Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интересная конструкция. Созданная по той же технологии, вернее – на базе того же способа мышления, что и взятые на заставе параллельного мира автоматы. Придумывали и делали их люди, которым, кажется, совершенно наплевать на удобство обслуживания, экономию материалов и трудовых затрат в производстве.
Если трехлинейную винтовку или автомат «ППД» можно разобрать-собрать с завязанными глазами, стрелять, вытащив из болота, лишь бы сил хватило передернуть забитый грязью затвор, с этой так не получится.
Похоже, в том мире солдаты жили в стерильно-чистом окружении и воевали в крытых спортзалах.
А на вид винтовка неплохая.
Тарханов отщелкнул магазин. Он был почти полный. Раза три успел выстрелить Гериев. Патроны тоже странные. Если тамошние автоматы использовали девятимиллиметровые парабеллумные, то эти – ни в какие ворота. Калибр совершенно детский, «пять и шесть», похоже, но гильза почти стандартных размеров, а пули – гораздо длиннее нормальных.
Сергей припомнил основы внешней баллистики. Слишком длинные пули, чтобы быть дальнобойными и устойчивыми в полете.
Вот этим, пожалуй, они «демонов» и отпугивают. При малейшем препятствии переворачиваются и идут поперек. Грубо говоря, превращаются в маленький пропеллер. И тогда калибр уже не 5,6, а…
Сколько тут длина? Два сантиметра? Вот уже и выходит почти скорострельная зенитная пушка.
Такое не всякому демону понравится.
– Хорошо, возьмем для пробы, – он подкинул винтовку на руке, протянул Ляхову. – Ты у нас спец. Только до конца обойму не расстреливай. Домой вернемся, интересная коллекция получится…
– Зачем до конца? Сбережем. – Вадим выщелкнул из магазина два патрона, сунул их в нагрудный карман камуфляжа.
– Правильно. А для дела и своими обойдемся. Семь шестьдесят два понадежнее будет. Приказываю всем взять карабины, перезарядить утяжеленными трассирующими. Я поеду первым. Вы, Григорий Львович, садитесь со мной. Ваша «Татра» совсем грохнулась?
Розенцвейг развел руками:
– Подремонтировать можно, конечно…
– Некогда. Будете наблюдать по всем азимутам и стрелять не задумываясь во что угодно, поскольку информацией, как «чужие» выглядят, доктор нас не обеспечил. Вы, девушки, к Вадиму. Наблюдать вправо-влево. Чуть что – стреляйте. Хоть на испуг. В Бейрут заезжать не будем, ищем ближайшую воинскую часть, пересаживаемся на бронетехнику.
– Эх, черт! – ударил он кулаком по раскрытой ладони. – Ну хоть бы пару слов, какие они, на кого похожи…
– Они – страшные, – вставила Татьяна.
– Тоже не критерий. Кому-то тигр страшный, кому-то – мышь. Но все-таки, если крутому вояке они показались страшными, нам тоже храбриться не след… Найдем броневик с тяжелым пулеметом или автоматической пушкой, шансы наши подрастут. А теперь – по машинам.
– Подожди, Сергей. Этого – похоронить бы надо. Все же русским солдатом был, как ни крути, – пытаясь помочь Гериеву, разговаривая с ним и приняв, как в старину выражались, «последнее дыхание», Вадим не мог оставить его тело просто так, хоть и не было здесь птиц или шакалов.
Тарханов поколебался совсем немного.
– Давай. Неси лопатки.
Перед тем как забросать умершего боевика землей со склона (могилу рыть они точно не собирались), Сергей проверил его карманы и валявшуюся неподалеку полевую офицерскую сумку, тоже русского образца.
Кроме обычного скудного имущества одинокого бродяги нашлись там две интересные вещи. Подтвердившие, что Гериев не бредил, умирая.
Пачечка банкнот, судя по обозначениям и надписям – двадцатидолларового достоинства, но странного, зеленовато-черного окраса, с портретом ничем себя не прославившего американского президента, и спрятанные во внутренний карман куртки, заколотый ржавой булавкой, документы.
Паспорт не существующего в природе королевства Иордания, однако выполненный на хорошем полиграфическом уровне, с цветной фотографией (!), свернутый вчетверо лист плотной бумаги, тоже, очевидно, документ, украшенный изображением волка и исписанный словами пусть и на кириллице, но абсолютно непроизносимыми. Надо понимать – чеченскими.
И самое главное – красная замусоленная книжица с пятиконечной звездой на обложке, озаглавленная «Военный билет».
На многих ее страницах, голубоватых, со сложным рисунком и непременной красной звездой, подтверждалось все, что говорил владелец документа, Гериев Руслан Лом-Алиевич.
Одна тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения. Призванный в Советскую армию в одна тысяча восемьдесят седьмом году Урус-Мартановским райвоенкоматом (районный военный комиссар майор Криворучко), проходивший действительную военную службу в в/ч 44922, военно-учетная специальность такая-то, в 1988 году присвоено звание сержант, в 1989-м – старший сержант. Уволен в запас в декабре 1989 года. Награжден знаками «Отличник Советской армии», «Специалист третьего, второго, первого классов», «Воин-спортсмен»…
Многое друзья успели увидеть и перечувствовать за последние восемь месяцев этого в чем-то рокового, а в чем-то и судьбоносного для них года, но все-таки эта вот книжечка их потрясла.
Тарханова заставила вновь вспомнить свои мысли, возникшие после разговора с Маштаковым в ночном автобусе, Ляхова – он даже не мог сейчас передать своих ощущений.
Может быть, чем-то похожих на те, что можно испытать, узнав лет в двадцать, что любимые родители, которых помнишь с младенчества, с которыми связана вся твоя жизнь, – не родные тебе. А сам ты – подкидыш.
– Ладно, поехали. – Тарханов сунул военный билет в карман. – Салюта отдавать не будем. Уже…
Глава семнадцатая
…Получив приказ Олега Константиновича – обеспечить прорыв в «боковое время», Чекменев принялся размышлять и готовиться к его выполнению. Технически, а главное – психологически и идеологически.
Сама по себе идея его тоже увлекла. Военные и политические перспективы открывались поистине безграничные.
Если бы только это оказалось возможным!
Весь его жизненный опыт и здравый смысл против подобного протестовали. Он охотнее принял бы практическую возможность «обыкновенных» путешествий по времени.
С времен Марка Твена и Герберта Уэллса тема тщательно отработана. За исключением некоторых, тоже подробно описанных в научной и художественной литературе парадоксов, которые, впрочем, фантасты наловчились мастерски обходить или игнорировать. Полученный в результате «сухой остаток» был легко доступен воображению.
А как же иначе?
Прошлое реально и абсолютно неоспоримо.
Он сам в нем жил. И другие люди тоже. Оставили после себя ощутимые материальные следы. Дома, книги, фотографии, целые музеи. Не так уж сложно представить себя в окружении реально существовавших предметов и людей, пусть теперь уже исчезнувших и умерших.
С будущим еще проще – имеется формула ускорения времени Лоренца, специальная теория относительности и все такое. Улетел со скоростью света сегодня, вернулся через тысячу лет. Значит, есть куда возвращаться.
А вот идея «бокового времени» вгоняла его в недоумение и интеллектуальный ступор. Слишком много возникало вопросов, ответить на которые не мог и сам первооткрыватель Маштаков.
– Я вам в очередной раз повторяю, – тоном учителя из школы для умственно отсталых говорил профессор, – теория разработана, генератор построен, прямой эксперимент хотя и сорвался по независящим причинам, но косвенные данные говорят, что так все и есть на самом деле. И ваш полковник где-то все-таки побывал…
– Что меня и настораживает. – Чекменев по обычной своей привычке то ходил по кабинету от окна до двери и обратно, то опускался в кресло и принимался стимулировать мозг никотином. – Именно что где-то. Из ваших слов следует, что ему надлежало оказаться в нынешней реальности, только лишенной человеческого населения, увидел же он нечто совсем другое.
Генерал хлопнул ладонью по нескольким листкам бумаги, на которых были зафиксированы воспоминания Тарханова с комментариями Ляхова.
– Это никак не напоминает наш мир, это воплощенная или вымышленная параллельная историческая линия. «КПСС», «Ленинский комсомол», «Строители коммунизма». Я бы предпочел, чтобы Тарханов галлюцинировал, нежели иметь под боком то, о чем здесь сказано.
Совершенно отдельная цивилизация, созданная нашими врагами. Отделенная от нас отнюдь не китайской стеной. Один щелчок тумблера – и пожалуйста!
А где гарантии, что в один, не самый прекрасный, момент это самое сделают «они»? Тамошние большевики-коммунисты? Предварительно хорошо подготовившись к вторжению. Это что же будет? Новая гражданская война? Межвременная? В опасные игры играете, Виктор Вениаминович…
Последние слова можно было расценить как шутку, только взгляд Чекменева мешал это сделать.
Да и не стал бы он свое драгоценное время тратить, если бы не воспринял ситуацию как заслуживающую внимания и обсуждения.