Искушение любовью - Эйлин Драйер

– Осталось единственное, что я могу сделать. Чаффи, я знаю, что вы с Мей договорились вместе наблюдать в телескоп за звездами, но пока она не подчинится здравому смыслу, я запрещаю вам этим заниматься!

Глаза Мей распахнулись, Чаффи попытался протестовать, но Фиона жестом остановила его. Лицо сестры исказилось от боли, однако Фиона никак на это не среагировала и даже не поднялась с колен. Тогда Мей, резко оттолкнув ее руки, выскочила из комнаты.

Почти сразу Фиона почувствовала прикосновение Алекса и услышала его голос:

– У тебя не было выбора.

Но она понимала, что выбор был, поэтому сразу поднялась на ноги и шагнула навстречу сестре, когда та вернулась. Мейрид прошла вперед какой-то механической походкой, с безукоризненно прямой спиной и сверкающими глазами. В руках у нее была маленькая подушечка. Фиона едва сдержалась, чтобы не обругать сестру: показывать реликвии сейчас явно не время.

Но из глаз Мейрид вдруг брызнули слезы, она подошла к Чаффи и молча протянула ему подушечку.

Фиона на мгновение замерла от удивления с открытым ртом, потом раздраженно воскликнула:

– Что ты делаешь?

Но Мей, казалось, не слышала и не сводила взгляда с вышитого чертополоха. Быстрее других все понял Чаффи. Лукаво посмотрев на Мейрид, он взял со стола нож, и Мейрид вскрикнула. Фиона вырвала подушечку из его рук и выпалила, качая головой:

– Нет! Пожалуйста, осторожней! – Она нервно рассмеялась, осознавая, как странно выгладит ее реакция со стороны. – Ее вышивала наша матушка. Это единственное, что у нас от нее осталось. – Сжав подушечку покрепче, она повернулась к сестре. – Ты спрятала записки здесь, Мей? Зачем?

Мейрид подняла заполненные слезами глаза. Она выглядела такой несчастной, такой хрупкой, что у Фионы сжалось сердце. Такой надломленной она не видела сестру со дня смерти матери.

– Мне жаль… Прости меня, Фи!

Фиона ощутила острое желание взять руки сестры в свои, однако сделать это она могла, только передав подушечку Чаффи.

– О чем ты так сожалеешь, моя сладкая? За что просишь прощения?

Мейрид зарыдала, уже не сдерживаясь.

– Потому что я предала тебя, Фи. Я не должна была… Я знала это. Знала. Но это все, что у меня есть в память о нем. Все… Он так ужасно относился к тебе. Я слышала это от него раз за разом. Он ненавидел тебя. Он хотел сделать тебе больно. Но, Фи… он мой дедушка. И это единственное, что у меня от него есть.

Все стало ясно – Мей спрятала то, что напоминало ей о деде, в талисман, оставшийся от мамы. Она объединила все имеющиеся у нее семейные реликвии, чтобы хранить их и всегда иметь рядом, и обвиняла себя за это. У Фионы сжалось сердце. То, что сестра так переживала из-за вполне естественного поступка, обескураживало и заставляло задуматься о своем собственном поведении. Как могло получиться, что, тайно храня память о деде, Мей считала, что предает сестру? Как Фиона могла допустить, чтобы сестра несла в душе такую тяжесть?

Думая об этом, Фиона решила, что худшее в их отношениях с сестрой, как бы там ни было, теперь позади, однако оказалось, что это не так. Когда она наконец протянула к ней руки, та отвернулась, подошла к Чаффи и протянула свои руки к нему.

Глава 16

Будто исполняя церковную епитимью за нанесенную Мей обиду, Фиона аккуратно, стежок за стежком, вытянула нитки на одном из углов подушечки, в котором нащупала уплотнение, затем, подталкивая пальцами, вытянула наружу свернутую в трубочку стопку бумаг – с некоторыми из них они с Мей занимались года три назад. При виде этого свидетельства предательства родного деда и невольного стремления сестры скрыть его у нее защемило сердце. А вдруг это и в самом деле просто невинные головоломки? А если нет, то действительно ли это коды и шифровки, которые использовались в заговоре против короны? Как объяснить, что Мейрид оберегала их даже от нее – лишь бы сохранить спокойствие деда?

Мей, подобрав ноги, полулежала на диванчике в гостиной с фиалковыми обоями. Опущенные ресницы и равнодушное выражение лица были призваны продемонстрировать, что она не собирается наблюдать за действиями сестры в соседней комнате. Зато примостившийся на полу у ее ног Чаффи нетерпеливо посматривал через открытую дверь в ожидании результатов.

– Нам нужно их просто скопировать,  – успокаивающим тоном сказал он Мейрид, опустив руку ей на колени. – А потом положим назад.

Мей, не глядя на него, кивнула.

Фиона, автоматически работая пальцами, не сводила глаз с сестры, всем своим видом демонстрировавшей презрение. Подкатившийся к горлу комок по-прежнему душил ее. Было ощущение, что она потеряла опору, привычный мир закачался, и ее понесло течением, куда – неведомо, так что даже Полярная звезда на небе изменила свое местоположение. Самое горькое было сознавать, что своим поведением Мей дала понять Фионе, что больше в ней не нуждается. Но разве это возможно? Неужели ее сестра сейчас повернулась к Чаффи так же безоговорочно, как когда-то к ней? Может ли это значить, что у Фионы больше нет сестры, которая была центром и смыслом ее жизни?

Вряд ли она сможет вынести такое: ведь все, что у нее есть,  – это Мей.

– Счастливое окончание,  – отвлек ее от печальных размышлений голос леди Би, которая, как оказалось, стояла неподалеку с чашкой чаю в руке.

Пожилая дама улыбнулась, поставила чашку перед Фионой и, коснувшись губами ее щеки, произнесла как всегда загадочно:

– Все хорошо, что хорошо кончается.

Фиона постаралась улыбнуться в ответ, хотя и подумала, что изреченная истина в данном случае не бесспорна. По крайней мере для нее. Впрочем, леди Би и не ждала ответа: прихватив еще одну чашку, она направилась в гостиную к Мей.

Чаффи, в свою очередь, вернулся к столу и принялся сортировать бумаги, а закончив, несколько раз заглянул в потрепанную книжечку, будто надеялся, что вожделенный ключ вдруг объявится сам собой. Фионе страшно не хотелось возвращаться к этим примелькавшимся уже группам букв, а из-за того, что где-то рядом Алекс, это занятие казалось еще менее привлекательным.

И все же она начала отбирать записки, коды для расшифровки которых они в свое время уже подобрали: по крайней мере их не придется сейчас расшифровывать. Отыскать их было несложно, они с Мейрид писали под кодом расшифрованный текст,  – и все же одно послание чем-то привлекло ее внимание:

«Синяя птица не будет петь для нас. Ее надо выпустить из клетки.

Матушка приедет 12 июня с дюжиной сумок и пятью слугами.

Ignio».

Остальные фразы представляли собой полную бессмыслицу, но Фиону привлекло последнее слово. Она даже вздрогнула, когда увидела его. «Ignio» по-латыни – «зажигай». Что, интересно они могли зажечь? Каков был результат? Жаль, что они с Мей не ставили даты на разгаданных головоломках,  – это помогло бы вспомнить.