Лекарь (СИ) - Смитт Таня

Моя теория подтверждалась. «Партизаны», появившиеся на побережье, еще вчера бродили по улицам в устрашающем облике диких и уничтожали все, повинуясь негласным приказам. Человеческий облик вернул им белый дым, который я создал из нордсвиллских кореньев, сжигая их в кострище. Этот способ мне подсказал кладбищенский сторож, вернув мне самому привычное обличие. Кажется, я нашел вариант избавление от напасти, думал я, выбираясь из подземелья. «Партизаны» терпеливо ожидали меня снаружи, неловко переминаясь с ноги на ногу и ожидая распоряжений. Их преображенное сознание все еще не возвратило себе способность мыслить самостоятельно, и толпа бывших диких нуждалась в установках. Я не умел командовать толпой, и в целом, старался держаться подальше от вопросов власти и управления, однако люди выжидательно смотрели на меня, увидев во мне нового лидера.

«Сегодня ночью твари снова выйдут на улицы, — произнес я первое, что пришло в голову, — нам будет необходимо ограничить их перемещение. Ваша задача отрезать их от внешнего мира, загнав в огненные кольца.»

Я не видел в своих приказах практического смысла, поскольку твари не реагировали на обычные кострища, однако я должен был чем-то озадачить растерянных великанов. Те мудро покивали головами и решили дождаться ночи, обживая заброшки.

«Я приду сюда ближе к ночи», — пообещал я, и повернул в сторону города, делиться с Женькой новостями.

Женька с Мартыном сидели на продавленном дедовом диване и вспоминали былое. Болтливый великан рассказывал любознательному Женьке о своем детстве, проведенном в южных краях, о своей бабке, научившей Мартына вести собственный бизнес, о чокнутом дедушке, видевшим призраков. Женька только вздыхал, качая головой.

«Перед смертью бабка наказала мне молиться за грешную душу раба божьего Иннокентия», — поделился Мартын сокровенным и осекся на полуслове, заметив меня в дверях.

«В чем же так провинился дед Иннокентий? — не удержался я, вклиниваясь в стройное Мартыново повествование, — раз так отчаянно нуждался в отпущении грехов?»

Мартын замотал головой, не желая раскрывать семейные секреты.

«Она старая совсем была, бабка, — пробормотал он, — а под старость их всех тянет подводить итоги и мостить себе дорожку в рай. Не обращай внимания, Прохор, это просто воспоминания».

Я в свою очередь поделился более актуальными событиями, рассказав Женьке и Мартыну о своем знакомстве с «партизанами».

«Я уверен, что остальные блуждающие толпы диких имеют похожее происхождение, а если мои предположения верны, то можно попытаться очистить город от чудищ, придав их очищающему белому дыму. — проговорил я и внезапно замер, почувствовав на себе пристальный взгляд. Наши дружеские беседы притупили чувство бдительности, и никто из нас не заметил появление в квартире четвертого слушателя. Чокнутый дед внимательно наблюдал за нами из дверного проема, едва заметно поводя толстыми пальцами. Заметив наше внимание, он встряхнулся, и, придав голосу старческую рассудительность, многозначительно прошамкал:

«Оставайтесь дома, молодые люди, — посоветовал он, — нет ничего более безрассудного, чем вступать в неравные схватки с безумными тварями!»

После чего неслышно проник в захламленную кухню готовить обед. Естественно, никто не собирался прислушиваться к словам полубезумного деда. С наступлением темноты Женька решительно поднялся и, кивнув мне головой, потянулся в прихожую. Меня ожидали на берегу обращенные грузчики доков, и я не мог разочаровать их своим невниманием. Мартын решил пойти с нами за компанию. Возле самой двери Женька вдруг застыл истуканом и неестественно выгнувшись, попятился назад.

«Что с тобой? — вскинулся Мартын, рассмотрев в Женькином поведении симптомы неведомой болезни. При всех своих высоких интеллектуальных показателях, Мартын так и не разобрался в истинных дедовых способностях, видя в рассказах Женьки слишком художественное изложение историй. Женька никак не отреагировал на заботливый интерес Мартына, продолжая извиваться в замысловатых пируэтах.

«Прекратите! — рявкнул я, оборачиваясь к старцу. Я тоже кое-что мог, и без усилий нейтрализовал бы умельца, однако мне не хотелось прямо сейчас затевать эзотерические битвы, демонстрируя небывалые способности. Дед что-то уловил в моем голосе и бессильно повесил руки вдоль толстой туши.

«Сидите дома, — упрямо повторил он, — послушайтесь голоса разума!»

Исчерпав все рычаги воздействия на несговорчивых квартирантов, дед тяжело прошелся по комнате, то и дело останавливаясь и предаваясь раздумьям. По всему было заметно, что он хочет донести до нас какую-то мысль, однако всякий раз его что-то останавливало, и он продолжал свое тревожное перемещение. Женька, обретя прежние навыки вербального общения, недовольно проговорил:

«Мы очень благодарны вам за приют, однако торчать в четырех стенах безвылазно мы не можем. Это рождает неудобство и вам, и нам. Вынужден попрощаться с вами, любезный. Не задерживайте нас!»

Дед не удостоил Женьку внятным ответом, вновь ринувшись к входной двери.

«Сидите здесь! — грозно рявкнул он, выпадая из образа старичка-добрячка, — не высовывайтесь и не подходите к окнам!»

После чего шагнул за порог и захлопнул дверь, отрезая нас от внешнего мира. На некоторое время в комнате повисла глухая тишина.

«Что он задумал?» — пискнул Женька спустя продолжительную паузу и сделал безуспешную попытку открыть дверь. Та была намертво вжата в косяк и усилиям не поддавалась.

«Чертов дед, — пробормотал Женька, возвращаясь к дивану, — надо было его как-нибудь нейтрализовать.»

И снова в моей голове промелькнули события полувековой давности.

«Женя, — пробормотал я, — как именно дед управлялся с дикими тварями? Что он делал при этом?»

Женька вопросительно уставился на меня и, не желая развивать дискуссии, принялся перечислять алгоритмы дедовых номеров.

По мере развития сюжета, перед моими глазами возникали неяркие эпизоды с участием толстощекого карапуза, играющего в аварию на заднем сидении моего монстра. Погасив внезапно возникшие аналогии, я покачал головой.

«Собирайся, Женька, — пробормотал я, — попробуем взломать дверь»

Однако наши усилия не пригодились, поскольку дверь открылась сама по себе. Ну, не совсем сама. Ей помогли бравые бойцы охранения, стремительно ворвавшиеся в тесное пространство и повалившие обитателей каморки на пол, зачитывая при этом постановления.

Все произошло слишком быстро, чтобы я смог придумать какую-нибудь приветственную речь непрошенным гостям. Они резво стащили нас троих с лестницы и запихали в неудобное железное нутро военной машины. В этот раз арест был произведен по всем правилам, с озвучиванием оснований и надеванием железных браслетов. Рассчитывать на то, что техника собьется с пути и увязнет в грязи сказочных поселений, а наших конвоиров разорвут злые волки, не приходилось. Женька потерянно оглядывался на меня, и на его бледной роже читалось раскаяние. Мой чрезмерно чувствительный братик снова увидел в случившемся свой косяк и теперь был готов терзаться муками совести до конца своих дней. В этот раз дорога показалась мне совсем короткой. Через минут десять неторопливого хода машины остановились, и нас выволокли к высокому серому зданию, не имеющему опознавательных знаков. Это могла быть суперсекретная лаборатория, здание мэрии или городская тюрьма. Его серым стенам подходило любое применение и определение. Внутри здания было тихо, темно и прохладно, а широкие коридоры казались бесконечными. По обеим сторонам одного из них располагались неприметные двери, в одну из которых суровые конвоиры запихали меня одного. Женька и Мартын остались с сопровождающими, и мне была неясна их дальнейшая судьба.

В темном кабинете стоял громоздкий стол, за которым восседал худощавый высокий человек, облаченный в ядовито-зеленый медицинский костюм. Внешний вид хозяина кабинета никак не вязался с общим суровым интерьером и пафосностью заведения. Человек в костюме поднялся и выйдя из-за стола остановился в шаге от своего гостя.