Лекарь (СИ) - Смитт Таня

Мой незапланированный обряд, вызванный скорее голосом подсознания, чем осознанными действиями, стал результатом истории, рассказанной Мартыном. Рассказ Мартына значительно прояснил текущую ситуацию. Нынешние твари не были порождением неведомого вируса, а стали результатом чьего-то не слишком удачного эксперимента. Упоминание моим нечаянным коллегой загадочного гудения и потрескивания наводило на мысль о таинственных установках покойного Захара, и моем последующем спонтанном преображении. Это было все, о чем я мог говорить с уверенностью, но и этого было достаточно, чтобы принять меры. Мои внезапно обретенные способности ненадолго остановили решительность искусственно созданных уродищ, и позволили нам скрыться от их пристального внимания. Женька не обманул, у него действительно оказалось припрятано весьма комфортное убежище в виде современной однокомнатной квартиры на самом последнем этаже. Хозяином однушки оказался почтенный старец, толстый, неуклюжий и абсолютно безобидный. К тому же оставшийся совершенно безразличным к нашему внезапному появлению.

«Располагайтесь, — отрешенно прошамкал он, пропуская в тесную прихожую незваных гостей, — шикарных апартаментов не предложу, но крыша над головой и крепкие стены это уже кое-что, при нынешних реалиях»

Апартаменты нам были не нужны, а неуютность и откровенная запущенность дедова жилища играло нам только на руку. Мы трое сами не являлись образцом и эталоном опрятности, поэтому весьма органично вписались в интерьер. Дед исчезал на целый день, бесстрашно бродя по разоренным улицам и давая нам возможность вести задушевные беседы без постороннего присутствия.

«Где ты отыскал себе нового лучшего друга?» — с усмешкой поинтересовался я, а Женька поведал мне весьма любопытную историю, упомянув невероятные способности старца.

«Он может на расстоянии управлять тварями и думаю, что он от меня скрывает многие таланты, — убежденно проговорил Женька, вызывающе задирая вверх тощую рожу. — кто-то же диктует этим уродам приказы.»

Мартын подался вперед всем своим огромным телом, услышав Женькин вердикт, а я внезапно вспомнил одно происшествие, стоившее мне немалых хлопот полвека назад.

«У этого многогранного деда есть какое-нибудь имя?» — проговорил я, оставляя мелькнувшее соображение при себе.

«Это очень скрытный дед, — заговорчески прошептал Женька, — он рассказал мне только про свое тотальное одиночество, неудавшуюся жизнь и не слишком сохранившуюся страшную внешность. Про имя и другие факты биографии этот деятель предпочел умолчать. И еще, он ни разу не попался в руки группам реагирования, а уж они-то наверняка должны были знать про его удивительный дар. Он же прямо на их глазах закручивает тварей в спирали, разворачивает охранников вспять и нисколько не боится попасть под раздачу. Очень странный дед, не находишь?»

Разговорить деда оказалось непосильной задачей. Вечером он снова замаячил в тесном пространстве, пересказывая новости. Одной из которых было сообщение о появлении нового партизанского отряда, обосновавшегося на побережье.

«Люди совсем потеряли инстинкт самосохранения, — с горечью поведал нам хозяин клетушки, — ну куда им против диких. На это и созданы специально обученные люди. А то что может сделать кучка людей, едва вооруженных палками и железками? Пусть и разумных, и сильных? Против тварей не попрешь!»

«Откуда вы знаете про отряд? — поинтересовался я, сохраняя в голосе нейтральные ноты, — откуда вообще вы черпаете всю эту информацию?»

Мой вопрос прозвучал не случайно. Все местные горожане, сохранившие тот самый инстинкт самосохранения, сидели по домам, предпочитая лишний раз не высовываться из квартир, а по территории перемещались по строго отведенным маршрутам, охраняемым и относительно безопасным. Бродяги и случайные переселенцы не в счет. Те вообще стараются держаться от всех на расстоянии и в душевные беседы не вступают. Единственным источником информации, проверенным и правдивым, могли считаться те самые группы реагирования, по мнению деда, самые бесполезные и никчемные. На мой вполне конкретный вопрос я получил весьма размытый ответ, из которого не понял ровным счетом ничего. Женька многозначительно глянул в мою сторону, а следующую ночь активно дул мне в уши все свои соображения по поводу неблагонадежности нашего арендодателя.

«Нужно уходить, Тихон, — едва слышно шептал он, воткнувшись в мое ухо, — дед связан с силовиками, ясно, как белый день, а я дурак, что притащил тебя к нему. Давай завтра сбежим, Тихон, прошу тебя, подумай об этом»

Но я в этот момент подумал о другом. Меня крайне заинтересовало упоминание деда о вновь созданном партизанском отряде. Скорее, не столько о нем, сколько о месте его дислокации. Мне настоятельно требовалось повидаться с кем-нибудь из этих партизан и выяснить одну любопытную идею. Едва дождавшись утра и того момента, когда хозяин снова отправиться бродить, выискивая новости, я выскользнул на улицу, пригрозив Женьке расправой, если тот вздумает двинуться за мной.

До побережья я добрался без усилий, и сразу же направился к месту проведения торжественного обряда. Там мне открылось весьма печальное зрелище обугленных веток и тряпок, но никаких партизанов я не нашел. Побродив вдоль прибоя, я успел подумать о бесполезности затеи, как вдруг до меня донеслось едва слышное бормотание. «Ну конечно! — разом обозначилась единственная здравая мысль за утро, — никто не будет сидеть на открытом берегу, поджидая аудиенции!» Я пошел на звук и очутился на заброшенном складе, от которого осталось полстены и неглубокий погреб. В этом самом погребе я разглядел очертания фигур, нормальных человеческих фигур, обмотанных в рванину.

«Кто ты такой?» — мгновенно среагировала на мое появление одна из них. Рослый крепкий мужик настороженно приподнялся и застыл в воинственной позе, не сводя с меня пронзительных глаз.

«Прохожий, — неопределенно отозвался я, — можно сказать, местный. А вот откуда вы здесь взялись? Еще вчера я считал эти места полностью заброшенными»

Я старался придать голосу все оттенки досужего любопытства и ничем не выдать своей научной заинтересованности. Однако мужику было безразлично мое любопытство, как и появление в целом. Он пожал плечами и неопределенно объявил:

«Да вот хрен его знает, прохожий. Еще несколько дней назад мы с приятелями грузили товар в приморском доке. Работа не Бог весть что, но за нее платили этими чертовыми коробками с химической дрянью. Не то, чтобы я был в восторге от всего этого, но другого найти не мог, так-то, прохожий. Так было до того дня, пока группы реагирования не решили прочесать доки. Как они сказали, в целях безопасности и профилактики. Пока они шерстили там, нас согнали в бытовку и приказали не высовываться. Мы проторчали там почти час, слушая гул и треск каких-то механизмов. А после я ничего не помню, приятель. Очнулся я на берегу среди нескольких моих коллег, те тоже ничего внятного сказать мне не могли. Видать группы безопасности посчитали нас неблагонадежными и каким-то образом избавились от нашего присутствия в доках.»

Мужик помолчал, словно раздумывая, и неожиданно решившись, прибавил:

«Вон, только нашего приятеля потрепало знатно. Шкура лохмотьями висит, а кто, за что, и, главное, когда с ним это сотворил, он сказать не может. Лежит и молчит. Ну так, а что мы можем, прохожий? Больницы закрыты, лекарства никакого.»

Я попросил разрешения взглянуть на беднягу, узнав в рассказе грузчика почти точное изложение истории Мартына. Грузчик представился мне Терентием и протолкнул внутрь тесного пространства. Коллега Терентия и в самом деле серьезно пострадал, и причина его увечий мне была, к сожалению, ясна. Такие следы оставляют уличные баталии, драки и нападения с применением всякого подручного оружия. Остальные «партизаны» тоже имели повреждения, но видно, этому досталось больше всех. Мне было нечем помочь пациенту с точки зрения современной медицины. Моя знаменитая сумка со снадобьями осталась в разрушенном подвале и возможно, снова исчезла. Однако я мог попытаться прибегнуть к своим новым умениям. Я попросил остальных сочувствующих оставить нас с пациентом наедине, поскольку мне отчаянно не хотелось афишировать свои способности первым встречным. Те нехотя поднялись и потянулись за стену, негромко переговариваясь между собой. Я тем временем, уложил внушительного вида больного на спину и осторожно провел над его израненной шкурой раскрытой ладонью. По кончикам пальцев промчались искры, пробуждая во мне теплую энергию. Я снова услышал в голове знакомые слова таинственного заговора и ощутил небывалую легкость всех своих движений. Я на какое-то время выпал из реальности, а когда снова пришел в себя, передо мной лежал уставший, измотанный, но совершенно целый пациент, погруженный в крепкий сон.