заплатишь!

Он опять сильно ударил, но спата скользнула по щиту. Сафрак сразу зашел за его правую руку. Еще удар отбитый клинком – еще заход за руку. Гепид редко отбивал удары мечом, старался принимать на щит, чему и меня учил. Без щита можно сражаться, а вот со сломанным мечом наверняка проиграешь. В ответ Сафрак только замахивался, демонстрировал намерение, но больше не бил в ответ. Лангобард перестал ругаться и бестолку махать мечом. Оба бойца неторопливо кружили по площадке, выжидая, когда противник допустит ошибку. Один удар может решить исход поединка. Когда Сафрак оказался спиной к нашей трибуне, Матесвент вдруг опустил меч и что-то сказал, показав головой в нашу сторону. Гепид не повелся. Поняв, что хитрость не удалась, Матесвент прыжком приблизился к Сафраку и занес спату над его головой. Но не ударил, а завел ее вправо для удара и сам повернулся немного вправо, ожидая, что противник как обычно отшагнет туда. Гепид на этот раз шагнул влево, оказавшись почти за спиной лангобарда, и ударил быстро и сильно сверху и под углом вправо по левой ключице противника. Клинок со звоном разрубил кольчугу. Насколько глубоко он вошел в тело я не заметил. Наверное, не очень глубоко, потому что лангобард не собирался сдаваться. Резко повернувшись к гепиду левым боком и закрывшись высоко поднятым щитом, но замер, ожидая продолжения атаки. Мне не видна была рана, зато мог наблюдать, как всё тяжелее становится щит лангобарда – он медленно опускался. Матесвент попытался придержать, поправить щит правой рукой, в которой держал меч. Сафрак сразу, коротким, резким ударом отсек эту руку ниже локтя, она упала на каменные плиты вместе со спатой. Щит лангобарда быстро пошел вниз, открывая заострившееся лицо с тонкими губами, искривленными теперь гримасой боли. Он не успел объявить о сдаче, потому что Сафрак воткнул спату Матесвенту в горло, во впадину ниже адамового яблока и повернул вправо-влево, будто расковыривая рану, и что-то тихо сказал. Не думаю, что лангобард его слышал. С закрытыми глазами и выпуская красные слюни, он медленно оседал на плиты. Когда Сафрак выдернул меч из его горла, Матесвент сразу рухнул на задницу, а потом свалился на правый бок, на брызжущий кровью обрубок руки. Уверен, что отсечение правой руки являлось обязательной часть этого поединка.

Я вдруг понял, что ору на чисто русском языке и сугубо русские выражения. Меня переполняла такая безумная радость победы, будто это я завалил грозного лангобарда. И услышал, как орут остальные зрители. За исключением офицера и его подхалимов, которые встали, намериваясь уйти, но грек что-то сказал им. Слов я не разобрал, но заметил, как начала багроветь физиономия офицера.

– Кажется, намечаются проблемы с выигрышем, – сказал я Хисарну и Евтариху. – Будьте наготове.

Подойдя к старому греку, который играл в гляделки с офицером, потребовал:

– Мои деньги и выигрыш.

Оба как бы очнулись и уставились на меня, словно не могли понять, кто посмел нарушить их игру?

– Да-да, сейчас получишь, – сказал грек, очнувшийся первым. – Подожди немного там, – показал он на место, где я сидел, – нам надо переговорить.

– Не ожидал, что вы такие несерьезные люди! – упрекнул я, поняв, что офицер не внес деньги.

– Получишь ты свои деньги! – резко кинул мне старый грек и опять уставился на офицера.

Я отошел, чтобы не мешать их интимной беседе. Смотрел, как Сафрак стягивает с убитого окровавленные кольчугу, стеганку и сапожки. Душа удовлетворена, теперь время позаботиться и о материальном.

Старый грек после тихой, но яростной ругани о чем-то договорились с офицером. Достав из лакированного сундучка клочок пергамента, грек что-то написал на нем, а офицер заверил оттиском своего перстня-печатки. Представляю, под какие сумасшедшие проценты офицеру были одолжены деньги. После этого ему со свитой разрешили уйти.

– Подойди, – подозвал меня грек. Он сел рядом с сундучком, спрятал туда долговую расписку офицера, затем достал мой мешочек и еще один, чуть поменьше. Значит, предполагал и такое развитие событий, а концерт перед офицером был разыгран, чтобы содрать с него побольше. – Это твои, а здесь девяносто выигранных.

– А зрительские?

– Да-да, – сразу ответил он и начал отсчитывать мне серебряные монеты.

В это время я проверил оба мешочка. Всё правильно, если не считать, что несколько монет из его мешочка были малость обрезаны.

– У тебя очень хороший гладиатор, – сказал он после того, как полностью рассчитались. – Я могу через несколько дней устроить еще один бой.

– Через несколько дней нас не будет в Константинополе, – сообщил я.

– Но когда-нибудь вернетесь, не правда ли? Приходите ко мне в любое время, – предложил он.

– Обязательно! – пообещал я, надеясь, что мы больше никогда не встретимся.

Сафрак закончил мародерствовать. Кольчугу и шлем отдал Евтариху, как плату за дельные советы, остальное взял себе. Я отсчитал ему двадцать номисм, чем сильно порадовал. Мне кажется, только получив деньги, гепид осознал, что выиграл поединок.

45

До конца навигации я мотался по своему «золотому четырехугольнику». Этот маршрут, действительно, оказался очень прибыльным. Двумя шхунами за навигацию я отбил расходы на первую. В конце лета заказал Эвклиду еще одну по тому же проекту, что и «Альбатрос-2». В конце навигации сделал рейс на соляные промыслы, скупил там остатки соли и продал Гоару десять комплектов конской брони.

– В такой броне никакие стрелы не страшны! – по достоинству оценил алан персидскую работу. – Возьму по комплекту себе и старшему сыну, а костяную отдам второму сыну. Он все равно пока будет в задних рядах.

– Твоему второму лет тринадцать. Не рано ли ему воевать?! – удивился я.

– Я начал в его возрасте, – возразил Гоар. – Нам скоро понадобится каждый воин.

– А что случилось? – поинтересовался я.

– Утигуры (племенная группа булгар) напирают, захватывают наши земли. Было уже несколько мелких стычек, – рассказал Гоар. – Думаю, весной они сильнее нажмут. Если не отгоним их, придется уходить на косу, где жили гунны.

– Там вам будет спокойно, – согласился я.

– Но там не ходят караваны, и нет соляных промыслов.

То есть, останутся без важных источников дохода.

– Насколько сильны утигуры? – спросил я.

– Сами по себе не очень сильные, мы их раньше били вместе с боспорцами. Первый мой поход был на них, – ответил алан. – Но они теперь вассалы турок, опираются на их силу.

– Тюрки сейчас пошли на юг, с лазами воюют и персами, – поделился я новостями, которые слышал в Константинополе и Херсоне.