Искушение любовью - Эйлин Драйер

Вдохнув легкий аромат мыла, исходящий от ее волос, он коснулся ее губ, жестких и неподатливых, своими и почувствовал вкус кофе и ванили. И уже через мгновение они сделались мягкими и раскрылись, приглашая вглубь, язык с готовностью продвинулся навстречу.

Казалось, что его тело вот-вот взорвется. Сердце летело в какую-то пропасть, в животе ощущалось приятное томление, член сделался горячим и твердым. Алекс слегка отклонился и ощутил нежный изгиб ее живота. Инстинктивно он притянул ее еще ближе, будто стремясь всю целиком вобрать в себя. И она ответила тем же. Их языки встретились и принялись выписывать немыслимые пируэты, все быстрее и быстрее. Нижняя часть ее тела тоже резко рванулась вперед в резком изгибе, все смелее и смелее прижимаясь к нему. Фиона запустила пальцы ему в волосы и импульсивно взъерошила, притягивая его к себе еще ближе, хотя это было уже невозможно.

Алекс уже мало что понимал, все мысли превратились в чувства. Единственное, чего он страстно желал, это чтобы она была рядом, обнаженная, чтобы слиться с ней в единое целое и чтобы каждой клеточкой ощущать ее горячее, влажное, упругое тело. До боли захотелось ощутить кончиками пальцев шелк ее нежной кожи, и руки сами собой заскользили по стройной фигурке. Погладив спину, ладони прошлись по мягким выпуклостям ниже, сладостно пощекотали бедра и поднялись вверх, переместившись к упругим полушариям грудей. При этом поцелуй не прекращался ни на мгновение. Их языки ласкали друг друга, а его губы слегка шевелились, будто собирая капельки влаги с ее губ. На мгновение он оторвался глотнуть воздуха и вновь прильнул к ее губам, осознавая лишь то, что она нужна ему как воздух, как солнце, как летний дождь.

Опомниться заставил звук открываемой двери, и Алекс вдруг ощутил холод и вспомнил, что находится на улице возле самого дома, где их с Фионой могут в любой момент увидеть. Он поднял голову и, заглядывая в бездонную глубину устремленных на него блестящих глаз, поправил рукой взъерошенную медь волос.

– Прости меня. Этого не должно было случиться.

Она ничего не сказала, просто молча стояла, не пытаясь высвободиться из его объятий. Ее ладонь сжимала его запястье, тело слегка подрагивало. Он на мгновение прикоснулся лбом к ее лбу и закрыл глаза, будто это могло избавить его возбужденное тело от бушевавшего в нем желания.

– Алекс…  – неожиданно услышал он ее прерывистый и какой-то незнакомый голос и отозвался, боясь пошевелиться:

– Да?

– Ты мог бы…  – Теперь ее голос казался каким-то хрупким, будто вот-вот прервется. – Кое-что для меня сделать?

– Все, что в моих силах.

Он услышал странный звук – неужели хихиканье? – и открыл глаза. Фиона стояла с поднятой головой и смотрела ему прямо в лицо.

– Не останавливайся больше.

Глава 17

Алекс подумал, что его сердце сейчас просто остановится.

– Фиона…

Она твердо встретила его взгляд.

– Чаффи и Мейрид ушли к своему телескопу. Леди Би ретировалась в спальню. А мы с тобой… У нас есть возможность побыть наедине и заняться тем, чего хотим.

Переполненное страстью тело вновь ожило. Алекс отметил, что даже руки его слегка подрагивают.

– Ты уверена?

Фиона ничего не ответила, даже не кивнула, но этого и не требовалось – он все прочел в ее глазах. И это было не просто приглашение к близости. Голубые озера призывали и молили об утешении и прощении, жаждали полного сближения и забвения всего, что мешало.

Позже Алекс, сколько ни пытался, не мог вспомнить, как они шли наверх. Не смог бы он точно сказать ни кто из них решил, куда идти, ни кто сделал первый шаг в сторону дома. Запомнились какие-то обрывочные картинки. Например, он почему-то немного обиделся, когда она не захотела, чтобы он держал ее за руку. Вспоминалось, что по лестнице она поднималась первой, что быстро прошла мимо лакеев и дворецкого с таким видом, будто утомилась за день и торопится лечь в постель. Еще он помнил, как бешено стучало сердце, когда он шел за ней и на протяжении всего пути обдумывал, как приблизится к ней, постепенно разденет… Но все его мечтания обратились в прах в ту самую секунду, когда он переступил порог своей спальни и увидел ее возле камина.

Все было так, словно получило продолжение то, что они начали тогда, четыре года назад. Их губы соединились, руки пустились в лихорадочное путешествие по телам друг друга, одновременно лаская и снимая одежду, швыряя в беспорядке на пол. Они не говорили, слова были не нужны. Все, что нужно,  – чувствовать друг друга, слиться в единое целое, доказать каждый себе и друг другу, что более они не одиноки, что их поцелуи способны осушить слезы и развеять отчаяние, что им известна цена самоконтроля и независимости и понятна тщетность того и другого, а также что союз их сердец непреодолим и будет длиться вечно.

Алекс наслаждался и не мог насладиться Фионой: бархатом кожи и шелком волос, изгибом гладких бедер и стройностью ног, упругостью груди и округлостью ягодиц. Обхватив ладонями ее лицо, он с удовольствием ощущал, как ей хочется поскорее избавиться от одежды, а потом, отпустив ее, наблюдал, стараясь запомнить все до мелочей, как она освобождается от платья, ночной сорочки, как соскальзывают с ее ног добротные хлопковые чулки. Едва последний предмет одежды упал на пол, Алекс провел пальцами по обнаженной груди и, наклонившись, поцеловал, а затем слегка прикусил сразу набухший сосок. Фиона безвольно хихикнула, и он, взяв ее на руки, отнес на кровать.

Постель была мягкая, тишину в комнате нарушало лишь ленивое потрескивание огня в камине и невнятные звуки, которые издавали они сами, лаская друг друга. У Алекса сердце было переполнено нежностью, наслаждением и желанием обладания. Наконец-то она здесь, рядом! Такая нежная, такая хрупкая, что его собственное тело казалось ему слишком большим и грубым и он боялся причинить ей боль. И вместе с тем она сильная, такая сильная, что смогла спасти два сердца от отчаяния в трущобах Эдинбурга, смогла пережить там самое страшное и найти в себе силы вновь любоваться звездным небом.

Он не просто ласкал ее, он молился ей, как язычник, подпущенный к запретному божеству, боготворя ее тело и наслаждаясь каждой его частичкой. Он проводил языком по ее стройной шее от подбородка до ложбинки между грудями, все еще влажной и солоноватой от недавних слез, любовался изгибом ее плеч и грациозными движениями рук, длинными умными пальцами, которые будто что-то искали у него на груди и животе, порождая при каждом прикосновении целую бурю восторга.

Ее груди… Святый Боже! Мягкие бархатные подушечки с крупными сосками цвета весенней розы, которые превращались в тугие бутоны от прикосновений. Он накрывал их ладонью, поглаживал, нежно пощипывал кончиками пальцев, легонько прихватывал зубами, бутоны наливались соком и поднимались. Это было сказочным удовольствием – чувствовать, как ее груди увеличиваются под его ладонями, слышать частые-частые удары ее сердца, видеть, как она изгибается в ответ на его прикосновения. Неимоверно приятен был солоноватый вкус ее кожи, остававшийся на губах. Голова кружилась, и все вокруг исчезало, когда Фиона, запустив пальцы ему в волосы, притягивала к себе, покрывала лицо поцелуями и шептала не то слова любви, не то молитву.