Сахар и золото - Эмма Скотт

за четыре дня, который навестил меня, – сказал она. – Отец слишком занят, а мачеха в Париже. Летом она всегда уезжает в Париж. Не на остров Тайби. Утверждает, что там слишком много комаров и деревенщины. Мачеха до сих пор в Париже. Я не получила от нее ни весточки. А отец вечно работает. Но он попросил Анжелу, свою секретаршу, прислать мне цветы. – Склонив голову, Марго посмотрела на белые розы на столе. – Разве они не прелестны? Там даже есть записка. «С любовью, папа». Разве это, черт возьми, не замечательно? Только вот почерк не его.

Очевидно, она вот-вот собиралась начать рассказ. Слова буквально рвались из девушки из-за годами не видящей света затаенной боли.

– В тот день меня охранял Грегори. Ему предстояло присматривать за мной, пока отец с друзьями катался на лодке. Я не пожелала к ним присоединиться, но меня никто не спросил, все ли со мной в порядке. Слишком тихая. Много не говорю. Угрюма и незаметна. Не такая должна быть дочь политика, показывающего себя с лучшей стороны. «Сделай все возможное, Марго», – любит повторять мой отец. И почти каждый день мне хочется ответить, что все, на что я способна – это встать с постели, принять душ, одеться и убедиться, что мои туфли подходят к сегодняшнему наряду.

Повернув голову, она покосилась на меня.

– Говорят, депрессия вводит тебя в грусть. Но я поняла, что она дает возможность не беспокоиться о том, что ты творишь.

Я наклонился вперед на стуле и тяжело сглотнул.

– Марго, как ты оказалась на той улице?

Она склонила голову и твердо посмотрела на меня.

– Как тебя зовут? Настоящее имя, и не вздумай мне лгать.

– Николай.

– Николай, – повторила она. – На той улице я делала все возможное, чтобы шагнуть вперед – целенаправленно на дорогу. Под машину твоей девушки. На несколько драгоценных минут я сбежала от Грегори. Их хватило, чтобы пересечь бульвар и выйти на дорогу. Никто не гоняет в воскресное утро. Все набирают скорость на бульваре. Так решила я. Но не твоя девушка. – От горечи ее губы скривились. – Ей следовало выполнить задание, но она провалила его.

Я рискнул. Потянулся и взял Марго за руку. Огромная зияющая пустота поглотила меня целиком. Внутри ничего не было. Но я увидел…

Собравшись с силами, я принял все. Ощущал ее боль и одиночество. Она сидела на семейном ужине. Смех и разговоры окружали ее, но казалось, что Марго находилась на необитаемом острове, посылая сигналы о помощи, которые никто не замечал.

– Они думают, что с тобой все в порядке, – сказал я. – Считают, что тебе следует взять себя в руки. Не понимают, почему ты не можешь улыбаться и быть милой…

– И не показываю свою лучшую сторону, – прошептала она.

– Лекарства для больных, – заметил я. – Болезнь для слабых.

– А Петтигрю не слабы. Мы ничто, если не сильны и здоровы. Мы обязаны соответствовать статусу, – продолжила Марго. – Однако это не про меня. Я слабая. И больше ничего не чувствую, устала от этого.

Мое зрение затуманилось от боли Марго и Фионы.

– Она не виновата. – По лицу Марго заструились слезы. – Никто не сумел бы вовремя остановиться. Это было невозможно. Грегори знал, но ему приказали молчать. Мой отец хотел скрыть этот факт и быстро свалить вину на твою Фиону. Это ведь оказалось так легко…

– Потому что она была подавлена, – закончил я, моргая. – Это моя вина. Пожалуйста, не позволяй ей страдать из-за этого.

Марго тяжело вздохнула, и я ощутил, как пустота вокруг нее немного рассеялась, начали понемногу пробиваться свет и надежда.

– Как ты понял, какие мне следует сказать слова? – спросила Марго. – Я в течение многих лет не могла объяснить собственное состояние. Просто… пустота. А сейчас ты произнес это вслух.

– Это что-то значит? – вскинулся я.

На мгновение задержав на мне взгляд, она покачала головой. На ее губах мелькнула едва заметная улыбка.

– Думаю, нет, – ответила Марго. – Важно, что меня понял кто-то другой.

Я кивнул, вспоминая Эвана и накрывшее меня облегчение, когда понял, что не один такой.

– Ты не слабая, – уверил я. – Но тебе нужна помощь. Она нужна всем.

– Мне страшно, – призналась Марго. – И это первая настоящая эмоция, которую я испытывала за долгое время. – Она покачала головой. – Мне жаль, что из-за меня Фиона попала в тюрьму.

– Ты поможешь нам? Ей?

Марго слабо сжала мою ладонь, но тут вошла медсестра, не позволив ей ответить. Я хотел отпустить руку Марго, но она крепко меня держала.

– Как у вас дела? – спросила медсестра, и ее взгляд метнулся к нашим рукам. – Что-нибудь нужно?

– Да, – подтвердила Марго. – Позовите врача. Не ортопеда… а того, с кем я смогу поговорить.

– Конечно, мисс Петтигрю. Что-то еще?

– Мне нужно, чтобы приехал отец. Можете связаться с ним? И если он скажет, что слишком занят и не хочет со мной беседовать, передайте ему, что тогда я пообщаюсь с прессой. Сможете?

Я увидел весомость имени Петтигрю и то, как Марго его использовала, возможно, в первый раз в своей жизни.

– Да, мэм, – отозвалась медсестра. – Никаких проблем. Насколько сильно вам больно?

– Хуже, – сообщила Марго и, встретившись со мной глазами, добавила: – Но мне немного полегчало.

– Время для приема лекарства.

Медсестра ввела бледно-желтую жидкость в капельницу, а после покосилась на меня и посоветовала Марго:

– Вам нужно отдохнуть. Уже поздно.

Она вышла, а Марго обратила на меня уже слегка помутневший взор.

– Я сделаю для Фионы все, что смогу, – пообещала она. – Это не должно составить труда. Отец сделает все, чтобы избежать огласки. Вероятность, что я поведаю всему миру о том, как бросилась под машину или о том, что в стремлении скрыть этот факт он подкупил судью, заставит его в мгновение ока все исправить.

– Спасибо, Марго, – поблагодарил я дрожащим голосом.

– Спасибо, Николай, – откликнулась она, засыпая под действием морфия. Ее голос постепенно затихал. – Николай… кем бы ты ни был. Черный принц, пришедший меня спасти. Дракон кружил… собираясь меня съесть, а потом появился ты.

– Я не принц.

– Ты черный принц, спасший меня.

– И ты меня, Марго. Помогая Фионе, ты спасаешь мою жизнь.

Она печально улыбнулась.

– Я никому раньше не помогала, – произнесла Марго, закрыв глаза. – Оказывается, это прекрасное чувство.

Глава 29

Фиона

Я направилась в центр для посетителей, чувствуя себя так, словно это камера смертников. Сердце бешено билось в груди, во рту пересохло.

«Не иди. Ты не обязана с ним встречаться».

Но ноги сами меня несли, делая шаг за шагом.