«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

«дальние городы», пытках и казни участников бунта. Конечно, всегда всё делалось «по царскому указу», но именно Матвеев был одним из первых помощников царя, когда началось следствие по делу Степана Разина, привезенного донскими казаками в Москву 2 июня 1671 года. Царь Алексей Михайлович вел и направлял это следствие. Он составил вопросные статьи, а бояре и приближенные царя должны были пытать и допрашивать Разина. Казнь Степана Разина была предрешена. Буквально за несколько дней на Красной площади приготовили место казни, а также составили «Сказку» о преступлениях, объявленную Степану и Фролу Разиным. Известный список этого документа оказался среди «Донских дел» в Посольском приказе.

Как выяснилось совсем недавно, по поручению Артамона Матвеева был изготовлен рисунок, изображавший казнь Степана Разина. Рисунок должен был подтвердить завершение разинского бунта и был передан через жившего в Москве шведского агента купца Кристофа Коха. Сын ревельского мэра, он в восемнадцатилетнем возрасте попал в Россию, так как его старшая сестра была женой официального представителя шведского двора Иогана де Родеса. С 1666 года Кристоф Кох вел постоянную переписку с шведским генерал-губернатором в Нарве, пересылавшим его сведения королю Карлу XI. У Коха не было официального статуса ни в Москве, ни в Стокгольме (позже он все-таки был назначен шведским торговым представителем). Шведский купец встречался с Артамоном Матвеевым в его доме (он мог обходиться без переводчика). Артамон Матвеев, как известно, достаточно широко смотрел на присутствие в Москве иностранных представителей и использовал встречи с ними для своих целей, чтобы распространить необходимую информацию за пределами России[283].

Сразу же после казни Степана Разина 6 июня 1671 года донские казаки были снова поручены ведению Посольского приказа (ранее на время разинской войны они должны были вести дела через Приказ Казанского дворца). Первое, что должен был сделать Артамон Матвеев, — наградить донских казаков во главе с атаманом Корнилой Яковлевым, привезших в Москву на казнь братьев Разиных. Глава приказа должен был распорядиться о выдаче денег, соболей и наградного ковша атаману Войска Донского. Эта рутинная работа оставила свой след в делопроизводстве, на изготовление ковша пошли серебряные европейские монеты — «ефимки»: «А на дело того ковша 21 ефимок взяты из доходов Новгородцкого приказу, да на позолоту 2 золотых червонных». Кроме того, войскового атамана наградили драгоценными тканями — камкой, тафтою и сукном «лундышем добрым», и дополнительно выдали 100 «золотых червонных» и соболей из доходов Новгородского приказа при отпуске в дорогу. Были награждены станичные атаманы, есаулы, и даже рядовые казаки получили деньги, да «по сукну аглинскому доброму»[284].

Атаманов, есаулов и казаков отпустили на Дон, куда они поехали с «отличившимся» своими жестокими расправами над разинцами стольником и полковником Григорием Ивановчем Косаговым. Войску Донскому было пожаловано три тысячи рублей и воинские припасы: «100 пуд зелья ручного», «50 пуд свинцу». К этому полагалось взять в Воронеже «хлебных запасов» четыре тысячи четвертей, «да 200 ведр вина». «Статейный список» поездки Косагова в Войско Донское и «войсковую отписку» следовало подать в Посольском приказе думному дворянину Артамону Сергеевичу Матвееву и дьякам Григорию Богданову и Якову Поздышеву.

Встав во главе Посольского приказа, Артамон Матвеев сумел оттеснить своих главных конкурентов в борьбе за власть. Близость к царю позволяла решать многие дела и оберегалась очень ревниво. Немного приоткрывает характер такого повседневного присутствия Матвеева рядом с царем переписка ходатаев по своим делам в приказах.

Архимандрит Чудова монастыря Иоаким (будущий патриарх), неосторожно откликнувшийся на просьбу старцев новгородского Иверского монастыря на Валдае в деле о спорной вотчине, столкнулся с интересами двух главных стрелецких полковников — Юрия Лутохина и Артамона Матвеева. Он откровенно выговаривал своим конфидентам в начале 1669 года: «С такими людьми в остуде за вас стал: огласят де меня даром государю, такие же временники — беспрестанно перед государя».

Разыскавший эти документы историк Павел Владимирович Седов очень точно раскрыл суть службы стрелецких начальников, позволявшей им находиться всегда на виду в услужении царю: «Возвышая стрелецких голов, царь мог быть уверен в их личной преданности. Командиры московских стрельцов должны были обладать, по крайней мере, двумя качествами, необходимыми для придворного: умением служить и готовностью беспрекословно повиноваться. Поднявшись на несколько ступенек вверх по лестнице чинов, они становились уже не стражами за дверью, а участниками внутренней дворцовой жизни. Им можно было доверить любое задание, вплоть до ответственного дипломатического поручения. Так же поступал и Петр I, посылая гвардейских офицеров по самым различным делам, требовавшим решительности и исполнительности»[285].

Путь в Думу

Поворотным моментом, позволившим Артамону Матвееву окончательно утвердиться в окружении царя как единственному «ближнему человеку», стал новый брак царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной 22 января 1671 года. С этого времени, как писал о себе сам Матвеев, «для государской радости, пожалован в Комнату».

Еще острословы при дворе московских великих князей пустили в оборот образное выражение о возвышении родов через «кику», намекая на свадебный головной убор великих княгинь, чьи родственники попадали в Думу. Но в этом случае, кажется, никакого прямого родства между Нарышкиными и Матвеевыми не существовало. Пошла другая молва: будто бы царская избранница ранее чуть ли не постоянно жила и воспитывалась в доме Матвеева. В исторической литературе она часто так и называется «воспитанницей» Артамона Матвеева, которую тот представил царю Алексею Михайловичу на смотре невест.

История с новым браком царя Алексея Михайловича — один из самых известных и привлекающих внимание сюжетов[286]. По традиции первые цари династии Романовых выбирали своих жен из небогатых родов, имевших связи с уездным дворянством. Делалось это для того, чтобы не усиливать одни аристократические княжеские и боярские роды в ущерб другим. Возвысив несколько новых царских родственников, переведя их в «московский список» Государева двора или введя в Думу, всем остальным тысячам дворян можно было показать царскую милость, утверждая «честность» не только боярских, но и других служилых родов на службе царю. Все это понимали и принимали правила игры, поэтому не стоит обращать внимание на происхождение Натальи Нарышкиной. Ее «конкурентки» тоже не блистали происхождением, и других желающих достичь высокого положения при дворе через покровительство царской невесте было немало.

Сохранившийся список невест, привезенных к царскому двору, открывается датой 28 ноября 1669 года. В это время