Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Я попытался вякнуть на тему о том, что мы не вписали в проект ничего такого, чего не было бы в документах съезда, Пленумов ЦК, в речах Брежнева. Но Б. Н. уже от себя срезал: «Не преувеличивайте разрядки, Анатолий Сергеевич!» Все, конечно, поправили как надо.

Сегодня приезжал Фрелек (зам. международного отдела ПОРП), чтоб согласовать окончательные позиции перед Консультативной встречей в Варшаве. Меняя на переговоры не пригласили. Думаю, что в Варшаву поедут не те, кто готовил проекты и идеи.

4 октября 1974 г.

В продолжение вчерашней догадки.

Утром зовет Пономарев. Прихожу.

— Мне надо с вами поговорить.

— Пожалуйста.

— Почему вы вчера не были на нашей встрече с поляками?

— Потому, что меня на нее никто не звал!

Молчание. Потом продолжает.

— Вчера Загладин предложил включить в состав делегации на Варшавскую Консультативную встречу себя и Шахназарова. Мол, другие партии посылают по 4–5 человек и это правильно, ведь будут разные комиссии и проч.

— Борис Николаевич, я все понимаю. Вам неудобно вносить в ЦК в составе делегации двух своих замов. Проблема предпочтения: я или Загладин также совершенно очевидна. Но советником я не поеду. Надеюсь, вы это понимаете.

— То есть вы вообще не поедете в Варшаву?

— Не поеду. То, что едет Шахназаров, это и хорошо. В связи со всей этой проблемой я хотел бы просить вас разрешить мне вообще отстраниться от этой конференции и всего, что с ней связано. Я не буду лукавить: я много вложил в это дело. Но для меня вопрос престижа не столь, очевидно, важен, как для других. Дел у меня и без этого хватает: социал-демократия с венграми и «шестеркой», экономическая политика западноевропейских компартий, многотомник по рабочему движению, а теперь вот ваша статья о роли социализма в революционном процессе (к 25-летию социалистической системы). К тому же нужна уже какая-то концентрация ответственности. А то, что же выходит? Сегодня я отвечаю, завтра Загладин. Толчемся, перебиваем друг друга, лишнее это. До сих пор в общем шло ничего, но пора уж и определиться. Так что я прошу вас уволить меня с этой темы.

— Ну, зачем же так, Анатолий Сергеевич! Ведь это важно и для дела, чтоб вы участвовали. С другой стороны, правда, — ведь и Жилин над этой же темой работает. (Я смолчал!). Хорошо, я подумаю. Только я хотел поговорить с вами об этом по- товарищески.

Я повернулся и ушел.

Все это ерунда, конечно. И неприятное здесь только одно: Жилин (вместе с Загладиным) будет торжествовать победу: Черняева шмякнули, как он ни пыжился изображать из себя главного во всем этом деле!

Когда узнал о случившемся Брутенц, он именно так это и оценил.

Сейчас начался прием в ресторане «Арбат» по случаю 25 — летия ГДР. Я не поехал.

Сегодня день провел опять с Дьюлой Хорном по социал-демократическим делам. Потом обедали на Плотниковом.

— октября 1974 г.

Навестил меня сегодня Волобуев, отставной директор Института истории. Всякие вещи рассказывает про науку. Сценки из заседаний академиков-маразматиков: выдвигают кандидатов на очередные выборы в Академию. Жополижество и прохиндейство совершенно в открытую. Уже никто не стесняется, потому что знает, что только так туда попадают. И именно это эксплуатирует Трапезников: готовность научных сотрудников всех степеней запродать себя с потрохами и ползать публично на животе позволяет ему организовывать любые охоты за ведьмами по части ревизионизма. Может быть, не только порядочных, но позволивших себе нейтральность, изгоняют из ученых советов, с должностей, а то и из институтов. Пошлейшая вакханалия критиканства в духе 1949 года в исторических публикациях, в докладах, во всем. Все напуганы до потери человеческого облика.

Волобуев брюзжит, все поносит, всем недоволен. Неприятно на него смотреть в этой роли, потому что сам он всю свою карьеру строил на том же, что его сейчас возмущает, — на беспринципности, цинизме, демагогии, антисемитизме, «чего изволите» и проч. А теперь, видите ли, он, оказывается, хороший. Но его недовольство — не только ворчание выброшенного из тележки деятеля. Оно глубже. И это страшно, страшно уже не за него, не за себя, не за окружающих, — за страну.

А в это время по телевизору наш главный лобызается с Хоннекером, речи произносит, новые ордена на грудь вешает, ручкой машет организованным немецким толпам и т. п.

— октября 1974 г.

21 год со смерти Ленина — это 1945 год. 21 год со смерти Сталина — это нынешний 1974 год. К 1945 — ому году что осталось от Ленина? Только то, самое общее — что, если б не было его, история после 1917 года пошла бы иначе. А что осталось от Сталина за тот же период? Всё! За исключением массовых репрессий всех кого попало. Вот это значит преемственность «структуры». Вот, что значит самовоспроизводство посредственности, раз она уже захватила власть!

Б. Н. утром позвал к себе и молча протянул постановление ЦК о делегации в Варшаву: там была и моя фамилия. Торжествующе посмотрел на меня, будто пятак подарил. Я уже знал об этом. И равнодушно протянул ему бумагу обратно. Тут же он наговорил мне всяких замечаний к бумагам (в связи с Варшавой), от которых я уже сознательно отошел за последние дни.

Встреча с Галкиным. Рассылка рукописи I тома «Истории рабочего движения». Подписал я один.

Встреча с Бутенко (специалист по соцсистеме в Академии наук). Б. Н. поручил готовить ему статью в ПМС о роли мирового социализма в мировом революционном процессе (30-летие социалистической системы). Это сейчас его больше всего интересует.

Завтра «шестерка» замов международных отделов в тайной квартире на Сивцевом Вражке: сценарий для Варшавы. А сегодня встреча с Суйкой (зам. зав. ПОРП) у Загладина — согласование с нами того, что поляки будут предлагать от себя!

Читаю толстенную книгу Джорджо Бокка «Пальмиро Тольятти» — факты о жизни человека, который приспособился к сталинской необходимости, чтоб стать великим и противопоставить себя наследию Сталина.

13 октября 1974 г.

З0 лет назад мы с комбатом Толмачевым брали Ригу. По радио услышал, что отмечается эта дата.

А вчера был юбилей Молдавии (его тоже сделали под «50-летие», хотя это 50-летие Молдавской АССР, без Бесарабии). Опять Генеральный не сходил с телевизора и со страниц газет. Туда съехались все первые секретари республик и т. п. Делать больше им дома сейчас нечего. Главный политический смысл я вижу в том, что торжественно, на весь мир, при таком (!) скоплении народа было заявлено (в адрес Чаушеску, конечно), что

а) империалисты с помощью реакционного режима Румынии отторгли Бесарабию в 1918 году от матери-родины;

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});