Приговор - Юрий Вахтин

  Зарубин горячился, иногда слишком громко высказывая свою точку зрения. Иван Егорович больше молчал. Он привык всегда выполнять решения ЦК и доверять им и не имел своего мнения.

  - Лев Борисович, значит так нужно. Это необходимость времени. Жизнь не стоит на месте, и за семьдесят лет в мире много изменилось. Я ездил в Германию, и знаешь, обидно мне стало за отцов, погибших за социализм, - Иван Егорович вынул сигарету, закурил.

  Они беседовали на балконе, выходящем во двор обкома.

  - Но почему, Иван Егорович, почему они смогли построить и наладить жизнь, достойную человека труда, а мы, партия труда, которая со дня своего основания проповедовала своей главной целью заботу о человеке труда, этого не смогли?

  - Не знаю, Лев Борисович. Война страшная у нас, полстраны до Волги в руинах лежало.

  - А Германия? Германия в руинах не лежала? - вопросом на вопрос ответил Зарубин.

  - Время покажет. Может, и прав ты, Лев Борисович, не так все должно быть, - Захаров сделал глубокую затяжку.

  Наверное, впервые за тридцать лет он высказал, пусть и осторожное, сомнение того, что решало и предписывало ЦК КПСС как руководство к действию.

  - Как у тебя в семье, Лев Борисович? Как Светлана? Дочурка подрастает? - Иван Егорович умышленно ушел от этого тяжелого для него откровенного разговора.

   Зачем? Вверху видней, там разберутся и специально, зная любовь Льва Борисовича к семье, он сменил тему разговора. Захаров увидел, глаза Зарубина загорелись, и он начал безумолку рассказывать о дочери.

  Да, правда, Зарубин не от мира сего. Он и думает, и работает, и даже любит не так, как все. Как-то по-настоящему. Всем сердцем. Своих детей у Зарубина не было, Светлана долго лечилась, даже в Москву не раз ездила. Зарубин не бросил, не предал жену, да и не мог он этого сделать по своему складу характера. Хотя мечта о ребенке была у него, наверное, самая заветная. И Зарубины приняли решение взять совсем крошечного ребенка с роддома. Даже из Урыва уехали, чтобы соседи не знали, что Людочка, как они назвали девочку, не их ребенок. И теперь Лев Борисович с таким упоением рассказывал о дочери, изображал, как она улыбается, как агукает, что Захаров невольно подумал: "Господи! Зарубин и есть отец девочки, а Светлана - настоящая мать. Неужели так бывает? Неужели мечту можно сделать былью?"

  - А у тебя как, Иван Егорович? С Еленой Владимировной, я слышал, вы разошлись? Дети как? Виктор пострадал за свою честность, одно слово и прощай свобода.

  - Да, с Еленой Владимировной разошлись. Она слишком зашла в религию, организует что-то вроде женского монастыря, и на разводе она настояла. Я ее не осуждаю, наверное, каждому свое. Хотя все врачи-психиатры, а я их с десяток привозил, в один голос утверждают: "С психикой у Елены Владимировны все в порядке".

  - И где монастырь? В Урыве?

  - Нет, в соседнем районе. Там он был до революции. Теперь восстанавливают по инициативе Елены Владимировны, они в синод ездили в Москву. Сам патриарх дал ей благословение. Вот видишь, других всю жизнь учил быть атеистами, а жену не научил. Хотя теперь это стало модно. Кто разберет, правильно это или нет?

  - Думаю, правильно, - ответил Зарубин. - Я всегда говорил, что заповеди Библии - кодекс строителя коммунизма. Но если от души идет человек, а не по указке сверху, тогда хорошо.

  - Галина замуж вышла, - продолжал Иван Егорович. - У меня уже внучка есть, пять лет. Муж Галины - вдовец, в КГБ служит, хороший мужик. Я люблю очень внучку Олечку, но хочу еще внука.

  Иван Егорович деликатно не стал подчеркивать родного, чтобы не обидеть этим Зарубина.

  - Виктор на последнем свидании сказал, что все документы уже в суд переданы на условно-досрочное освобождение.

  - А с личным как? Ты еще не старый мужик, Иван Егорович, - Зарубин лукаво улыбнулся. - Приглядел себе хозяйку? Одному в твоей директорской квартире и спать страшно.

  Иван Егорович тоже улыбнулся.

  - Лев Борисович, в духов я не верю. Сплю, не боюсь. А так, - Иван Егорович замялся, - да есть у меня, встречаюсь. Первая и, как оказалось, последняя любовь, еще с детства, Нина Никаноровна зовут... Встречаемся...

  Иван Егорович как мальчишка смутился от признания, даже покраснел.

  - Любовь с детства? - Зарубин посмотрел в глаза Ивана Егоровича. - А почему не Нина -мать детей твоих, если любовь у вас с детства? Развелась она или вдова?

  - Вдова. И детей у нее тоже двое, взрослые. Сын в армии остался служить. Второй в институт поступает. А почему не Нина - мать детей моих, Лев Борисович? Сам не знаю. Так жизнь наша сложилась, наверное.

  Иван Егорович снова достал пачку сигарет.

  - Жизнь, говоришь, так сложилась. А разве не мы сами свою жизнь строим? Выходит, живем, куда вынесет? Как сложится? Вот, наверное, это ошибка наша у всех главная, - Зарубин посмотрел на часы. - Ого, заболтались мы. Иван Егорович, я на две минуты опоздал, шкуру сдерут, их у меня много, шкур. Одну сдерут, другая вырастает, и я опять в шкуре.

  Он за руку попрощался с Захаровым, дружески похлопал по плечу.

  - Не сутулься, Иван Егорович, ты жених. Новая жизнь у тебя начинается. Успехов тебе!

  Зарубин ушел быстрым шагом. Моложавый, подвижный как юла. Иван Егорович смотрел в спину уходящему директору стройкомбината.

   "У меня новая жизнь начинается? А может, у всех нас новая жизнь начинается? Пусть и с опозданием, как у меня на тридцать лет, но новая. Настоящая..."

Эпилог.

  Время неудержимое. Время лечит, стирает обиды, притупляет душевную боль. Ход времени беспристрастен, неумолим, и в минуты радости, и в минуты печали ход времени всегда один. Только минуты печали хочется прожить быстрее, а минуты счастья хочется переживать вновь и вновь.

  Уже больше полугода Галина и Павел Скрыльниковы живут вместе, время прошло как один день. Наверное, не прав был классик, утверждая, что все счастливые семьи счастливы одинаково. Счастье простое, человеческое, счастье семьи, ощущение любимого плеча рядом. Когда можно ночь напролет просто болтать не о чем и, услышав звонок будильника, мчаться в ванную, придать свежесть лицу и бежать на работу. Когда после бессонной ночи спать совсем не хочется.

  Олечка сразу приняла Галину, словно родную мать с того первого утра, когда Галина пришла в семью Скрыльниковых, называет ее "мама", "мамуся". Наверное, счастье материнства не сравнится ни с какими успехами в бизнесе. Галина редко стала посещать свой салон, кафе и ресторан, все дела вели заведующие. И только, когда возникала необходимость лично уладить какой-нибудь вопрос, сама хозяйка с большой неохотой ехала на работу. Шумные вечера и фуршеты, где всегда блистала Галина Захарова, оказались скучнее и надоедливее тихой семейной жизни. Две недели назад Галина почувствовала себя плохо, вызвала на дом участкового врача. Послушав и осмотрев Галину, пожилой врач-терапевт Анна Павловна, с улыбкой произнесла:

  - Галина Ивановна, вам не меня надо вызывать, а гинеколога. Вы, милочка, по всем признакам беременны. Я, конечно, не специалист, но я врач и сама троих родила. Так что, вот вам направление на консультацию. Завтра утром сдадите вот эти анализы и на прием к гинекологу.

  Сердце Галины учащенно забилось. Они с Павлом совсем недавно мечтали, когда у них будет ребенок, обязательно мальчик.

  - Я больше тебя люблю, значит, будет сын, - заверил Павел, но улыбнувшись, добавил: - А если дочь, значит, я буду совсем счастлив, значит, ты меня тоже очень сильно любишь.

  Галина прижалась к мужу. Еще год назад разговоры о браке, семье вызывали у Галины раздражение. Теперь известие, что она беременна, заставило сердце учащенно биться. Счастье, простое человеческое счастье. Кажется, всегда такое одинаковое, но всегда очень разное и желанное.

  Павел как-то спросил Галину:

  - Галюнчик, зачем тебе этот бизнес, может, продашь свои заведения?

  - А деньги положим под подушку и будем спать на них счастливые? - Галина улыбнулась, обняла Павла.

  - Нет, в недвижимость вложить, купить квартиру или еще что-то. Ты же совсем не бываешь в своих заведениях, а заведующие, конечно, ополовинят прибыль.

  - Бываю, сколько необходимо. Заведующие воруют, конечно, но я вижу, в меру, не наглея. Нет, Паш, не стоит. Это новое веление времени. Сам видишь, что творится в стране, может, эти заведения помогут нам выжить. Конечно, при любой власти и врач, и сыщик будут востребованы, но пусть пока все так останется. А квартира у нас есть, пустая стоит. Квартирантов я не хочу, будут спать на моей мебели.

  Павел видел искренность слов жены. Никогда, ни разу она не сказала "мое", "мой бизнес". С первого дня их жизни, после свадьбы в их семье стало только слово "наше". Хотя бывал Павел в квартире Галины до свадьбы, только когда встречались.

  * * *